На пару минут отвлекшийся от переживаний за судьбу обитателей Простоквашино Лешик скептически заметил:

— А тебе-то что до ее свадьбы? Нас ведь всё равно не пригласят, и не надейся!

— Почему это вдруг? — Генрих не поверил в столь огорчительное предположение. — Не такая уж у нас большая организация. В центральном офисе нас всего-то человек сорок работает. И то с уборщицами. Позовут! Лизонька жмотиться не будет, она не жадная. Пусть на свадебный банкет и не пригласит, но стол-то для сослуживцев организует, это точно.

Уловив в этих словах намек на собственную свадьбу, на которую он пригласил лишь начальника отдела и поставил для коллег всего одну бутылку недорогого шампанского, Лешик надулся и отвернулся, вновь нацепив наушники и уставясь в экран. Воцарилась недолгая пауза.

У Зайцева стремительно испортилось настроение. Чтобы не взорваться, прикусил нижнюю губу и зло подумал: «Вот пустомели! Только бы трепаться!» Стараясь отвлечься от неприятной темы, снял со стенда закончивший свою недолгую жизнь винт и стал угрюмо шлепать акт на списание. Распечатал и, прежде чем положить на стол начальнику, предусмотрительно перечитал. И не поверил своим глазам: в строчке «подпись исполнителя» стояло — Елизавета Зайцева.

Осторожно оглянувшись, убедился, что никто из развеселых коллег не заметил его странной оплошности. Смял листок и снайперски точно послал его в стоящую около стола начальника урну, после чего принялся исправлять акт.

Игорь потянулся за отверткой и вдруг развязно добавил, с прищуром оглядывая уткнувшегося в монитор набычившегося Зайцева:

— Да, девочка хороша, кто спорит! Но, как говорится, хороша Маша, да не наша!

Лешик тотчас стянул наушники, показав, что прекрасно слышит то, что ему интересно, и возразил, по-детски болтая ногами:

— Да уж девочка, впрямь! Да в ее постели мужиков перебывало больше, чем у нас компов в починке!

Вспомнив, что он из рода тевтонских рыцарей, Генрих своеобразно вступился за честь прекрасной дамы:

— А ты откуда знаешь? Тоже там побывал?

Лешик скис и обессилено опустил головенку, ножки и ручки, являя собой олицетворение неизбывной скорби:

— Таким, как мы, там делать нечего. Это же заслужить надо! А ты можешь ее в ресторанчик сводить? В тот, что напротив?

Все невольно посмотрели в окно, где, зазывая богатую публику, сиял синими пульсирующими огнями модный ресторан. Генрих отрицательно мотнул головой, отчего его пухлые губы смачно шлепнулись друг об друга.

— Да мне-то зачем Лизоньку в рестораны водить? У меня жена есть. Правда, я и ее в такой ресторанчик сводить не могу, хотя и хочется.

Лешик в горестном порыве широко развел руки, будто собираясь обнять горячо любимую бабушку.

— Вот и я не могу. Хотя тоже хочется. А Лизоньку по этим самым ресторанам каждый вечер катают! А что потом? Расплачиваться ведь надо? А чем рассчитываются женщины? Натурой, сами ведь знаете, не маленькие. Это ежели только Зайцев не в курсе, он у нас еще невинный мальчик, остальные все при женах. — И с нелегким вздохом признал: — Правда, для меня это пройденный этап.

Илья свирепо взглянул на охальника, но за свое опороченное имя не вступился. Пусть болтает, от него не убудет.

Реалист Генрих воспротивился Лешикову цинизму:

— А чего ей расплачиваться натурой? За ней с серьезными намерениями ухаживают, а вовсе не для того, чтобы на десерт употребить. Такие, как она, не для этого созданы. На ней все ее парни жениться мечтают, а ты чушь городишь. Услышит об этом хоть один из них, не сносить тебе головы. А для несерьезных целей вон на главный проспект выйди — и полный набор. Какие хочешь: и блондинки, и брюнетки, и худые, и полные. Ассортимент что душа пожелает.

Лешик дотошно поправил, скорчив мефистофельскую рожу и уточняюще ткнув пальцем куда-то вниз:

— Тут не душа желает, а другой орган, пониже. Но ты-то откуда так много знаешь про предлагаемый там ассортимент, самому выбирать доводилось, что ли?

Генрих всерьез рассердился на непристойный намек и возмущенно приподнял над столом свое тучное тело.

— Я каждый день за женой на работу заезжаю и домой с ней еду по этому самому проспекту. Глаза-то у меня есть?

Лешик немного подумал и вежливо согласился, правильно оценив разницу в весовых категориях:

— Конечно. И даже видят кое-что. Как ни странно. Хотя любоваться ты должен лишь женой. Она у тебя красивая женщина, между прочим. Как говорят, красивая жена — продолжение достоинств мужа.

Генрих тяжело плюхнулся обратно, обдумывая этот софизм и не зная, комплимент это или очередная издевка, и все, к вящему облегчению изведенного досадным разговором Ильи, замолчали.

К вечеру клавиатура просохла, и Владимир Иванович позвонил экономистам, попросив Королеву забрать столь нужный ей атрибут. Та тут же прилетела, восторженно сияя синими глазищами. Зайцев мстительно подумал, что в ней всё слишком, в том числе и цвет глаз. Может, цветные линзы носит? Чтобы красивше быть и мужикам пуще головы морочить?

