— Отчасти.., да.

— Он едет с вами?

— Нет, он остается. Я бы хотел, чтобы о вас заботился именно Кантор.., и еще, пожалуй, это существо, — Пейрак показал на котенка.

Анжелика взяла на руки маленького зверька с огромными глазами.

— И от каких же напастей должны оберегать меня эти двое?

Внезапно она вспомнила о Колене. Быть может, Жоффрей хотел ее испытать и для этого оставлял одну в Голдсборо, губернатором которого был Колен?

Нет, это невозможно. Ведь все недоразумения были выяснены, все было расставлено по своим местам, все сомнения относительно Колена, Жоффрея, да и самой Анжелики давно рассеялись. Она подняла глаза на своего мужа: на его лице не было и следа подозрительности. Анжелика вновь подумала, что для нее не существует мужчин, кроме Пейрака.

Эта истина была столь очевидна и несомненна, что и для графа — Анжелика это поняла — тревоги и неуверенность были позади.

А Колен — справедливый, сильный, честный и искренний Колен — уже не питал никаких иллюзий.

Он остался в Голдсборо, принял на себя обязанности, которые пришлись ему по душе, а значит, обрел равновесие, успокоение, нашел свое место: принесенная жертва не убила в нем вкус к жизни и неистощимую энергию. Его присутствие в Голдсборо рядом с Пейраком вселяло в Анжелику чувство Удивительного умиротворения. Она негромко сказала:

— Хорошо, что Колен здесь.

— Да, иначе бы я не уехал.

Эти слова наполнили Анжелику радостью, которая невольно осветила ее лицо.

Граф де Пейрак улыбнулся, глядя на нее:

— Наше положение еще очень непрочно, нас окружают враги, даже сейчас, в эту минуту. Колен Патюрель чрезвычайно осторожен, у него тонкая интуиция и железная хватка, его трудно обмануть. Я объяснил ему, откуда нам может грозить опасность. Он знает, что мы здесь живем, что нам дороги эти земли, эти люди, он все держит в своих руках, ничто не ускользает от его внимания. Он наделен поистине божественным даром властвовать над людьми.

— Как и вы сами.

— Нет, не совсем так, — задумчиво произнес Пейрак. — Я стараюсь людей заворожить, очаровать, он пытается убедить их. Я могу их удивить, наградить, приблизить к себе, но при этом остаюсь недосягаемым. А он близок здешним людям, он сделан из того же теста, что и они. Это поразительно! Да, я благодарен небесам за то, что они послали нам Колена, и я могу заняться другими делами.

Анжелика догадалась, что Жоффрей намерен не только освободить квебекских чиновников, но и выследить и выдворить тех таинственных врагов, которые не раз расставляли им ловушки.

— Что случилось с Кловисом?

— Я поручил Кантору забрать его с рудника между Кеннебеком и Пенобскотом, где я его оставил. Я собирался задать ему несколько вопросов о том недоразумении в Хоусноке, когда полагая, что делаете это по моему приказу, вы отправились в английский поселок. Приказ передал вам Кантор, который сам получил его от Мопертюи. К несчастью, Мопертюи не может пролить свет на это происшествие, так как его похитили канадцы, но в разговоре с Кантором он упоминал, что в свою очередь получил мои распоряжения через Кловиса. Думаю, что этот последний мог бы сообщить нам самые верные сведения о тех, кто плетет против нас интриги. Однако Кловис исчез.

— Это снова их рук дело?

— Думаю, да.

— Кто же «они» такие?

— Будущее покажет. И надеюсь, очень скоро. Я буду их преследовать до конца. У островов залива видны огни их кораблей. Может быть, они связаны с компанией, которая продала Колену земли Голдсборо.

Анжелика пыталась припомнить, что ей говорил Лопес, один из солдат Колена, но нить воспоминаний ускользала от нее.

— Интересно, какую роль во всем этом играет отец де Верной?

— Ваш иезуит? Моряк и ярмарочный борец? Сдается мне, что от него мы не увидим ничего плохого, пока прочны сети, которыми вы его опутали.

— О чем вы говорите?! Это кремень, он холоден, как мрамор. Если бы вы видели, с каким равнодушием он взирал на то, как я тонула возле мыса Монеган.

— И все же он прыгнул в воду, чтобы спасти вас.

— Да, действительно.

Анжелика рассеянно погладила котенка.

— Откровенно говоря, он мне приятен. Меня всегда тянуло к священникам, — рассмеялась она. — Да простит мне Господь! По-моему, мне всегда удавалось находить с ними общий язык, правда, я не совсем понимаю, каким образом.

— Они видят в вас загадочную женщину: не грешницу, не святую. Вам удается усыпить их бдительность и недоверие.

— Откуда он знал, что меня похитил Золотая Борода, я кто ему подсказал, что меня надо искать на корабле «Сердце Марии»?

— Исповедуйте его.

— Иезуита? Признаюсь, мне удалось совершить многое из того, что считалось невозможным, к примеру — бегство из гарема Мулая Исмаила. Но исповедовать иезуита? Ни разу не приходилось. Что ж, попробую!

Глава 24

— Прощайте, — сказала госпожа де Модрибур, Сжимая руки Анжелики, — прощайте, я вас никогда не забуду!

