Анн Голон - Анжелика и дьяволица

— Бертилья не хочет идти. Она говорит, что боится грозы. И к тому же она ни разу не принимала роды… И еще она не может оставить Шарля-Анри одного. Ее муж ушел охранять форт.

— Тогда сходи за Ребеккой, госпожой Маниго, хоть за кем-нибудь. Мне нужна помощь.

— Госпожа Анжелика, может быть, я смогу вам помочь?

— Да, и в самом деле! У нас уже нет времени. Разожги огонь и поставь кипятить воду. А потом переоденься, бедная девочка!

— Это очень славная девочка, — Абигель нежно посмотрела в сторону Северины.

Теперь Абигель была удивительно спокойна. Северина развела огонь, повесила над ним чан с водой и отправилась надевать сухое платье. Она вернулась со скамейкой для Анжелики, а затем принесла вторую скамейку и разложила на ней инструменты, которые могли понадобиться. Анжелика дала Северине пакетик с лекарственными травами и велела приготовить настой.

«Только бы Ватире не опоздала», — думала она. Было видно, что плод опустился очень низко.

— Я чувствую удивительную силу, — сказала Абигель, внезапно приподнимаясь и опираясь на локти.

— Вот и настал главный момент. Смелее! Только не останавливайтесь!

Неожиданно для себя самой Анжелика обнаружила, что держит в руках красноватый глянцевый комок. В восторженном порыве она подняла его над головой, словно это был священный дар.

— О! Абигель! Дорогая! О! Ваш ребенок! Посмотрите! Посмотрите на него!

В ту же минуту раздался громкий крик новорожденного. Дрожа от волнения, Анжелика не замечала слез, струившихся по ее щекам.

— Это девочка, — в голосе Абигель звучало невыразимое счастье.

— Какая красивая! — воскликнула, Северина, радостно смеясь и воздев руки, словно волхвы перед рождественскими яслями.

«Какой же я выгляжу идиоткой, — подумала Анжелика. — Они так счастливы и веселы, а я плачу».

Она быстро перерезала пуповину и завернула младенца в платок.

— Держи, — сказала она Северине. — Возьми ее на руки.

— Как прекрасно рождаются дети! — восторженно воскликнула Северина. — Почему нам не разрешают смотреть? Девочка села на скамью, прижимая к себе драгоценный сверток.

— Как она красива, эта крошка! Она успокоилась, как только я ее взяла.

Роды прошли легко. Ребенок оказался миниатюрным, и у Абигель даже не было разрывов.

Обе женщины с большой опаской ожидали этого события и были потрясены быстротой, с какой все произошло.

— Я вся дрожу, — проговорила Абигель. — У меня даже зубы стучат.

— Это не страшно. Сейчас я положу вам в ноги теплые камни, и вам станет лучше.

Анжелика побежала к очагу.

Когда Абигель согрелась, пришла в себя и приподнялась на локтях, Анжелика взяла ребенка у Северины и протянула ей.

— А теперь полюбуйтесь своей дочкой. Она выглядит такой же разумной и милой, как ее мама. Как вы ее назовете?

— Элизабет! На древнееврейском языке это означает «дом радости».

— Можно мне посмотреть? — с чердака раздался тоненький голосок Лорье.

— Да, мой мальчик, спускайся и помоги нам приладить колыбель.

Дождь по-прежнему стучал по крыше, но его не слышали обитатели маленького деревянного домика, хлопотавшие этой ночью вокруг новорожденной.

— Я умираю с голоду, — вдруг сказала Северина.

— Я тоже, — призналась Анжелика. — Я сейчас приготовлю похлебку, и мы все поедим, а потом отправимся спать.

Когда господин Берн вернулся домой, перед его взором предстал накрытый стол: на красивой праздничной скатерти были расставлены серебряные подсвечники с белыми восковыми свечами, посуда для больших торжеств, а посреди стола — дымящаяся супница. Весь дом был освещен, огонь весело плясал в очаге.

— Что происходит? — спросил Берн, оставляя возле двери свой мушкет. — Что за пиршество, как в день Богоявления!

— Младенец Иисус родился, — закричал Лорье, — посмотри, папа!

Бедняга Берн не мог прийти в себя от изумления. Он никак не мог поверить в то, что все обошлось благополучно что ребенок уже родился, и Абигель жива и здорова. От счастья он потерял дар речи.

— А что с ирокезами? — спросила Абигель.

— Никаких следов ирокезов, ни малейшей опасности со стороны какого-либо племени. Хотел бы я знать, кто пошутил, заставив нас выйти в дозор в такую дьявольскую ночку.

Вскоре Анжелика покинула счастливое семейство и пустилась в обратный путь к форту. Рассвет был не за горами, но ночь все еще была темной из-за тяжелых облаков, закрывавших небо. Тем временем ливень прекратился. Казалось, что природа, устав за ночь, начинает понемногу восстанавливать свои силы. На смену бешеным порывам ветра и раскатам грома пришли покой и тишина, которую нарушали только нежное журчание тысяч ручейков и торжествующее пение сверчков, возвещавших окончание грозы.

На полпути Анжелика встретила юношу в мокрой от дождя одежде. На бегу он размахивал фонарем. Это был старший сын госпожи Каррер.

— Я был в поселке индейцев, — сказал он.

— Но ты не ведешь с собой старую Ватире.

— Я не смог бы ее привезти даже на своей спине. Она выменяла у моряков водку, и я обнаружил ее мертвецки пьяной…

Что могло бы быть, если…

В мыслях Анжелика постоянно спотыкалась об это «если»… Жуткие картины, которые рисовались в ее воображении, вызывали у нее головокружение, от которого не спасала даже радость удачного исхода родов Абигель. Анжелика хотела, чтобы эти часы запомнились ей ощущением легкости и счастливого преодоления испытания, которого она ждала с такой тревогой. Но тень сомнения мешала ей в полной мере насладиться этим чувством.

Что могло бы случиться, если бы роды Абигель протекали не так легко? Отсутствие именно в ту ночь Габриэля Берна было для Абигель тяжким испытанием: каких страхов она только не натерпелась, пока ждала помощи в одиночестве. Только приход Анжелики спас женщину от охватившего ее ужаса. А потом странное недомогание госпожи Каррер, отсутствие старой индейской целительницы, гроза…

Господин Берн сказал: «Кто мог пошутить и заставить нас гоняться за ирокезами в такую дьявольскую ночку!» Тут Анжелика снова вспомнила, как им с Жоффреем сообщали ложные вести, пытаясь их обмануть, разлучить, помешать встретиться и помочь друг другу. Пейрак сказал тогда, что ложные вести, как и ложная тревога, сами по себе довольно редки. Их распространение, преступное по законам моря и Нового Света — может быть только преднамеренным и взвешенным шагом их врагов. Нужно расспросить Берна: кто принес известие о готовящемся набеге ирокезов, из-за чего всем мужчинам — ив том числе Берну — пришлось с оружием в руках покинуть дома. Как раз в тот момент, когда у Абигель в любую минуту могли начаться роды…

А старая Ватире? Это могло быть и совпадением. Индианка была довольно воздержана в возлияниях, но, возможно, только потому, что не представлялось соблазна. Она давно не ходила на берег менять шкурки на пару-другую бутылей огненной воды. Кто-то должен был ей их принести… Но кто? И почему именно в тот вечер, именно в ту ночь, когда это было просто преступно…

И еще гроза! Ко всему примешивалась гроза! «Но кто может вызвать грозу только для того, чтобы принести нам вред? Ах, кажется я схожу с ума! Все это — лишь ряд неприятных совпадений, за которые мы едва не поплатились! Глупо видеть во всей этой истории чей-то дьявольский умысел. Кто мог желать смерти Абигель? Какая ерунда!» Анжелика посмотрела вверх: на темном грозовом небе появился первый розовый луч, похожий на лилию, распустившуюся в грязном болоте.

Косматые облака двигались к горизонту» уступая место рассвету. Лишь временами резкие порывы ветра напоминали о ночном буйстве стихии.

Анжелике не спалось. Стоя у окна, она следила за первыми лучами солнца, разговаривала с котенком, который, склонив голову набок, смирно сидел и внимал своей хозяйке, словно разделяя ее тревогу.

Когда Голдсборо начал просыпаться, Анжелика не выдержала и отправилась в портовый трактир. Ее маленький спутник не отставал, весело перепрыгивая через ручейки, которые неслись с холмов к морю.

— Говорят, что вы не могли разбудить сегодня ночью вашу матушку? — обратилась она к одной из дочерей госпожи Каррер, которая в кухне подвешивала над огнем кастрюли.

— Так оно и было. Она до сих пор спит, — девушка была явно обеспокоена. — Больной она не выглядит, но ведь это ненормально — спать как ни в чем не бывало после того, как мы ее тормошили сегодня ночью.

— Вы трясли ее? Звали громкими голосами?

— Да, конечно! Здесь был ужасный переполох!

— Тогда и в самом деле странно. Даже очень утомленный человек просыпается, если его как следует встряхнуть. С ней что-то случилось. Отведите меня поскорее к ней!

Госпожа Каррер громко храпела, лежа на спине, до подбородка накрытая одеялом. Ее рот был приоткрыт, а нос глядел в потолок. Казалось, что она готова так проспать целую вечность.

Цвет лица ее был обычным, сердце билось ровно.

Анжелика попыталась ее расшевелить, громко звала, но в ответ слышала все тот же неизменный храп. Тогда она решила приготовить крепкий настой, чтобы поддержать работу сердца госпожи Каррер, которая сумела проглотить целебный настой, но тем не менее не проснулась. Однако через час ее сон стал как будто не таким глубоким. Анжелика успела навестить Абигель и, вернувшись, устроилась у изголовья госпожи Каррер, с тревогой наблюдая за этим странным сном, от которого бедная женщина пробудилась только к часу пополудни.

Госпожа Каррер была словно чем-то одурманена и не сразу поняла, почему вся ее семья, соседи и Анжелика в волнении собрались у ее изголовья.

— Это все ваш кофе, — недовольно обратилась она к Анжелике. — Едва я его выпила у вас, как тут же почувствовала себя плохо: помню, что ноги у меня стали ватными, и я с трудом добралась до трактира, разделась и натянула ночную сорочку. Я чувствовала во рту вкус железа.

— Мой кофе? Но ведь и я его пила, — возразила Анжелика. — Хотя нет, помнится, я отдала его вам, приготовила себе новый, но не выпила! Но госпожа де Модрибур тоже пила кофе и…