— Потому что он умер, говорю же вам! Или умирает… Миледи! Миледи! — взмолился разносчик, обернувшейся к Анжелике. — Вы можете исцелить любого, сделайте же что-нибудь для этого бедного животного!

Анжелика не могла остаться равнодушной к мольбам англичанина, хоть и была в некотором замешательстве: ей никогда прежде не приходилось лечить медведя, тем более такого огромного. К тому же она не понимала, что случилось с Уилаби. Отец де Верноц был прав, говоря, что его удары — сильные и опасные для человека — не могли причинить вреда такой громаде, защищенной помимо всего толстым слоем жира и шерсти.

Анжелика опустилась на колени возле неподвижного зверя и осмотрела его морду, по которой пришелся самый болезненный удар. Голова животного была небольшой и довольно изящной по сравнению с его мощной шеей и чудовищным загривком. Анжелика нежно потрогала нос зверя, он показался ей теплым и мягким. Ран и крови не было видно. Она погладила Уилаби от носа ко лбу, как ласкают собак, осмотрела его закрытые глаза, едва видные из-за спутанных косм. Одно веко задрожало, приоткрылось, и медведь посмотрел на Анжелику грустным человеческим взглядом, проникающим в самую душу.

— Что с вами, мистер Уилаби? — мягко спросила она. — Прошу вас, скажите мне…

Медведь моргнул, и Анжелике показалось, что в уголках его глаз сверкнули слезы. Глубокий вздох всколыхнул грудь зверя, и он вновь смежил веки, словно отказываясь отныне взирать на этот несправедливый мир.

Анжелика поднялась и направилась к Кемптону и отцу де Вернону, которые тревожно ждали ее неподалеку.

— Послушайте, — вполголоса сказала она по-английски, — быть может, я ошибаюсь, но, по-моему, с Уилаби все в порядке, но он, видимо, крайне обижен: он упал, поверженный.., в тот момент, когда чувствовал себя победителем.

— О да! Конечно, вы правы! — просиял Кемптон, — я совсем забыл! Однажды с ним уже случилось нечто подобное… Он был недвижим три дня!

— Три дня?! Весьма оригинально! — рассмеялся Пейрак.

— Вы смеетесь? — возмутился разносчик. — Не вижу ничего смешного. И позволю себе напомнить, что вы, кажется, собирались отправиться на реку Святого Иоанна! А все из-за вас, Мэуин. Вы несколько раз ставили Уилаби в смешное положение, и, помимо всего прочего, больно ударили его по носу. Не удивительно, что он обиделся.

Господин Виль д'Авре, который не понимал по-английски, спросил, что здесь происходит. Ему объяснили. Маркиз пришел в негодование.

— Как! Неужели нельзя отплыть без медведя? От настроения какого-то медведя зависит судьба высших должностных лиц Квебека! Это безобразие! Господин де Пейрак, я требую, чтобы вы приказали этому зверю немедленно встать, иначе… Я ОБИЖУСЬ!

— Поверьте, сударь, я с радостью исполнил бы ваше желание, — невозмутимо сказал Пейрак, — но, боюсь, все не так просто, как кажется.

Он осмотрел неподвижную, словно окаменевшую фигуру мистера Уилаби, который, казалось, погрузился в вечный сон.

— Может быть, попытаться как-нибудь утешить его самолюбие, — предложила Анжелика, — Мэуин, что если вам притвориться умершим? Он сочтет, что победил и…

— Прекрасная мысль, — с воодушевлением подтвердил Илай Кемптон. — Я его знаю! У него золотое сердце! Но он не может смириться с тем, что кто-то оказался сильнее. Да это и противоестественно. Вы должны были потерпеть поражение, Мэуин. Вам надо притвориться…

— All right! Хорошо, — согласился иезуит. Он растянулся на песке во весь рост перед медведем лицом вниз и замер.

Разносчик стал тормошить своего друга, чтобы тот открыл глаза и взглянул на эту печальную картину.

— Посмотрите, что вы сделали, мистер Уилаби! Жалкое зрелище, не так ли? Вы самый сильный медведь в мире… Вы проучили этого хвастуна. Поглядите же! Он не двигается и вряд ли скоро придет в себя. В следующий раз будет знать, как бороться с мистером Уилаби… Самым чудесным, самым сильным и непобедимым медведем в мире…

— Мистер Уилаби, — Анжелика погладила медведя, — вы же одержали победу. Но если вы не встанете, откуда все узнают, что вы — победитель и самый сильный медведь в мире?

Внес свою лепту и котенок: он внезапно появился в кругу и неожиданно Для всех несколько раз ударил Уилаби лапкой по носу.

Анжелика отстранила малыша, но он тут же возобновил свои попытки, явно заинтересовавшись горой шерсти, вокруг которой сгрудилось столько народу.

Кемптон продолжал умолять своего друга:

— Посмотрите, как вы расправились с этим дьяволом в черной рясе. Как папист, он, конечно, получил по заслугам, но все-таки, вспомните, он ведь взял вас к себе на корабль.

Поток этих убедительных доводов вкупе с шалостями котенка, по-прежнему донимавшего мистера Уилаби, видимо, немного согрели его оскорбленную душу.

Медведь открыл сначала один, затем другой глаз, заинтересованно взглянул на Мэуина и тяжело вздохнул. Медленно, словно нехотя, он стал приподниматься, тяжело опираясь на лапы. Потом осторожно подошел к неподвижному телу, обнюхал, перевернул и внимательно его оглядел. Все затаили дыхание.

