И немедленно Гектор велел Кебриону вознице

Коней бичом на сражение гнать. Аполлон же отшедший

В множестве ратных сокрылся, – и там меж ахеян воздвигнул

Cтрашную смуту, троянам и Гектору славу даруя.

Гектор ахеян других оставлял, никого не сражая;

Он на Патрокла летел, устремляя коней звуконогих.

Встречу ему и Патрокл соскочил с колесницы на землю;

Шуйцей держал он копье, а десницею камень подхитил,

Мармор лоснистый, зубристый, всю мощную руку занявший;

Бросил его, упершись, – и летел он не долго до мужа;

Послан не тщетно из рук: поразил Кебриона возницу,

Сына Приама побочного, дерзко гонящего бурных

Гектора коней: в чело поразил его камень жестокий;

Брови сорвала громада; ни крепкий не снес ее череп;

Кость раздробила; кровавые очи на пыльную землю

Пали к его же ногам; и стремглав, водолазу подобно,

Сам он упал с колесницы, и жизнь оставила кости.

Горько над ним издеваясь, воскликнул Патрокл конеборец:

«Как человек сей легок! Удивительно быстро ныряет!

Если бы он находился и на море, рыбой обильном,

Многих бы мог удовольствовать, устриц ища, для которых

Прядал бы он с корабля, не смотря, что и море сердито.

Как он, будучи на поле, быстро нырнул с колесницы!

Есть, как я вижу теперь, и меж храбрых троян водолазы!»

Так издеваясь, на тело напал Кебриона героя,

Бурен, как лев разъяренный, который, загон истребляя,

В грудь прободен и бесстрашием собственным сам себя губит, —

Так на убитого ты, мирмидонянин, пламенный прянул.

Гектор навстречу ему соскочил с колесницы на землю;

Оба они за возницу, как сильные львы, состязались,

Кои на горном хребте, за единую мертвую серну,

Оба, гладом яримые, с гордым сражаются гневом, —

Так за труп Кебриона искусные два браноносца,

Храбрый Патрокл Менетид и блистательный Гектор, сражаясь,

Жаждут единый другого пронзить беспощадною медью.

Гектор, схватив за главу, из рук не пускал, безотбойный;

Сын же Менетиев за ногу влек; и кругом их другие,

Трои сыны и данаи, смесилися в страшную сечу.

Словно два ветра, восточный и южный, свирепые спорят,

В горной долине сшибаясь, и борют густую дубраву;

Крепкие буки, высокие ясени, дерен користый

Зыблются, древо об древо широкими ветвями бьются

С шумом ужасным; кругом от крушащихся треск раздается, —

Так аргивяне, трояне, свирепо друг с другом сшибаясь,

Падали в битве; никто о презрительном бегстве не думал.

Множество вкруг Кебриона метаемых копий великих,

Множество стрел окрыленных, слетавших с тетив, водружалось;

Множество камней огромных щиты разбивали у воев

Окрест его; но величествен он, на пространстве великом,

В вихре праха лежал, позабывший искусство возницы.

Долго, доколе светило средину небес протекало,

Стрелы летали с обеих сторон и народ поражали.

Но лишь достигнуло солнце годины распряжки воловой,

Храбрость ахеян, судьбе вопреки, одолела противных:

Труп Кебриона они увлекли из-под стрел, из-под криков

Ярых троян и оружия пышные сорвали с персей.

Но Патрокл на троян, умышляющий грозное, грянул.

Трижды влетал он в средину их, бурному равный Арею,

С криком ужасным; и трижды сражал девяти браноносцев.

Но когда он, как демон, в четвертый раз устремился,

Тут, о Патрокл, бытия твоего наступила кончина:

Против тебя Аполлон по побоищу шествовал быстро,

Страшен грозой. Не познал он бога, идущего в сонмах:

Мраком великим одеянный, шествовал встречу бессмертный.

Стал позади и ударил в хребет и широкие плечи

Мощной рукой, – и стемнев, закружилися очи Патрокла.

Шлем с головы Менетидовой сбил Аполлон дальновержец;

Быстро по праху катясь, зазвучал под копытами коней

Медяный шлем; осквернилися волосы пышного гребня

Черною кровью и прахом. Прежде не сужено было

Шлему сему знаменитому прахом земным оскверняться:

Он на прекрасном челе, на главе богомужней героя,

Он на Пелиде сиял, но Кронид соизволил, да Гектор

Оным украсит главу: приближалась бо к Гектору гибель.

Вся у Патрокла в рунах раздробилась огромная пика,

Тяжкая, крепкая, медью набитая; с плеч у героя

Щит, до пят досягавший, с ремнем повалился на землю;

Медные латы на нем разрешил Аполлон небожитель.

Смута на душу нашла и на члены могучие томность;

Стал он, как бы обаянный. Приближился с острою пикой

С тыла его – и меж плеч поразил воеватель дарданский,

Славный Эвфорб Панфоид, который блистал между сверстных

Ног быстротой и метаньем копья, и искусством возницы;

Он уже в юности двадцать бойцов сразил с колесниц их,

Впервые выехав сам на конях, изучаться сраженьям.

Он, о Патрокл, на тебя устремил оружие первый,

Но не сразил; а исторгнув из язвы огромную пику,

Вспять побежал и укрылся в толпе; не отважился явно

Против Патрокла, уже безоружного, стать на сраженье.