Лизонька, овеяв автоматизаторов нежным ароматом и демонстрируя потрясающую фигурку, остановилась посредине комнаты, опрометчиво повернувшись спиной к впечатлительному Лешику.

Тот, узрев соблазнительную округлую попку в обтягивающих брючках и белую полоску кожи над ней, тут же приложил руку к своему сверхчувствительному сердцу и скорчил мину погибающего от удушья, что, по его непритязательному мнению, должно означать пылкую влюбленность.

Не желавший видеть этот удручающий фарс Илья перевел рассеянный взгляд на свой монитор, силясь прочесть, что же за текст он собственноручно напечатал пару минут назад. Ничего не получилось. Обычный русский шрифт превратился вдруг в загадочные китайские иероглифы. Он свирепо потряс головой, пытаясь обрести нормальное зрение.

Сияющая девственной чистотой клавиатура привела Лизоньку в полный восторг. Она радостно взвизгнула и с ликующим воплем кинулась на шею смущенному Владимиру Ивановичу. Тот поспешил восстановить справедливость, широким жестом указав на заместителя:

— Это не меня надо благодарить, а Илью!

Лизонька обвела комнату недоуменным взглядом.

— А это кто?

Все хором подсказали:

— Зайцев!

Она порозовела и поспешила извиниться, глядя на Илью широко распахнутыми покаянными глазами:

— Простите меня, пожалуйста! Я и не знала, что у вас такое красивое имя! Все вас зовут по фамилии, вот я и не в курсе.

Услышав, что разговор ведется уже с ним, Зайцев поднялся с места, как положено воспитанному мужчине, разговаривающему с дамой, и подвергнул себя тем самым нешуточной опасности. Прыткая девица немедля бросилась ему на грудь, непринужденно откинув назад согнутую в колене стройную ножку, и звонко чмокнула в щеку. Внутренне посмеиваясь в ожидании яростного протеста, восторженно прощебетала:

— Вы — мой герой! Теперь, если у меня что-нибудь случится, я буду обращаться только к вам!

К изумлению коллег вместо того, чтобы умилиться и пообещать всё, что ее душе угодно, Илья резво отпрыгнул, твердой рукой отодвинув ее на безопасное расстояние.

— А вот этого не надо!

Лизонька удивленно переспросила, делая вид, что ничего не понимает:

— Чего не надо?

Он жестко уточнил, щелкнув пальцами перед ее точеным носом:

— Ничего не надо! Ни поцелуйчиков, ни просьб! Я не мальчик по вызову!

Она исподволь взглянула на замерших в ожидании ее ответа зрителей. Стараясь не разочаровать напряженно следящую за ней аудиторию, театрально похлопала глазками и амурно хихикнула, прикрыв рот ладошкой с наманикюренными ноготками.

— Ах, какой вы забавный! Я и забыла, что у вас проблемы с женщинами! — выпалив эти провокационные слова, схватила клавиатуру и проворно выскочила из помещения, не дав мужчинам вовремя опомниться.

Первым от потрясения очнулся Лешик, от возбуждения соскочивший со своего места и подбежавший к Илье.

— Ага, Зайцев! Она, оказывается, без нас тут кое в чем убедилась! Ну-ка, колись, чем вы здесь вдвоем занимались? С чего она взяла, что ты слабоват по женской части? Или по мужской? — запутавшийся в стилистике Баранов оторопело примолк, наткнувшись на свирепый взгляд Ильи.

— Заткнись, трепло! — Зайцев никогда прежде не выходил из себя, и это добавляло весомости его теперешнему недовольству. — И без тебя эта нарциссиха достала до печенок. Терпеть не могу подобных дур!

Лешик удивленно попятился, не понимая, в чем дело. Так взбеситься из-за невинной шутки? Что это с ним такое?

У Ильи отчаянно зачесались кулаки, желающие врезать промеж глаз стоявшему рядом с ним балбесу. Но он, вовремя вспомнив о своем руководящем статусе и подписанной им должностной инструкции, где ничего не говорилось о праве начальника бить бесцеремонных подчиненных, медленно развернулся и осторожно, дабы не выплеснуть лившееся через край возбуждение, сел за свой компьютер. Лешик немедля убрался от греха подальше, осуждающе поглядывая на него через плечо.

Владимир Иванович с сочувствием посмотрел на своего заместителя. Тот раскраснелся, глаза сверкали, только что пар из ушей не валил. Решив, что реакция обычно невозмутимого Ильи явно неадекватна сказанному вздору, серьезно опечалился. Ему не хотелось, чтобы под ноги Лизоньке упала еще одна жертва ее неотразимой красоты. Тем более, что пострадавший в этой истории будет лишь один. И не нужно быть провидцем, чтобы понять, кто именно.

Заметив, что смекалистый Петухов тоже, нахмурив брови, изучающе поглядывает на Зайцева, явно о чем-то догадываясь, строго приказал, желая отвлечь его от ненужной догадки:

— Хватит дурить, ребята! Работы полно.

Все замолчали и начали усердно копаться во внутренностях компьютеров, даже Лешик, почувствовавший, что перешел невидимый, но ощутимый порог болевой чувствительности коллеги.