Она не сводила с Анжелики своих прекрасных, полных отчаяния глаз, будто стараясь навсегда оставить память о себе. Ее щеки покрывала смертельная бледность, руки были холодны как лед.

— Вы меня презираете? — прошептала Амбруазина. — Но я обязана повиноваться воле господа. О! Мое сердце разрывается при мысли, что я должна покинуть эти края, полные неизъяснимого очарования. Они пленили меня! Никогда еще предписания церкви не казались мне столь суровыми. Но отец де Верной был непоколебим. Мне нельзя оставаться здесь. Я должна ехать в Новую Францию…

— Вы мне уже объясняли, — сказала Анжелика. — Поверьте, мы тоже весьма опечалены тем, что вам пришлось, решиться на отъезд. Я вижу, что сегодня кое-кто из девушек, Да и юношей тоже, в слезах.

— Я обязана повиноваться, — прошептала Амбруазина.

— Ну что ж, повинуйтесь. Мы не станем запирать вас на замок и принуждать остаться, если вы этого не хотите.

— Как вы жестоки, — с упреком проговорила Амбруазина Срывающимся голосом, будто с трудом сдерживая рыдания.

— Чего вы хотите от меня?! — Анжелика чувствовала, как, в ней поднимается волна раздражения.

— Чтобы вы меня не забывали! — Казалось, что Амбруазина близка к обмороку.

Она закрыла лицо руками, отвернулась от Анжелики и медленно, неверным шагом отошла в сторону. Переодевшись в свои яркие одежды, Амбруазина стала похожа на хрупкую экзотическую птицу.

То короткое время, что она провела в Голдсборо, оставило необычайно глубокий след в ее душе.

Вчера вечером, едва оправившись после борьбы с медведем, отец де Верной велел построить хижину из ветвей для приема верующих. Амбруазина одной из первых поспешила на исповедь к святому отцу.

Вскоре она в крайнем волнении появилась перед Анжеликой.

— Он возражает, он категорически возражает против того, чтобы я оставляла здесь королевских невест. Он говорит, что я должна покинуть эти края, где не почитают Господа Бога и короля Франции, что мой долг — увезти девушек в Новую Францию, в Квебек или Монреаль, и что я поддалась искушению опасной свободы. «Здешняя атмосфера околдовывает, и эти молодые женщины вскоре забудут о вечном спасении и начнут думать лишь о материальных благах… Ведь сюда стекаются все богатства мира», — так он сказал.

— Богатства? В Голдсборо? Это суровый край, где мы постоянно рискуем не только своим скудным имуществом, но и жизнью… Мэуин преувеличивает. Я и не подозревала, что он на такое способен.

Анжелика была обескуражена и разочарована: она никак не ожидала такой реакции иезуита. Очевидно, она слишком преувеличивала свое влияние на него.

У нее было желание тотчас найти отца де Вернона поговорить с ним, но Амбруазина предупредила, что тот собирался ночевать в поселке и уже отправился в путь.

— На него произвела большое впечатление флотилия господина де Пейрака. Он говорит, что все поселения Новой Франции вместе взятые не имеют такой торговой и военной мощи.

— Французские колониальные поселения всегда были бедны как Нов из-за небрежения королевства и нерадивости местных правителей. Но вовсе не обязательно следовать их примеру…

Анжелика решила поскорее рассказать мужу о решении госпожи де Модрибур…

— Ну что ж! Пусть едет, — в голосе графа прозвучали ноты радости, удивившие Анжелику. — Вчера отец Турнель, капеллан Порт-Руаяля, как раз предлагал доставить этих женщин к себе, на французскую землю, где их приютит госпожа де ла Рош-Позе.

— Кое-кто из здешних мужчин будет жестоко разочарован. Они уже вели речь о женитьбе.

— Мы с Коленом все им объясним. Мы им скажем, что Порт-Руаяль не так далеко, и эта вынужденная разлука на несколько дней лишь укрепит их взаимные чувства. Перед тем как начать совместную жизнь, порой полезно пережить испытание расстоянием и все прочее.

— И они поверят вам?

— Придется поверить, так надо, — ответил Пейрак.

Анжелика не совсем поняла, что он хотел этим сказать.

..Будущие супруги королевских невест и вправду внешне не выказывали чрезмерной тревоги и смятения, провожая своих суженых.

Прощание проходило, напротив, в странной тишине, все словно были охвачены невысказанным тягостным чувством. Казалось, что в действительности совершалось совсем не то, о чем говорилось вслух. Анжелика ощущала это столь остро, что ей пришлось делать над собой невероятные усилия, чтобы сохранять самообладание.

Мука, которая читалась на лице «благодетельницы», также не вносила успокоения в душу Анжелики. Жалость к этой женщине и беспокойство за нее спорили с раздражением той покорностью, с которой Амбруазина следовала приказам иезуитов.

Анжелика жалела, что не видит здесь отца де Вернона и не может высказать ему свои мысли.

Единственный, кто выиграл, был Аристид Бомаршан. Ему досталась Жюльена. «Благодетельница» была откровенно рада возможности избавиться от «паршивой овцы».

Анжелика заметила, Жюльена не пришла проводить своих бывших спутниц, видимо, опасаясь, как бы непостоянная и деспотичная герцогиня де Модрибур вдруг не передумала.