Спешно, как по тревоге, собрались у берега индейцы, их голоса вплелись в общий шум. Опечаленный Кастин нежно обнимал за плечи юную Матильду, шептал ей слова любви на языке абенаков. Кротко глядя на Кастина, девушка улыбалась и старалась его успокоить: ведь они отправляются не в военный поход, а почти на прогулку. В неизведанном краю, где царит божество Глооскап, их ждут приключения, богатство, нежданные подарки и новые друзья.

Однако виновник нежданной суматохи, медведь, как будто не понимал всей важности происходящего. С отменной ловкостью и с истинно британской невозмутимостью он уклонялся от настойчивых попыток хозяина накинуть ему на шею цепь и затащить в лодку, что никогда не вызывало у Уилаби особого восторга. Видя, что все его усилия тщетны, Илай Кемптон начал нервничать.

— С меня довольно, — воскликнул он, порывисто сдвинув шляпу так, что пряжка оказалась на затылке (это было у него признаком величайшего гнева),

— Уилаби, сейчас же перестаньте издеваться над серьезными людьми! В конце концов, вы всего лишь медведь!

Вместо ответа зверь тяжелым галопом помчался мимо индейцев, которые с громкими криками и смехом разбежались в разные стороны, и внезапно оказался прямо перед отцом Мареше де Верноном. Медведь поднялся во весь рост и положил на плечи монаха свои тяжелые, страшные, когтистые лапы. Иезуит даже не покачнулся и продолжал стоять как ни в чем не бывало. Он знал этого необычного зверя — однажды он взялся довезти медведя на своем корабле и Новый Йорк — и поэтому вежливо поприветствовал его по-английски. Священник был высокого роста, но медведь, стоящий на задних лапах, все же немного возвышался над ним: красная пасть с острыми клыками покачивалась в нескольких дюймах от лица отца де Вернона.

Смех оборвался, встревоженная Анжелика подошла ближе.

Вкусив фруктов, свежего воздуха и свободы, ручной медведь, похоже, вновь обратился в дикого зверя. Вдруг он подался назад, покачиваясь и рыча, раздвинул лапы, будто приготовился обхватить и стиснуть святого отца в своих объятиях.

— Он хочет бороться, — воскликнул Кемптон. — О! Видел ли кто-нибудь такого шутника?! Он считает, что еще недостаточно был в центре внимания. Настоящий артист! Он хочет бороться с вами, Мэуин.

— Нет! — Анжелика всерьез заволновалась, — это неосторожно. Вы же видите, что зверь очень возбужден.

Но отец де Верной был спокоен. Он разглядывал своего опасного соперника с доброжелательной улыбкой. Не в первый раз медведь вызывал его на поединок.

— Сразитесь с ним, Мэуин, — настаивал разносчик, — иначе он не успокоится. Ведь вы можете это для него сделать?! После всего, что он сделал для вас…

Любопытно было бы узнать, какие особые услуги мог оказать мистер Уилаби хозяину «Белой птицы». Но маленький разносчик Коннектикута имел на сей счет особое мнение: для него центром мироздания был его верный спутник и давний друг — медведь.

Тем временем зверь нервничал и казался разочарованным. Он привык к дружескому расположению, которое всегда — он это хорошо помнил — демонстрировал его добрый и честный соперник.

— All right! Хорошо, я согласен, — решился иезуит. Он снял плащ, отдал его маленькому шведу, сбросил мокасины и остался босиком, приподнял полы сутаны и заправил их за пояс, обнажив худые, жилистые ноги, затем занял оборонительную позицию, став против медведя.

Тот издал удовлетворенное рычание, от которого окружающие невольно поежились. — В июле у медведей брачная пора, — сказал кто этот иезуит сошел с ума. то, — Неважно! Ему поможет его хозяин — Дьявол, — насмешливо бросил преподобный Пэтридж.

Толпа плотным кольцом окружила соперников. Молчали даже индейцы. Плавно покачивались высокие остроконечные колпаки мик-маков.

Все взгляды были прикованы к необычному зрелищу. Дрессированному, но от этого не менее страшному в своей мощи зверю противостоял человек, у которого не было никакого другого оружия, кроме рук. Одним ударом острых когтей медведь мог распороть своему сопернику живот, изуродовать его на всю жизнь. Правда, обычно во время таких схваток мистер Уилаби не пользовался своими когтями, к тому же Кемптон их немного подрезал. Но сегодня всем казалось, что когти особенно остры, быть может оттого, что медведь не выглядел столь добродушным, как обычно. Он рычал, переминался с одной лапы на другую, глаза его горели красным огнем.

Внезапно зверь бросился вперед. Отец де Верной ловко уклонился от его объятий и, улучив момент, нанес сбоку сильный удар, который, похоже, не произвел никакого впечатления на медведя: тот снова обернулся к противнику. Но Вернон-Мэуин встретил его мощным ударом колена в живот. И опять-таки для Уилаби это было не больше, чем укус комара. Все же зверь на миг остановился, и Мэуин мгновенно оказался позади него, уперся спиной в огромную мохнатую медвежью спину и принялся раскачивать и толкать зверя, стараясь принудить его опуститься на все четыре лапы. Уилаби сопротивлялся и в ответ тоже норовил оттолкнуть спиной своего соперника. Если бы этот его маневр удался, медведь упал бы на монаха и, без сомнения, раздавил бы его.

Отец де Верной отчаянно сопротивлялся, крепко упираясь ногами в песок. На какой-то миг показалось, что противники срослись спинами, силясь вывести друг друга из равновесия.

Илай Кемптон пританцовывал на месте и радостно потирал руки.

— Неплохое начало! Wonderfull! Отлично! Они оба великолепны!

Волнение понемногу улеглось, зрителей захватил азарт борьбы.

— Бьюсь об заклад, что победит иезуит!

— Не может быть! Медведь слишком тяжелый! Внезапно отец де Верной сделал резкий шаг в сторону, и медведь всей своей массой упал на спину, но тут же перевалился на бок и встал на четыре лапы. Он казался озадаченным. Иезуит ждал его неподалеку. Мистер Уилаби недовольно огляделся вокруг и неожиданно со скоростью пушечного ядра кинулся на монаха, сбил его с ног, так что тот покатился кубарем по земле.

— Медведь тоже умеет хитрить, — вполголоса заметил кто-то из зрителей.

— Мэуин распластался на песке, лицом вниз, явно оглушенный ударом.

— Досталось ему…

— Сдаетесь, Мэуин? — спросил Кемптон. Довольный собой, Уилаби вел себя как победитель. Он не спеша приблизился к неподвижному телу, ткнулся в него носом. Но тут Мэуин быстро подтянул колени к животу и, как пружина, ударил медведя ногами в морду. От неожиданности зверь сделал шаг назад, а потом, заревев от боли, стремглав кинулся прочь и остановился на другом конце круга, образованного зрителями.

— Вы не должны были этого делать, Мэуин, — недовольно бросил Кемптон.

— У медведей очень чувствительная морда…

— Так мы сражаемся или нет? — проворчал иезуит, поднимаясь. — Он тоже не слишком меня щадит.

— Осторожно, — закричали со всех сторон.

Медведь галопом несся на отца де Вернона, и тому лишь чудом удалось увернуться. Поединок продолжался. На сокрушительные удары огромного, могучего зверя отец де Верной отвечал точными, ловкими движениями, но видно было, что раз от разу ему становилось все труднее.

Медведь то поднимался на задние лапы, возвышаясь над человеком, то опускался на все четыре конечности, и тогда двигался с поразительной быстротой. Зверь демонстрировал чудеса изобретательности и вел себя как разумное, мыслящее существо. Не меньшее восхищение вызывало мужество священника, его отвага, интуиция, сила и необычайная ловкость.

Это был красивый поединок.

Однако напряжение росло. К нему примешивалось чувство безотчетной тревоги.

— Сдавайтесь, Мэуин, — посоветовал разносчик, — так будет лучше для вас!

Длинные пряди волос прилипли к потному лицу иезуита.

Он будто не слышал. На землю спускались сумерки, разбрасывая повсюду золотистые блики. На побледневшем лице Джека Мэуина, казавшемся полупрозрачным, словно оно было из слоновой кости, играла улыбка, глаза оживленно блестели, до неузнаваемости меняя его облик.

В одно мгновение медведь обхватил монаха своими лапами. У всех вырвался громкий крик.

— Осторожно!

— Он его задушит!.

Длинная фигура в черной сутане исчезла в могучих объятиях зверя.

К счастью, Уилаби понял, что победил, и отпустил свою жертву. Священник, как подкошенный, упал на землю и остался лежать без движения. Медведь гордо посмотрел вокруг в ожидании аплодисментов.

Но почти в тот же миг он пошатнулся и рухнул на землю, подняв целое облако пыли.

Священник не без труда высвободился из-под мохнатой горы, немного задевшей его при падении, встал и отряхнулся как ни в чем не бывало.

— Продолжим, мистер Уилаби? — спросил он по-английски.

Но медведь не шевелился. Он был похож на гигантский, поросший мхом валун, который лежит здесь целую вечность. Глаза зверя были закрыты.

Зрители не могли прийти в себя, изумленные таким поворотом событий.

— Эй, что происходит? — спросил маленький разносчик из Коннектикута, в тревоге подходя ближе. — Уилаби, друг мой! Вам, кажется, нехорошо?

Медведь не двигался. Он не подавал признаков жизни. Трудно было представить, что еще минуту назад он, довольно рыча, расхаживал перед восхищенными зрителями.

Илай Кемптон в отчаяньи обошел вокруг Уилаби, не веря своим глазам, и разразился проклятиями.

— Вы его убили, окаянный католик, — кричал он и рвал на себе седеющие волосы. — Друг мой, брат мой! Какое ужасное горе! Вы чудовище, кровожадный зверь, как и все ваши проклятые паписты!

— Вы преувеличиваете, старина, — возразил Мэуин, — взгляните-ка на меня. Вы прекрасно знаете, что все мои удары — не более, чем комариные укусы для вашего медведя. Я всего лишь дернул его за лапу, чтобы свалить на землю.

— И все же он мертв, — безутешно рыдал Кемптон. — Вы зверь, Джек Мэуин, кровопийца, как и все вам подобные. Мне ни в коем случае нельзя было разрешать ему сражаться с вами, иезуитом! Вы сгубили невинное животное своими сатанинскими чарами!

— Довольно глупостей! — потерял терпение иезуит. — Могу поручиться, что с ним не может быть ничего плохого. Не понимаю, почему он не двигается.