Губернатор Акадии даже покраснел от удовольствия, а его круглое лицо озарилось счастливой детской улыбкой.

— Значит, вы не считаете, что я претендую на слишком многое? Вы очень любезны, дорогой граф! Впрочем, другого я от вас и не ожидал. Не надо никого вызывать из Голландии. У меня в Квебеке есть замечательный мастер, брат Лука… Вместе с ним мы создадим настоящее чудо…

Жизнь постепенно входила в обычную колею. Одержав победу над дьяволицей и показав себя с наилучшей стороны, Виль д'Авре снова стал человеком расчетливым, пекущимся о своих интересах и удовольствиях.

Но Анжелика всегда помнила, какой мужественный характер скрывался под кружевной манишкой и расшитым камзолом маленького маркиза.

— Он был просто великолепен! — сказала она Пейраку. — Если бы вы только знали, сколько кошмаров нам пришлось пережить за последние дни в Тидмагуше. Как только ни изводила меня эта Амбруазина. Каждый раз, когда она появлялась, возникало ощущение опасности, растерянности, отчаяния, и не было сил сопротивляться. Не будь со мной нашего Виль д'Авре, не знаю, смогла бы я дать отпор всем ее злобным выходкам. Он рассеивал мой страх, смягчал своими шутками любое, самое драматическое положение. Только он сумел помочь мне сохранить уверенность в том, что вы непременно вернетесь, и все уладится. Не затем ли, чтобы отыскать и привезти с собой важного свидетеля, священника, месье Кантена, вы так спешно отправились в Ньюфаундленд?

— Да. В послании, которое дошло до меня, когда я находился на реке Святого Иоанна, оказались очень важные для меня сведения. Например, я узнал о священнике, выброшенном за борт «Единорога». Священник, которого удалось спасти у берегов Ньюфаундленда, по всей видимости, немало знал и об этом корабле, и о самой его владелице.

— А от кого же вы получили такое послание, будучи на реке Святого Иоанна?

— От Никола Пари.

Анжелика широко раскрыла глаза.

— От кого? А я-то считала его очень опасным человеком!..

— Так оно и есть. Это хитрый и бессовестный человек. К тому же развратный и злой, но мы с ним не враги. Эта история со священником, выброшенном в море, к нему пришла из Ньюфаундленда. Так как в ней упоминалось о Голдсборо, это показалось ему подозрительным, и он решил предупредить меня, с тем, чтобы я сам лично во всем разобрался. К тому же, он не терпит никакого вмешательства со стороны чужих людей в дела Акадии, властелином которой он по праву себя считает. В его расчеты входило также договориться со мной по поводу своих земель. Поэтому он предпочел вести со мной честную игру и предупредил меня о том, что кое-кто не прочь бы подставить мне ножку. Правда, все это нисколько не помешало ему, когда он познакомился с прелестной герцогиней, поддаться ее губительному очарованию.

— Но как ей удалось добраться сюда?

— На корабле «Голдсборо». Я случайно встретил ее в Эве. Там Фипс, насмерть перепуганный, наконец-то избавился от нее. Он предпочел лишиться всех своих заложниц, чем бороться дальше с искусительницей. Я просто не смог оставить этих женщин на произвол судьбы в таком забытом богом месте. Мне пришлось взять их с собой и привезти сюда. Здесь у них было больше шансов сесть на корабль, отправляющийся в Квебек.

— И тут настала ваша очередь столкнуться с этой искусительницей?

Пейрак улыбнулся и ничего не сказал. А Анжелика продолжала:

— ..И конечно же, во время этого переезда ей удалось незаметно похитить ваш камзол. С помощью какой же дьявольской прозорливости она угадала, что сможет в один прекрасный день воспользоваться им для того, чтобы довести меня до полного отчаяния? Как она могла узнать, что я приеду в Тидмагуш и там встречусь с ней лицом к лицу? Она предчувствовала все… Прежде чем покинуть Голдсборо, она назначила вам свидание в Порт-Руаяле?

— Мне? Свидание? А зачем мне понадобилось свидание с этой ведьмой?

— Она хотела, чтобы я поверила…

— И вы поверили?

— Пожалуй да.., но не совсем.

— И вы, в свою очередь, немного испугались? Граф, глядя ей в глаза, улыбался.

— ..Вы, известная соблазнительница, не знавшая ни единого поражения и покорившая сердца даже самых великих монархов, или скорее, самых грозных тиранов?

— Разве она не была мне достойной соперницей, такая ловкая и неотразимая? Разве нет? Даже неотразимей меня, да к тому же у нее было много преимуществ, и это могло вам нравиться, например, ее ученость и…

— Ученость ее была какой-то искусственной и не совсем нормальной, она скорее отпугивала меня, чем привлекала. Как вы могли сомневаться во мне, любовь моя? Как могли подумать, что я чем-то обижу вас?.. Разве вы не знаете, что для меня нет на свете женщины желаннее вас, не знаете, насколько сильна ваша колдовская власть надо мной? Кто же может соперничать с вами в моем сердце? Это просто невероятно!

Разве вы не знаете, что настоящая женщина — загадочная и вместе с тем бесхитростная, и это очень редкое сочетание вызывает у мужчин гораздо более глубокую страсть, чем уловки самой ловкой соблазнительницы?

Конечно, не стоит недооценивать плотские соблазны, и даже отнюдь не самые глупые из нас часто не могут устоять перед пьянящей силой прекрасного женского тела. Но мне, околдованному вашей красотой и вашим неотразимым обаянием, какая мне была надобность в этой женщине со всеми ее неоспоримыми достоинствами? К тому же она с самого начала почувствовала, что я отношусь к ней с подозрением. Не сумев покорить меня своими, как я уже сказал, достоинствами, она притворилась, что покидает Голдсборо насовсем. Ей стало ясно, что меня удерживает на месте только моя подозрительность. Затем, сразу же после того, как я перестал думать о ней и, успокоенный ее отъездом, отправился на реку Святого Иоанна, она вернулась, чтобы опутать вас своими сетями, вас, мою любовь, мое самое драгоценное сокровище. Вы видите, что даже я, со всей своей подозрительностью и прозорливостью, не смог расстроить все хитрые планы этого дьявольского создания!

— Она была ужасна! — прошептала Анжелика и невольно вздрогнула.

Они, наверное, никогда бы не закончили этот разговор, если бы стали перечислять все ловушки, которые Амбруазина расставляла на их пути, и те, в которые они попадались, и те, которые им чудом, словно с помощью какой-то невидимой силы, удалось избежать… Они не могли не вспомнить, как она, обуреваемая дикой ревностью и сатанинской ненавистью, хотела погубить Абигель лишь только потому, что Анжелика очень ее любила. Во время родов она лишила Абигель необходимой помощи. Сообщники носили по ее приказу спиртное старой индианке. Нельзя было забыть и то, как она, чтобы удалить метра Берна, распространила слух о том, что будто бы приближается отряд ирокезов, и, воспользовавшись его отсутствием, подсыпала какое-то зелье в кофе Анжелики, но, по чистой случайности, выпила эту чашку мадам Каррер… А потом, чтобы отвести от себя подозрения, притворилась, будто тоже находится под воздействием этого снадобья.

Несколько позже, под предлогом навестить Абигель, она пришла к ней и подлила яду в лекарство, которое, как ей было известно, приготовила для роженицы Анжелика.

Вспомнили они и о торговце пряностями, который, выйдя из леса на берег Тидмагуша со своим слугой-индейцем, прояснил историю с красной наволочкой… Этот торговец продал герцогине де Модрибур сильный яд, который она потом подлила в лекарство. Торговец носил с собой много разного зелья. Но Жоффрей де Пейрак определил, что в данном случае это был яд не растительного происхождения, а обыкновенный мышьяк.

Торговец помог изготовить и запал, от которого взорвался «Асмодей».

Узнав обо всем, Виль д'Авре хотел арестовать этого человека. Но, как выяснилось потом, этот бродяга был тоже своего рода жертвой Дьяволицы и ее сообщников. Преследуемый за то, что он слишком много знал, он, так же, как Кловис, мог поплатиться жизнью. Ему пришлось скрыться в лесу, где он долго жил отшельником и откуда вышел, когда силы его были на исходе.

— Ну, хорошо! — решительно сказал губернатор Акадии. — Я оставляю себе гамак индейца и этот кусок нефрита. Жизнь я ему сохраню.

Бедняга улегся прямо на песчаном берегу, положив руки под голову. Его слуга, желтокожий индеец, присел на корточки рядом. Так они и стали ждать, пока придет какой-нибудь корабль. «Бессмертный» должен был приплыть сюда к осени, забрать торговца и доставить его на острова.

Первым прибыл Фипс. Чтобы разыскать графа де Пейрака, англичанин даже пошел на риск, появившись во французских водах.

Прослышав о том, что граф собирается отправиться в Квебек для переговоров по поводу Мэна, он привез с собой всякого рода рекомендации, полученные от правительства Массачусетса. Ему было также поручено расследовать обстоятельства смерти английского пастора, убитого в Голдсборо каким-то иезуитом.

Привезли французского солдата Адемара. Пуритане заявили, что они не правомочны распоряжаться дальнейшей судьбой этого человека. Было трудно решить, что с ним делать: судить его или повесить. Решили, что лучше всего, без лишнего шума, передать его французам.

Адемар высадился как герой. А Фипс, наоборот, потерял почти весь свой задор. Он с опаской то и дело оглядывался по сторонам, и когда его заверяли, что он находится на нейтральной территории и ему нечего бояться нападения со стороны канадцев, он все равно не успокаивался. Успокоился же он окончательно лишь тогда, когда узнал о том, что герцогини нет больше в живых, и он не рискует снова встретиться со столь опасной для него женщиной.

Трагическая смерть Амбруазины глубоко взволновала владельца здешних земель Никола Пари. Старый бандит болезненно воспринял это известие. Оно расстраивало все его планы как относительно состояния герцогини, так и, кто знает, относительно той страсти, которая овладела стариком.

За какие-нибудь два дня волосы его совсем побелели, а сам он заметно сгорбился. Подписав все необходимые бумаги, он спешно продал все свои земли графу де Пейраку, невзирая как на протесты маркиза де Виль д'Авре, который долго втолковывал ему, что правительство Квебека должно быть осведомлено о его сделках, так и на вопли своего зятя по поводу наследства и прав преемственности: