Стал среди круга ристатель торжественный; с пламенных коней

Пот и от вый и от персей потоками лился на землю.

Быстро на дол Диомед с колесницы сияющей прянул,

Бич к ярму прислонил; и не медлил сподвижник героя,

Сильный Сфенел: прибежал и с веселием взял он награду;

Но служителям храбрым жену и треножник ушатый

К куще представить велел он, а сам распрягал колесницу.

После Тидида младой Антилох пригнал колесницу,

Хитростью только, не скоростью, взявши перед у Атрида;

Но Атрид от него не отстал на конях быстроногих;

Близко летел, как от обода конь, в колесницу впряженный

И во весь свой опор по полям властелина несущий;

Хвост у него медноблещущей шины касается краем;

Так он близко бежит и таким расстоянием малым

Он отделен от колес, по широкому полю бегущий, —

Столько же мало отстал от Нелеева славного внука

Царь Менелай: на вержение диска сперва оставался;

После он скоро догнал: возрастала в бегу беспрестанно

Крепость и жар кобылицы Атридовой, пламенной Эфы,

Так что, когда бы еще обоих продолжилось ристанье,

Верно б, Атрид обскакал и победы не сделал бы спорной.

Но Мерион, предводителя критян могучий сподвижник,

Гнал, на полет копия от царя Менелая отставши:

Медленны были его долгогривые критские кони;

Мало искусен и сам управлять колесницей в ристаньях.

Сын же Адмета явился последним, гоня пред собою

Быстрых коней и прекрасную сзади влача колесницу.

В жалость пришел, Адметида увидев, Пелид благородный;

Встал, и к ахейским царям устремил он крылатые речи:

«Первый ристатель последним гонит коней звуконогих!

Но, аргивяне, дадим, как достойно, вторую награду

Сыну Адмета; а первая следует сыну Тидея».

Так говорил, – и одобрили все Ахиллесово слово;

Отдал бы он кобылицу, с согласия сонма, Эвмелу,

Если б почтенного Нестора сын, Антилох, оскорбленный,

Быстро не встал; справедливо герой возразил Ахиллесу:

«Царь Ахиллес, огорчусь я жестоко, если исполнишь

Слово твое! Награду отнять у меня побужден ты

Тем, что постигла беда колесницу и коней Эвмела?

И что возница он славный? Почто же богов всемогущих

Он не молил: никогда не пришел бы возницей последним.

Если Эвмела жалеешь и столько тебе он любезен, —

Есть у тебя в кораблях изобильно и злата и меди;

Есть и рабыни, и овцы, и твердокопытные кони:

Выбрав из них, отличи ты его хоть и большей наградой

После, и даже теперь, чтоб тебя похвалили данаи;

Сей же из рук я не выдам, – а кто из ахеян желает,

Пусть подойдет и со мной за нее рукопашно сразится!»

Так говорил; улыбнулся божественный внук Эакидов,

Радуясь другом младым: Антилоха любил он, как друга.

Юноше он отвечая, крылатую речь устремляет:

«Требуешь ты, Антилох, чтоб из собственной сени другую

Дал я награду Эвмелу: охотно и то я исполню.

Дам ему латы, которые добыл я с Астеропея,

Медные; их оконечность литая струн окружает

Олова светлого; будет сей дар Эвмела достоин».

Так произнесши, Пелид повелел Автомедону другу

Вынесть из кущи; и тот, устремившися, вынес и отдал

В руки Адметова сына; и он их, радуясь, принял.

Тут Менелай светлокудрый поднялся, душой огорченный,

Жестоко гневный на сына Нелидова. Вестник Атридов

Скиптр властелину представил, безмолвствовать знак аргивянам

Подал; и стал говорить воинственник, богу подобный:

«Что, Антилох, ты сделал, всегда рассудительным слывший?

Славу мою помрачил и коней у меня ты расстроил,

Хитростью взявший перед на конях, несравненно слабейших!

Но рассудите, ахеян владыки и мужи совета,

Нас обоих наравне рассудите вы, но без потворства.

Пусть обо мне ни один меднобронный ахеец не скажет:

– Царь Менелай, Антилоха одной пересиля неправдой,

Юноши мздою, конем завладел: Менелаевы кони

Были слабее, лишь сам он могучее властью и силой. —

Слушайте, други; я сам рассужу, и меня, я надеюсь,

В сонме не будет никто укорять: справедлив приговор мой.

Несторов сын благородный, приближься сюда и, как должно,

Стань пред своими конями; возьми, как следует, в руки

Бич тот гибкий, с которым сегодня ристал, и бичом ты

Коней касаясь, клянись Посидаоном, землю держащим,

Что неумышленной хитростью ты мне запнул колесницу»

Умный младой Антилох отвечал Менелаю Атриду:

«Светлый Атрид, укротися; юноша я пред тобою.

Ты, о царь Менелай, и летами и доблестью выше;

Ведаешь, как легко в заблуждения младость впадает:

Ум молодой опрометчив, короток рассудок незрелый.

Сердце смягчи, Менелай; а награду мою, кобылицу,

Сам я тебе отдаю; и когда б из моих достояний

Боле чего ты потребовал, с радостью я и теперь же

Выдал бы, нежели мне у тебя, питомец Кронида,

Выйти из сердца навеки и быть пред богами виновным!»

Рек, – и, подведши коня, младой Несторид благородный

В руки отдал Менелаю герою; и в персях Атрида

Сердце растаяло с радости, словно роса по колосьям

Зреющей нивы, когда цепенеют от зноя долины, —

Так у тебя, Менелай, растаяло с радости сердце.

К юноше он возгласил, устремляя крылатые речи:

«Ныне я сам, невзирая на гнев мой, тебе уступаю,

Несторов сын! Никогда безрассуден, ниже легкомыслен

Ты не бывал: победила рассудок единая младость.

После сего, Антилох, опасайся обманывать старших.

Нет, не легко бы меня укротил другой из данаев;

Но довольно терпел и довольно под Троею сделал

Сам ты, и храбрый отец твой, и брат, за меня подвизаясь.

К просьбе твоей снисхожу и награду мою, кобылицу,

Я уступаю тебе: пускай и другие с тобою

Помнят, что я никогда ни надмен, ни немилостив не был».

Так произнес – и коня Менелай Антилохову другу

Отдал Ноемону; сам же избрал рукомойник блестящий.

Злато, четвертую мзду, получил Мерион по заслуге,

Коней четвертым пригнавши. Но пятая мзда оставалась,

Круглый фиал двусторонный: его Ахиллес быстроногий,

Сонмом данаев пронесши, Нестору подал, вещая:

«Дар сей тебе, божественный старец! и ты сохрани сей

Памятник грустный Патрокловых похорон: между живыми

Больше его не увидишь! Тебе же награду победы

Так я даю; ни в борьбу ты, Нелид, ни в кулачную битву,

Верно, не вступишь; ни в меткой стрельбе ты, ни в легкости бега

Спорить не будешь: тебя удручает тяжелая старость».

Рек – и фиал ему подал; и старец приял, веселяся;

Быстрые речи крылатые он устремил к Ахиллесу:

«Истину, сын, говоришь, и все ты разумно вещаешь.

Члены мои ослабели; ни ноги, любезный, ни руки

Так на моих раменах, как бывало, не движутся быстро.

Если бы молод я был! и если бы силой блистал я

Оных годов, как эпейцы в Вупрасе царю Амаринку

Тризны творили, а дети царя предложили награды!

Там не сравнился со мной ни один человек из эпеян,

Даже из храбрых пилосцев и духом высоких этолян.

Там я кулачною битвой бойца одолел Клитомеда;

Трудной борьбою борца ниспроверг плевронийца Анкея;

Ног быстротой превзошел знаменитого бегом Ификла;

Дротиком двух победил: Полидора и мужа Филея.

Только одними конями меня премогли Акториды;

Но числом одолели, завидуя в сей мне победе;

Ибо славнейшая всех за нее оставалась награда;

Стали вдвоем на меня, и как первый лишь правил конями,

Только лишь правил, другой их, гоня, бичевал без пощады.

Прежде таков я бывал! Но теперь молодым оставляю

Трудные подвиги славы; пора, пора уступить мне

Старости скорбной: в чреду я свою блистал меж героев!

Но продолжай и друга усопшего играми чествуй.

Дар благодарно приемлю и радуюсь сердцем, что столько

Помнишь меня ты, старца смиренного, что не забыл ты

Честью приличной почтить и его пред народом ахейским.

Боги тебе за сие воздадут воздаяньем желанным!»

Так произнес, – и Пелид сквозь великие сонмы ахеян

Вновь возвратился, приветствие выслушав Нестора старца.

Тут предложил он награды кулачного страшного боя:

Выслав пред круг, привязал шестилетнего, сильного меска;

Игом еще не смиренный, жесток для смирения был он.

Меск – победителю мзда; побежденному – кубок двудонный.

Стал наконец среди сонма и так говорил аргивянам:

«Чада Атрея, и вы, меднолатные мужи ахейцы!

Ныне подвижников двух призываем, которые сильны,

Руки поднять на кулачную битву. Кому стреловержец

Даст устоять и кого победителем все мы признаем,

Тот к своему кораблю поведет терпеливого меска;

Кубок же сей двоедонный боец побежденный получит».

Рек он, – и быстро восстал человек и огромный и мощный,

Славный кулачный боец, Панопеева отрасль, Эпеос.

Меска рукой жиловатой за гриву схватил и кричал он:

«Выступи тот, кто намерен кубок унесть двоедонный.

Меска ж, надеюся я, не отвяжет никто из ахеян,

В битве кулачной победный: горжуся, боец я здесь первый!

Будет того, что меж вами я воин не лучший, – что делать:

Смертному в каждом деянии быть невозможно отличным.

Что до битвы, объявляю при всех, и исполнено будет:

Плоть до костей прошибу я и кости врагу изломаю.

Пусть за моим сопротивником все попечители выйдут,

Чтоб из битвы унесть укрощенного силой моею».

Так говорил он, – и все, онемевши, молчанье хранили.

Богу подобный один Эвриал на него подымался,

Внук скиптроносца Талая, сын Мекистея героя,

Некогда в Фивы ходившего, к играм надгробным Эдипу,

Падшему в оное время, и всех победившего кадмян.

К битве его снаряжал Диомед, копьеборец могучий,

Дружеской речью бодря и сердечно желая победы:

Бросил он запон ему, и красиво кроенные после

Подал ремни из степного вола, убитого силой.