— Видите, Уилаби, вы снова победили, — убеждал Кемптон. — Встаньте на задние лапы, друг мой, пусть вам поаплодируют! Аплодируйте же, что вы стоите!

— Да здравствует мистер Уилаби! — закричали в толпе. — Ура! Да здравствует!

Услышав эти крики, медведь заметно приободрился, встал на задние лапы и обошел всех по кругу, получая свою порцию аплодисментов, похвал, ласк и поздравлений.

Негритенок Тимоти протянул Кемптону свою котомку, и тот извлек из нее кусок медового пирога — обычную награду Уилаби-победителю. Пока медведь наслаждался пирогом, Кемптон накинул ему на шею цепь, затем вытащил из складок своей одежды платок размером с доброе полотенце и долго вытирал пот со лба.

— Кажется, все в порядке! — сказал он. — Я его увожу. Господин де Пейрак, встретимся у Скудуна. Как видите, на моего медведя вполне можно положиться. Он необыкновенно умен. А вы помогите мне, берите вещи, тюки с товарами, — обратился Кемптон к мик-макам, и те, ради того, чтобы оказаться в веселой компании, с несвойственной им поспешностью кинулись выполнять его просьбу. — Пойдемте, мистер Уилаби! С нас довольно! Оставим этих глупых католиков!..

Бедный мистер Уилаби! В глубине души он, наверное, отлично понимал, что все происходящее — не более, чем спектакль, но честь была дороже.

Зверь покорно последовал за своим хозяином.

Вскоре англичанин, Уилаби, негритенок, индейцы, жители Акадии и еще несколько человек погрузились в лодку, и она отчалила от берега под прощальные крики собравшихся. Только тогда отцу де Вернону разрешили подняться.

Он был весь в песке, в синяках и царапинах, сутана его была разорвана.

Анжелика поискала глазами, кого бы попросить принести воды для монаха, и через миг юный Марсиаль Берн уже бежал к Мэуину с ведром воды.

Иезуит стал с наслаждением умываться, а довольные англичане от души смеялись над всей этой историей.

— Как здесь весело! — сказала Амбруазина де Модрибур. Ее глаза оживленно блестели.

— Да, мы не в Квебеке, — подхватил Виль д'Авре. — Никогда в жизни не видел, чтобы иезуит так потешал публику! Когда я об этом расскажу преподобному отцу Лавалю…

— Буду вам чрезвычайно признателен, сударь, если вы не станете рассказывать в Квебеке об этом.., происшествии, — надменно произнес священник.

— Да? И вы думаете, я лишу себя такого удовольствия? — рассмеялся маркиз, весело и бесцеремонно разглядывая монаха. — Такая замечательная история! Было бы очень досадно… Ну да ладно! Я буду молчать. Но теперь вы должны отпускать все мои грехи… Услуга за услугу. В кои-то веки в моей власти оказался иезуит.

Глава 23

Когда Кантор высадился на берег, Анжелика услышала его разговор с графом де Пейраком;

— Кловис приплыл с тобой?

— Нет.

— Почему?

— Он исчез.

Анжелика отделилась от шумной толпы, которая каждый раз собиралась на берегу по случаю любого приезда и отъезда, и поспешила вслед за мужем.

Наконец-то они останутся вдвоем! Она с облегчением прикрыла за собой дверь спальни. Еще несколько часов похищены у суеты и хлопот, которые отнимают столько сил и времени, мешают их уединению. Анжелика возблагодарила небеса за то, что им дарована еще одна ночь, с сиянием звезд и шумом моря, ночь наедине с любимым.

Жоффрей де Пейрак с улыбкой подошел к Анжелике.

— Вы были так очаровательны и нежны с этим медведем. Любовь моя, во всем мире не найдется женщины, подобной вам. Я умираю от желания заключить вас в свои объятия.

Несмотря на нескончаемый круговорот дел граф казался веселым и беззаботным.

— Для меня не существует никого, кроме вас! Невыразимый покой снизошел на Анжелику. «Единственный мой!» Она чувствовала силу, исходившую от графа де Пейрака. «Все, чего касается рука этого человека, несет на себе особую печать… И он меня любит… Я — его жена…» Тишину нарушал лишь котенок, который раздобыл под шкафом свинцовую пулю и теперь забавлялся с ней. Он был похож на маленького домового, хранителя очага и счастья своих хозяев.

— Вы чем-то встревожены? — заговорил Пейрак. — Я заметил это, когда вы вошли. Что случилось?

— Я забываю обо всех печалях, когда остаюсь с ваши, — Анжелика прижалась к его плечу. — Я не хочу разлучаться с вами никогда, не хочу, чтобы вы уезжали. Не знаю, почему это вселяет в меня такой страх. Не уезжайте!

— Это необходимо.

— Почему?

— Господин Виль д'Авре может обидеться, — Жоффрей де Пейрак изобразил крайний испуг.

— Ах, какое это имеет значение?! Пускай себе обижается, по крайней мере, мы отдохнем от его нескончаемых речей по любому поводу. А вы заметили, как только маркиз замолчал, тут же заговорил его протеже Александр. Я видела, как он беседовал с Кантором. Они с маркизом, наверное, условились обижаться по очереди.

Они засмеялись, но тревога Анжелики не проходила.

— Вы ждете Кантора, чтобы договориться об отъезде?