Он же, и бога ударом, и мужа копьем укрощенный,

Вспять к мирмидонцам-друзьям отступал, избегающий смерти.

Гектор, едва усмотрел Менетида, высокого духом,

С боя идущего вспять, пораженного острою медью,

Прянул к нему сквозь ряды и копьем, упредивши, ударил

В пах под живот; глубоко во внутренность медь погрузилась;

Пал Менетид и в уныние страшное ввергнул данаев.

Словно как вепря могучего пламенный лев побеждает,

Если на горной вершине сражаются, гордые оба,

Возле ручья маловодного, жадные оба напиться;

Вепря, уже задыхавшегось, силою лев побеждает, —

Так Менетида героя, уже погубившего многих,

Гектор великий копьем низложил и душу исторгнул.

Гордый победой над ним, произнес он крылатые речи:

«Верно, Патрокл, уповал ты, что Трою нашу разрушишь,

Наших супруг запленишь и, лишив их священной свободы,

Всех повлечешь на судах в отдаленную землю родную!

Нет, безрассудный! За них-то могучие Гектора кони,

К битвам летя, расстилаются по полю; сам копием я

Между героев троянских блистаю, и я-то надеюсь

Рабство от них отразить! Но тебя растерзают здесь враны!

Бедный! тебя Ахиллес, несмотря что могуч, не избавил.

Верно, тебе он, идущему в битву, приказывал крепко:

Прежде не мысли ты мне, конеборец Патрокл, возвращаться

В стан мирмидонский, доколе у Гектора мужеубийцы

Брони, дымящейся кровию, сам на груди не расторгнешь!

Верно, он так говорил, и прельстил безрассудного душу».

Дышащий томно, ему отвечал ты, Патрокл благородный:

«Славься теперь, величайся, о Гектор! Победу стяжал ты

Зевса и Феба поспешеством: боги меня победили;

Им-то легко; от меня и доспехи похитили боги.

Но тебе подобные, если б мне двадцать предстали,

Все бы они полегли, сокрушенные пикой моею!

Пагубный рок, Аполлон, и от смертных Эвфорб дарданиец

В брани меня поразили, а ты уже третий сражаешь.

Слово последнее молвлю, на сердце его сохраняй ты:

Жизнь и тебе на земле остается не долгая; близко,

Близко стоит пред тобою и Смерть и суровая Участь

Пасть под рукой Ахиллеса, Эакова мощного внука».

Так говорящего, смертный конец осеняет Патрокла.

Тихо душа, излетевши из тела, нисходит к Аиду,

Плачась на жребий печальный, бросая и крепость и юность.

Но к Патроклу и к мертвому Гектор великий воскликнул:

«Что, мирмидонянин, ты предвещаешь мне грозную гибель?

Знает ли кто, не Пелид ли, сын среброногой Фетиды,

Прежде, моим копием пораженный, расстанется с жизнью?»

Так произнес он, и медную пику из мертвого тела

Вырвал, пятою нажав, и его опрокинул он навзничь.

После немедля против Автомедона с пикой понесся;

Мужа могучего он, Ахиллесовых коней возницу,

Свергнуть пылал; но возницу умчали быстрые кони,

Кони бессмертные, дар знаменитый бессмертных Пелею.

Песнь семнадцатая

ПОДВИГИ МЕНЕЛАЯ

Он не укрылся от сильного в бранях царя Менелая,

Храбрый Патрокл, пораженный троянами в пламенной битве.

Бросясь вперед, Менелай, ополченный сверкающей медью,

Около тела ходил, как вкруг юницы нежная матерь,

Первую родшая, прежде не знавшая муки рождений, —

Так вкруг Патрокла ходил герой Менелай светлокудрый,

Грозно пред ним и копье уставляя, и щит меднобляшный,

Каждого, кто б ни приближился, душу исторгнуть готовый.

Но не мог пренебречь и Эвфорб, знаменитый копейщик,

Падшего в брани Патрокла героя; приближился к телу,

Стал и воскликнул к могучему в битвах царю Менелаю:

«Зевсов питомец, Атрид, повелитель мужей, удалися,

Тело оставь, отступись от моей ты корысти кровавой!

Прежде меня ни один из троян и союзников славных

В пламенной битве копьем не коснулся Патроклова тела.

Мне ты оставь меж троянами светлою славой гордиться;

Или, страшися, лишу и тебя я сладостной жизни!»

Вспыхнувши гневом, воскликнул Атрид, Менелай светлокудрый

«Зевсом клянусь, не позволено так беспредельно кичиться!

Cтолько и лев не гордится могучий, ни тигр несмиримый,

Ни погибельный вепрь, который и большею, дикий,

Яростью в персях свирепствуя, грозною силою пышет,

Сколько Панфоевы дети, метатели копий, гордятся!

Но не спасла Гиперенора конника, гордого силой,

Младость его, как противу меня он с ругательством вышел:

Он вопиял, что презреннейший я меж данаями воин;

Но из битвы, я мню, не своими ногами пошел он

В доме возрадовать кровных своих и супругу младую.

Так и твою сокрушу я надменность, когда ты посмеешь

Ближе ко мне подойти! Но прими мой совет и скорее

Скройся в толпу; предо мною не стой ты, пока над тобою

Горе еще не сбылося! Событие зрит и безумный!»

Так он вещал; но Эвфорб непреклонный ответствовал снова: