Анжелике не понравился этот вандализм, но она решила не высказывать вслух своего неудовольствия. Ей нужно было сохранить спокойствие и собранность.

Ее вели по левому крылу замка. Новый хозяин распорядился убрать следы «бесстыдной экстравагантности» Фуке. Остались лишь голые стены, они так не походили на мраморные залы, которыми гордился прежний министр.

Пройдя длинный коридор, Анжелика увидела, что находится в комнате, которая раньше предназначалась для приема бедных. Теперь же здесь собирался весь цвет Франции. Новый министр сделал Сен-Манде своей резиденцией, и все, кто имел к нему просьбы, должны были стоически ожидать в этих ободранных залах.

Анжелика заметила мадам де Шуази, мадам де Грамш — красавицу баронессу, шотландку Гордон-Хантли, которая состояла в свите герцогини Генриетты, и Луизу де Лавальер, которая сделала вид, что не замечает ее.

Принц Конде сидел рядом с месье де Солиньяком. Заметив Анжелику, он поднялся, чтобы приветствовать ее, но Солиньяк дернул его назад, прошептав что-то на ухо. Принц отмахнулся, встал и, прихрамывая, направился к Анжелике.

— Мадам маркизе не разрешено разговаривать, — повторил страж.

Чтобы избежать конфликта с принцем, Анжелику отвели в маленькую прихожую, несмотря на возражения придворных, которые полагали, что она попадет к министру раньше них.

В этом помещении не было никого, кроме одного посетителя, которого Анжелика раньше никогда при дворе не видела. Судя по всему, он был иностранец. Одет он был по-европейски, сверху на нем был накинут поношенный плащ, но на ногах были кожаные красные сапоги с золотыми пряжками. Он поднялся и поклонился вошедшей даме, не выказывая ни малейшего удивления, что она в сопровождении стражи. Затем он обратился к ней и сказал, что пропустит ее впереди себя, ибо такой прекрасной, очаровательной женщине не подобает ждать больше, чем это необходимо в таком мрачном месте. Говорил он по-французски правильно, только букву «р» немного картавил.

Старший офицер вмешался в разговор и, обратившись к иностранцу, сказал:

— Мадам, конечно, тронута вашим предложением, но, сударь, не забывайте, что король ждет вас в Версале. На вашем месте я бы, напротив, попросил мадам быть настолько любезной, чтобы пропустить вперед вас.

Анжелика напрягла слух, пытаясь по голосу определить, кто находится в кабинете министра. Дело в том, что после реконструкции двери в кабинет закрывались неплотно. По тону разговора она поняла, что аудиенция заканчивалась.

— И не забывайте, месье Гурвиль, что вы будете тайным представителем Франции в Португалии, — закончил Кольбер.

«Гурвиль, — подумала Анжелика, — но не он ли был приверженцем смещенного и осужденного министра?»

Мужчина, чье лицо было скрыто маской, показался в дверях, сопровождаемый самим министром. Проходя мимо Анжелики, он слегка поклонился. Кольбер нахмурился.

Некоторое время он раздумывал, кого пригласить первым, — иностранца или Анжелику, но когда незнакомец сделал шаг в сторону, Кольбер заулыбался, пригласил Анжелику войти и закрыл дверь.

Придвинув ей кресло, министр сел сам с непроницаемым выражением лица. Анжелика вспомнила его прозвище «месье Северный Полюс» и улыбнулась. Кольбер подскочил так, будто беспечность Анжелики вывела его из себя.

— Сударыня, потрудитесь объяснить, зачем вы нанесли визит Бактериари Бею?

— Кто вам сказал об этом?

— Король.

Министр взял с конторки письмо и с раздражением принялся вертеть его в руках.

— Сегодня утром я получил приказ короля немедленно доставить вас сюда и выслушать ваши пояснения.

— У его величества способные шпионы, — заметила Анжелика.

— Им за это платят! — вспыхнул Кольбер. — Что заставило вас посетить персидского посла?

— Простое любопытство.

Кольбер откашлялся.

— Давайте попытаемся понять друг друга, сударыня. Это очень серьезное дело. Отношения между нашими государствами в данный момент таковы, что любой, кто посещает этих невыносимых людей, может рассматриваться как предатель.

— Какая глупость! Бактериари Бей, по моему мнению, очень хочет увидеться с нашим министром или монархом и осмотреть красоты Версаля.

— А по-моему, он хочет уехать из Франции, даже не предъявив своих верительных грамот.

— Он хотел это сделать уже давно, но страдает от отсутствия такта со стороны тех, кто его окружает, — Терси, Сент-Амена и других…

— Вы слишком легковесно говорите об опытных дипломатах. По-вашему, они не знают своих обязанностей?

— Они совершенно ничего не знают о Персии, это наверняка. И Бей показался мне человеком, который искренне хочет выполнить свою миссию.

— Тогда почему он отказался предъявить свои верительные грамоты?

— Он считает, что ему не оказывают должного уважения. И что поездка в карете со стражей по бокам кажется ему унижением.

— Но такова церемония представления послов в нашем государстве.

— Только не для него.

— А что ему нужно?

— Проскакать верхом через весь Париж под ливнем лепестков роз и чтобы все жители падали ниц при его появлении.

Министр промолчал.

— Таким образом, вы сами должны решить, как его принимать, — заключила Анжелика.

— Я?! — испугался Кольбер. — Я не имею ни малейшего понятия об этикете при дворах восточных владык.

— И я тоже. Но тем не менее считаю, что мы можем кое-чем поступиться, дабы не потерять союза с Персией и постараться заключить соглашения.

Кольбер нервно вытер вспотевший лоб.

— Расскажите подробности вашего посещения.

Анжелика описала встречу с Беем, не упустив все комические стороны этого визита. Однако министр не улыбнулся даже тогда, когда Анжелика рассказала о желании перса повторить пытку специально для него.

— Он ничего не говорил о тайной стороне переговоров?

— Ни слова. Просто упомянул как-то мимоходом, что Франция нигде больше не получит такого тонкого шелка, как персидский… И еще говорил о каких-то католических миссиях…

— А не было ли речи о контрдоговорах с арабами или Россией?

Анжелика покачала головой. Министр сидел в глубокой задумчивости.

— В общем, — подытожила Анжелика, — я поработала за вас и за короля.

— Не торопитесь! Вы поспешили и выполнили миссию крайне неэффективно.

— Как так? Я не принадлежу к тем людям, которые обязаны спрашивать у своих повелителей разрешения на посещение других лиц.

— Вы заблуждаетесь, если считаете, что можете поступать, как вам заблагорассудится. Чем выше вы стоите, тем больше вам следует быть осмотрительной, чтобы не ошибиться и не сделать опрометчивый шаг. Вы едва избежали ареста…

— А мне показалось, что я уже нахожусь под арестом.

— Нет, я возьму на себя ответственность за ваше освобождение до тех пор, пока не улажу дело с королем. И прошу вас, будьте сегодня в Версале. Мне кажется, что король захочет выслушать вас. А я скажу ему о том, что вы можете быть полезны при переговорах с Беем.

Он проводил ее и сказал офицерам:

— Она свободна!

Анжелика была так потрясена и обрадована благополучным окончанием вынужденного визита к всесильному министру, что прямо в приемной в изнеможении опустилась в кресло, не обратив внимания, что место иностранца занял другой посетитель. Она пришла в себя только когда услышала его раскатистое «р». Он пригласил ее к себе в карету, ибо как раз собирался возвращаться в Париж.

— Могу ли я узнать ваше имя, сударь? Мне кажется, Что я не видела вас раньше при дворе.

— Нет, видели… Это было в тот день, когда его величество предложил вам стул. Вы двигались с такой грацией и чувством собственного достоинства, что ваши черные одежды казались упреком этим расфуфыренным попугаям.

— Упреком?

— Может быть, это не совсем подходящее слово, но вы так не походили на остальных дам, так выделялись, что мне хотелось крикнуть: «Нет! Нет! Уберите ее отсюда!»

— Слава богу, что вы не сделали этого!

— Да, — вздохнул незнакомец, — с тех пор, как я нахожусь во Франции, я сам не свой!

— Откуда же вы родом?

— Я принц Ракоци, моя родина Венгрия.

Он рассказал Анжелике, что в результате дворцового переворота был вынужден бежать из своей страны.

— Я рада за вас. Но где вы живете во Франции?

— Нигде, сударыня. Я странствую и с нетерпением жду того времени, когда смогу вернуться в Венгрию.

— Вы не боитесь, что вам, может быть, суждено умереть на чужбине?

— Нет. Я вернусь на родину, как только получу помощь от короля. Мне нужна его помощь, чтобы совершить в своей стране революцию. В душе я революционер.

Анжелика в изумлении смотрела на него. Это был первый революционер, которого она видела воочию.

— А почему вы думаете, что наш король окажет помощь деньгами или еще чем-либо для того, чтобы свергнуть другого короля? Монархи страшно боятся таких вещей.

— В своей стране — конечно! Но в других странах…

Анжелика задумалась.

«Известно, что Ришелье помогал Кромвелю французскими деньгами и в немалой степени ответственен за то, что Карл I был обезглавлен, хотя он и приходился кузеном королю Франции».

Анжелика высказала это соображение вслух. Иностранец улыбнулся.

— Я не силен в Английской истории, но знаю, что в Англии вновь восстановлена власть короля. И у них нет людей, способных совершить революцию. То же и во Франции. Но мы, венгры, самый свободолюбивый народ и готовы к революции.

— Но мы, французы, и так свободны, — запротестовала Анжелика.

Тут венгр разразился таким громовым хохотом, что возница замедлил ход и обернулся, потом тряхнул головой и быстрее погнал лошадей. Перестав смеяться, Ракоци воскликнул:

— И вы считаете себя свободной, когда вас только что под стражей привезли к министру?!

— Это была ошибка, — рассердилась Анжелика, — и вы видели, что из-под стражи я освобождена.

— Все равно. Так или иначе они стоят за вашей спиной. Они не отвяжутся от вас до тех пор, пока вы работаете с ними или на них. А это значит, что вы запродали свою свободу и душу. И если вам захочется освободиться от них, то вы можете только бежать.