Анн Голон - Анжелика и дьяволица

Заставить таких людей стать предателями было невозможно. Они и глазом не моргнули, когда Карлон, указывая на Амбруазину, громко спросил их:

— Знаете ли вы эту женщину? Человек с бледным лицом посмотрел на нее своим тяжелым взглядом, медленно покачал головой и пробормотал:

— Никогда не видели ее!

Это было сказано так, что у части присутствующих создалось впечатление, словно они сами оказались жертвами ужасной, роковой ошибки.

Карлон насупил брови и неприязненно посмотрел на Пейрака.

Мне нужны подтверждения, — сказал он, — или свидетели»

— У меня уже имеется один, — спокойно ответил граф. — К тому же, это лицо весьма солидное. Мне стоило большого труда отыскать его. Пришлось проделать путь вплоть до Ньюфаундленда. Но теперь он здесь.

Он подал знак, и мужчина лет пятидесяти отделился от группы стоявших позади людей, вышел вперед и встал перед Карлоном. На ногах у него были деревянные башмаки, и одет он был в грубую шерстяную одежду, что никак не соответствовало его благородному лицу с мягким, приветливым выражением.

— Я представляю вам месье Кантена, члена монашеского ордена Оратории. На борт «Единорога» он взошел как священник. Очень скоро ему удалось раскрыть настоящее предназначение этой экспедиции и истинное лицо возглавлявшей ее «благодетельницы». Она надеялась легко добиться его расположения, но он отверг все ее домогательства. Поскольку ему стало слишком многое известно, было решено от него избавиться. Он был выброшен в открытое море у Ньюфаундленда. К счастью, его вовремя подобрало рыболовецкое судно. Королевские невесты, здесь присутствующие, и капитан «Единорога» Жоб Симон не станут отрицать, что они узнали в нем того священника, который сопровождал их часть пути. Потом им сказали, что он утонул в результате несчастного случая.

— Я, конечно же, согрешил по своей наивности, — заявил священник, обращаясь к Карлону. — Заметив с самого начала, что из-за этой женщины на борту «Единорога» царила какая-то нездоровая атмосфера, я подумал, что мне достаточно будет сделать ей соответствующее внушение, и все исправится. Но враг оказался слишком сильным, и я сам стал объектом ее нападок. Каждый день приходилось отчаянно бороться, чтобы сохранить честь священнослужителя, которую я призван соблюдать в силу своего духовного долга, а также чтобы спасти души невинных, попавших в ее сети. Поверьте, господин интендант, когда подобные вещи случаются на небольшом корабле и сбежать некуда, чувствуешь себя в очень.., затруднительном положении.

— Не хотите ли вы сказать, что мадам де Модрибур предлагала вам.., стать ее любовником? — спросил Карлон с некоторым сомнением в голосе.

Видимо, все это его забавляло, и он ничему не верил. Амбруазина в отчаянии воскликнула:

— Господин интендант, я не знаю, был ли этот человек выброшен в море или же он сам выбросился за борт, но с первых же дней я заметила, что он ненормален, и это мне пришлось изо всех сил спасаться от его похотливых намерений…

— Ложь! — раздался чей-то голос.

Это был брат Марк, который выскочил из толпы.

— Месье Кантон не единственное духовное лицо, которое мадам де Модрибур пыталась ввести в искушение. Я могу это лично засвидетельствовать, поскольку являюсь одной из ее жертв.

— Что касается вас, то мне в это нетрудно поверить, — пробормотал интендант, глядя на красивое лицо молодого реформата.

Сомнения его стали постепенно рассеиваться.

— Если я правильно понимаю, Кантена выбросили за борт люди с «Единорога»?.. Но тогда капитан Жоб Симон их сообщник.

Старый Симон издал дикий крик.

— Мои люди здесь ни при чем, — завопил он, выбегая вперед. — Это те три негодяя, которых она заставила меня взять на борт в Гавре. Да, я большое дерьмо. Но она крепко держала меня в своих руках. Мне было известно, что мы направляемся не в Квебек, а в Голдсборо, я знал и то, что не должен об этом никому говорить. Что она шлюха и мошенница, я тоже знал, и, конечно же, для меня не было секретом, что это они убили священника, но чего я не знал…

Огромный, весь всклокоченный, он выглядел трагически на фоне почти белого от яркого света неба.

— ..чего я не знал, так это того, что там, на берегу, окажутся ее наемники, которые пустят на дно мой корабль и перебьют всех моих людей…

Он кидался из стороны в сторону, хватался за бороду, вырывая волосы, воздевал к небу руки, и сам был похож на человека, окончательно лишившегося рассудка. По всему было видно, что Карлон начал уже задавать себе вопрос: не находится ли он среди одних сумасшедших.

— Капитан, вы не соображаете, что говорите! Если мадам де Модрибур была на корабле, то зачем же ей понадобилось топить его? Ведь она сама рисковала жизнью.

— Она покинула корабль заранее.., до того, как все случилось. Я и не задумывался, для чего это было сделано. Только потом, уже в Голдсборо, я.., постепенно.., начал рассуждать сам с собой и все понял. Но опять-таки притворялся, будто бы ничего не понимаю. Я твердо знал, что если она перестанет принимать меня за идиота, то убьет меня.., так же, как она поступила с другими… Убить для нее ничего не стоит… Подумать только! Мой «Единорог»! Мой прекрасный корабль! И все мои парни, мои братья, перебиты…

И он, погрозив Амбруазине кулаком, бросил ей в лицо страшное обвинение:

— Ты не женщина! Ты демон во плоти!

Вдруг раздался чей-то крик:

— Смотрите! Он убегает!..

Воспользовавшись тем, что все взгляды были устремлены на Жоба Симона, а на пленных никто не обращал внимания, человек с бледным лицом сорвался с места и бросился бежать. Сначала в сторону берега, потом начал перепрыгивать через рифы, выступившие после отлива. Его побег был настоящим безумием. Даже если бы ему удалось добежать до моря, броситься в воду, проплыть несколько часов, были ли у него шансы спастись?

Но это был сущий дьявол, и всем, кто видел, как в жарком мареве растворяется его силуэт, казалось, что он вот-вот, на глазах у них, совсем исчезнет, пропадет за горизонтом так же неожиданно, как тогда, вечером, когда он вышел из воды у берега, сплошь заросшего водорослями, и ничто ему не помешает снова однажды явиться на землю, чтобы продолжить свои злодеяния.

— Догоните его, — кричали вокруг, — хватайте его! Теперь он был похож на резвого беса, танцующего на остриях скал. Море, этот союзник убийц со свинцовыми дубинками, было совсем близко. Вода уже начала скрывать его от глаз людей. В этот самый момент, откуда-то справа выскочил Эрнани д'Астигуерра. Его длинные, как у танцора, ноги делали огромные прыжки, перемахивая со скалы на скалу. Но вот он остановился, застыл черным силуэтом на фоне желтеющего неба. Его согнутая рука, держащая гарпун, широко размахнулась, а затем, словно пружина, резко распрямилась. Копье со свистом пронеслось в воздухе, увлекая за собой пеньковый канат, который прыгал и вздрагивал, как разъяренная змея.

Душераздирающий крик пронесся над бухтой.

Баск Эрнани, с перекинутой через плечо веревкой, таща за собой добычу, поднялся на берег.

Подойдя к графу де Пейраку и Анжелике, он бросил, словно акулу, к их ногам пронзенное гарпуном тело. Схватив труп за волосы, он приподнял его, чтобы все могли увидеть отвратительное, с застывшими глазами и открытым ртом лицо, такое же бледное, каким оно было при жизни.

Мертвый Зверь…

В зловещей тишине раздался крик до того нечеловеческий, что непонятно было, откуда он мог исходить.

Предположить же, что его издает хрупкое, грациозное создание, стоящее тут, рядом, в своей темной накидке, с видом жертвы, было уже совсем невозможно.

Это стало ясно лишь тогда, когда, вновь издав душераздирающий вопль, Амбруазина бросилась вперед и, как безумная, упала на безжизненное тело.

— Залиль! — кричала она. — Брат мой, брат! Нет, не смей… Не уходи! В тебе моя сила!.. Не оставляй меня одну на этой отвратительной земле! Они будут потешаться надо мной, Залиль!.. Ты ушел, и я не могу больше оставаться здесь, без тебя… Вспомни о нашем договоре!.. Твоя кровь повлечет за собой мою кровь… Ты отрываешь меня от тела… Я не хочу, не могу… Не делай этого, будь ты проклят… Вернись! Вернись!

Свидетели этого взрыва отчаяния замерли в оцепенении. Потом все разом очнулись и, казалось, готовы были в панике разбежаться. Но получилось все наоборот. Они вдруг сбились в одну плотную кучу и, охваченные ужасом, возмущением и жаждой мести, все, как один, устремились к убитой горем, лежащей без движения женщине.

Оторвав ее от трупа, за который она отчаянно цеплялась, ее стали бить кулаками, ногами, клочьями вырывать волосы, рвать на ней одежду, и когда тело ее было все залито кровью и обезображено, она, обессилев от боли, перестала кричать и вскоре окончательно затихла.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Анжелика бросилась в самую гущу разъяренных людей, чтобы остановить их и вырвать у них их добычу.

Остановитесь, я вас заклинаю, — умоляла она, — не позорьтесь… Барсампюи, отойдите… Брат Марк, разве здесь ваше место, вы же божий слуга… Симой, зачем злоупотреблять своей силой, которой у вас и так слишком много… Не будьте трусом… Это же женщина! Кто вам, капитану, дал право бить ее?

Вне себя от ярости, люди кричали, выражая этими криками свое отчаяние и непоправимое горе.

— Она ввела меня в грех…

— Она потопила мой корабль…

— Она погубила моих братьев…

— Она убила мою невесту…

— Мой корабль!.. Мои братья! Это из-за нее умерла моя возлюбленная! Это она! Демон!.. Змея! Ее надо раздавить. Чудовище! Чудовище!

— Марселина, Иоланда! Скорее ко мне! — закричала Анжелика.

Высокие, крепкие женщины бросились к ней на помощь, и им троим удалось вытащить из толпы растерзанное тело герцогини. Пейрак, в свою очередь, используя весь свой авторитет, успокаивал наиболее разъяренных, а испанские солдаты, скрестив пики, сдерживали тех колеблющихся, которые уже приготовились бежать на дележку добычи. Эти несколько секунд, пока бушевали страсти, по своему накалу оказались настолько жестокими и такими опустошительными, что ни у кого уже больше не осталось сил, и все вдруг замерли.