Прямо везде сквозь ряды я пройду; и никто из дарданцев

Весел не будет, который подступит к копью Ахиллеса!»

Так возбуждал их герой; а троян шлемоблещущий Гектор

Криком бодрил и грозился идти он против Ахиллеса;

«Храбрые Трои сыны! не страшитеся вы Пелейона.

Сам я словами готов и противу бессмертных сразиться;

Но копьем тяжело: божества человеков сильнее.

Речи не все и Пелид приведет в исполнение, гордый;

Но одни совершит, а другие, не кончив, оставит.

Я на Пелида иду, хоть огню его руки подобны,

Руки подобны огню, а душа и могучесть-железу!»

Рек он, – и грозно трояне в противников подняли копья;

Храбрость смесилась мужей, и воинственный крик их раздался.

Тут, явившися Гектору, Феб возгласил сребролукий:

«Гектор! еще не дерзай впереди с Ахиллесом сражаться.

Стой меж рядов, поражай из толпы, да тебя и далёко

Он не уметит копьем или близко мечом не ударит».

Рек он, – и Гектор опять погрузился в волны народа,

C трепетом сердца услышавши голос вещавшего бога.

Тут Ахиллес на троян, облеченный всей силою духа,

С криком ударил: и первого он Ифитиона свергнул,

Храброго сына Отринтова, сильных дружин воеводу;

Нимфа наяда его родила градоборцу Отринту,

Около снежного Тмола, в цветущем селении Гиды.

Прямо летящего в встречу, его Ахиллес быстроногий

В голову пикою грянул, и надвое череп расселся.

С громом на землю он пал, и вскричал Ахиллес, величаясь:

«Лег ты, Отринтов сын, ужаснейший между мужами!

Умер ты здесь, на чужбине! а родину бросил далёко,

Возле Гигейского озера, бросил отцовские нивы,

Около рыбного Гилла и быстропучинного Герма!»

Так величался, а очи сраженного тьма осенила;

Тело же кони ахеян колесами вкруг истерзали,

Павшее в первом ряду. Ахиллес Демолеона там же,

В брани противника сильного, славную ветвь Антенора,

Пикой в висок поразил, сквозь шелом его медноланитный:

Крепкая медь не сдержала удара; насквозь пролетела

Пика могучая, кость проломила и, в череп ворвавшись,

C кровью смесила весь мозг и смирила его в нападенье.

Вслед Гипподама, который, на дол соскочив с колесницы,

Бросился в бег перед ним, поразил он копьем в междуплечье;

Он, испуская свой дух, застонал, как вол темночелый

Стонет, кругом алтаря геликийского мощного бога

Юношей силой влекомый, и бог Посейдон веселится, —

Так застонал он, и дух его доблестный кости оставил.

Тот же с копьем полетел на питомца богов Полидора,

Сына Приамова. Старец ему запрещал ратоборство;

Он из сынов многочисленных был у Приама юнейший,

Cтарцев любимейший сын; быстротою всех побеждал он,

И, с неразумия детского, ног быстротою тщеславясь,

Рыскал он между передних, пока погубил свою душу.

Медяным дротом младого его Ахиллес быстроногий,

Мчавшегось мимо, в хребет поразил, где застежки златые

Запон смыкали и где представлялася броня двойная;

Дрот на противную сторону острый пробился сквозь чрево;

Вскрикнув, он пал на колена; глаза его тьма окружила

Черная; внутренность к чреву руками прижал он, поникший.

Гектор едва лишь увидел, что брат Полидор, прободенный,

Внутренность держит руками, к кровавому долу приникший, —

Свет помрачился в очах Приамидовых: боле не смог он

В дальних рядах оставаться; пошел он против Ахиллеса,

Острым, как пламень светящим, колебля копьем. Ахиллес же,

Чуть лишь увидел, подпрянул и с радостью гордой воскликнул:

«Вот человек сей, который глубоко пронзил мое сердце!

Вот сей убийца друга любезного! Радуюсь: больше

Друг мы от друга не будем по бранному поприщу бегать!»

Рек – и, свирепо взглянув, к благородному Гектору вскрикнул:

«Ближе приди, да скорее дойдешь к роковому пределу!»

И ему, не смущаясь, ответствовал Гектор великий:

«Сын Пелеев! меня, как младенца, напрасно словами

Ты устрашить ласкаешься: так же легко и свободно

Колкие речи и дерзости сам говорить я умею.

Ведаю, сколько могуч ты и сколько тебя я слабее.

Но у богов всемогущих лежит еще то на коленах,

Гордую душу тебе не я ли, слабейший, исторгну

Сим копием; на копье и моем остра оконечность!»

Рек – и, ужасно сотрясши, копье он пустил; но Афина

Духом отшибла его от Пелеева славного сына,

В сретенье тихо дохнув; и назад к Приамиду герою

Дрот прилетел, и бессильный у ног его пал. Ахиллес же,

Пламенный, с криком ужасным, убить нетерпеньем горящий,

Ринулся, с пикой; но Феб Аполлон Приамида избавил

Быстро, как бог: осенил он героя мраком глубоким.

Трижды могучий Пелид на него нападал, ударяя

Пикой огромной, и трижды вонзал ее в мрак лишь глубокий.

Но в четвертый он раз еще налетевши, как демон,

Крикнул голосом страшным, крылатые речи вещая:

«Снова ты смерти, о пес, избежал! Над твоей головою

Гибель висела, и снова избавлен ты Фебом могучим!

Феба обык ты молить, выходя на свистящие копья!

Скоро, однако, с тобою разделаюсь, встретяся после,

Если и мне меж богов-небожителей есть покровитель!

Ныне пойду на других и повергну, которых постигну!»

Рек – и Дриопа убил он, ударивши пикою в выю;

Тот, зашатавшись, у ног его пал; но его он оставил;

Демуха ж Филеторида, огромного, сильного мужа,

Дротом, в колено вонзив, удержал устремленного; после

Медноогромным мечом поразил и исторг ему душу.

Вслед на Биаса детей, Лаогона и Дардана, вместе

К битве скакавших, напал он и вместе их сбил с колесницы,

Первого пикой пронзив, а другого мечом поразивши.

Трос же, Аласторов сын, подбежал и колена герою

Обнял, не даст ли пощады и в плен не возьмет ли живого: —

Может быть, думал, меня не убьет, над ровесником сжалясь.

Юноша бедный! не знал он, что жалости ждет бесполезно.

Был перед ним не приветный муж и не мягкосердечный, —

Муж непреклонный и пламенный! Трос обхватил лишь колена,

Мысля молить, как весь нож Ахиллес погрузил ему в печень;

Печень в груди отвалилася; кровь, закипевши из раны,

Перси наполнила; очи его, испустившего душу,

Мрак осенил; а Пелид, устремившися, Мулия грянул

В ухо копьем, и стремительно вышло сквозь ухо другое

Медное жало. За ним он Эхеклу, Агенора сыну,

Череп разнес пополам мечом с рукояткой огромной:

Весь разогрелся под кровию меч; и Эхеклу на месте

Очи смежила багровая Смерть и могучая Участь.

После сразил Девкалиона: где на изгибистом локте

Жилы сплетаются, там ему руку насквозь прохватила

Острая пика, и стал Девкалион, с рукою повисшей,

Видящий близкую смерть: Ахиллес пересек ему выю,

Голову с шлемом, сотрясши, поверг; из костей позвоночный

Выскочил мозг; обезглавленный труп по земле протянулся.

Он же немедля напал на Пиреева славного сына,

Ригма, который пришел из фракийской земли плодоносной;

Дротом его поразил; острие углубилось в утробу;

Он с колесницы слетел; а Пелид Арейфою вознице,

Коней назад обращавшему, в плечи сияющий дротик

Вбил и сразил с колесницы; и в страхе смешалися кони.

Cловно как страшный пожар по глубоким свирепствует дебрям,

Окрест сухой горы, и пылает лес беспредельный;

Ветер, бушуя кругом, развевает погибельный пламень, —

Так он, свирепствуя пикой, кругом устремлялся, как демон;

Гнал, поражал; заструилося черною кровию поле.

Словно когда земледелец волов сопряжет крепкочелых

Белый ячмень молотить на гумне округленном и гладком;

Быстро стираются класы мычащих волов под ногами, —

Так под Пелидом божественным твердокопытные кони

Трупы крушили, щиты и шеломы: забрызгались кровью

Cнизу вся медная ось и высокий полкруг колесницы,

В кои, как дождь, и от конских копыт, и от ободов бурных

Брызги хлестали; пылал он добыть между смертными славы,

Храбрый Пелид, и в крови обагрял необорные руки.

Песнь двадцать первая

ПРИРЕЧНАЯ БИТВА

Но лишь трояне достигли брода реки светлоструйной,

Ксанфа сребристопучинного, вечным рожденного Зевсом,

Там их разрезал Пелид; и одних он погнал по долине

К граду, и тем же путем, где ахейцы в расстройстве бежали

Прошлого дня, как над ними свирепствовал Гектор могучий, —

Там и трояне, рассеясь, бежали; но Гера глубокий

Мрак распростерла, им путь заграждая. Другие толпами,

Бросясь к реке серебристопучинной, глубокотекущей,

Падали с шумом ужасным: высоко валы заплескали;

Cтрашно кругом берега загремели; упадшие с воплем

Плавали с места на место, крутяся по бурным пучинам.

Словно как пруги, от ярости огненной снявшися с поля,

Тучей к реке устремляются: вдруг загоревшийся бурный

Пышет огонь, и они устрашенные падают в воду, —

Так от Пелида бегущие падали кони и вои,

Ток наполняя гремучий глубокопучинного Ксанфа.

Он же, божественный, дрот свой огромный оставил на бреге,

К ветвям мирики склонивши, и сам устремился, как демон,

С страшным мечом лишь в руках: замышлял он ужасное в сердце;

Начал вокруг им рубить: поднялися ужасные стоны

Вкруг поражаемых; кровию их забагровели волны.

Словно дельфина огромного мелкие рыбы всполошась

И бежа от него в безопасные глуби залива,

Кроются робкие: всех он глотает, какую ни схватит, —

Так от Пелида трояне в ужасном потоке Скамандра

Крылись под кручей брегов. Но герой, утомивши убийством

Руки, живых средь потока двенадцать юношей выбрал,

Чтоб за смерть отомстить благородного друга Патрокла;

Вывел из волн, обезумленных страхом, как юных еленей;

Руки им сзади связал разрезными, крутыми ремнями,

Кои в сражениях сами носили при бронях кольчатых;