Но Сарпедон предводил ополченье союзников славных,

Главка к себе приобщив и бесстрашного Астеропея:

Их обоих почитал он далеко храбрейшими многих

После себя предводителей, сам же всех превышал он.

Так изготовясь они и сомкнувшися крепко щитами,

С пламенным духом пошли на данаев; не могут, мечтали,

Противостать, но в суда мореходные бросятся к бегству.

Все тогда, как трояне, так и союзники Трои,

Полидамаса вождя покорились совету благому.

Азий один не хотел, предводитель народов

Гиртакид, Коней оставить, у рва со своим возницею храбрым:

Азий на бурных конях устремлялся к судам мореходным,

Муж безрассудный! Ему не избегнуть от грозного рока;

Нет, колесницей и конями он величаяся, гордый,

Вспять от ахейских судов не воротится к Трое холмистой:

Прежде его дерзновенного участь лихая постигла

Медным копьем Девкалиона, славного Идоменея.

Мчался он влево к судам мореходным, туда, где ахейцы

С бранного поля бежали на легких своих колесницах;

Правил туда он своих быстроскачущих коней; и в башне

Там не нашел ни отворенных ворот, ни огромных запоров:

Их растворенными вой держали, да каждый сподвижник,

С бранного поля бегущий, укроется в стан корабельный.

Прямо скакал он, высоко мечтающий; с ним и другие

С криком ужасным летели: ахейцы, они уповали,

Не устоят, – в корабли мореходные бросятся к бегству.

Но малоумные! В башне их встретили двое бесстрашных,

Сильные духом сыны копьеборцев могучих лапифов:

Первый герой Полипет, безбоязненный сын Пирифоя;

Воин второй Леонтей, душегубцу Арею подобный.

Оба они пред высоковздымавшеюсь башней стояли:

Словно на холмах лесистых высоковершинные дубы,

Кои и ветер и дождь, ежедневно встречая, выносят,

Толстыми в землю корнями широкоразм o тными вросши, —

Так и они, на могучесть рук и, на храбрость надеясь,

Мчавшегось Азия бурного ждали, незыблемо стоя.

Тою порой, как противники прями к твердыне ахейской,

Вверх подымая щиты, подходили с воинственным криком

Вкруг повелителя Азия, вкруг Иямена, Ореста,

Азия сына Адамаса, Фоона и Эномая,

Тою порою лапифы еще меднобронных данаев,

Стоя внутри при воротах, суда боронить возбуждали.

Но лишь узрели, что прямо уже устремилась на стену

Сила троян, и ахеяне подняли крик и тревогу, —

Вылетев оба они, пред воротами начали битву,

Вепрям подобные диким, которые в горной дубраве

Ловчих и псов нападение шумное смело встречают,

В стороны быстро бросаясь, ломают кругом их кустарник,

Режут при корнях деревья, стук от клыков их ужасный

Вкруг раздается, доколе копье не исторгает их жизни, —

Так у лапифов стучали блестящие брони на персях,

Окрест врагами разимые: пламенно бились лапифы,

Видя друзей над собой и на силы свои полагаясь.

Те же – огромные камни с высоковздымавшейся башни,

Сами себя и суда их у моря и стан защищая,

Быстро метали; как снег ослепительный падает наземь,

Если ветер порывистый, мрачные тучи колебля,

Частый его проливает на многоплодящую землю, —

Так и у них, у стрельцов, как данайских, равно и троянских

Cтрелы лилися из рук; под ударами камней огромных

Глухо гудели шеломы и круги щитов меднобляшных.

Громко воскликнул и в бедра с досады ударил руками

Азий Гиртакид, и, ропчущий на небо, так говорил он:

«Зевс Олимпийский, и ты уже сделался явный лжелюбец!

Я и помыслить не мог, чтоб еще аргивяне герои

Вынесли мужество наше и рук необорную силу!

Но как пчелы они иль как пестрые, верткие осы,

Гнезда свои положив при утесистой пыльной дороге,

Дома ущельного бросить никак не хотят и, дождавшись

Хищных селян, за детей перед домом сражаются злобно

Так и они не хотят от ворот, невзирая, что двое,

С места податься, пока не осилят иль сами не лягут».

Так вопиял он; но воплям его не внимал громовержец:

Гектора славой украсить заботилось сердце Кронида.

Рати другие пред башней другою билися боем.

Трудно мне оное всё, как бессмертному богу, поведать!

Вдоль перед всею твердынею бой загорелся ужасный

Каменный: духом унылые, рати ахеян по нужде

Бились, суда бороня; омрачились печалью и. боги,

Все ополчений ахейских поборники в брани троянской.

Стали сложася лапифы на страшную брань и убийство

Пламенный сын Пирифоев, герой Полипет копьеносный,

Дамаса острым копьем поразил сквозь шелом меднощечный:

Шлемная медь не сдержала удара; насквозь пролетела

Медь узощренная, кость проломила и, в череп ворвавшись,

С кровью смесила весь мозг и смирила его в нападенье,

Он наконец у Пилона и Ормена души исторгнул.

Отрасль Арея, лапиф Леонтей, Антимахова сына

Там же низверг, Гиппомаха, уметив у запона пикой.

После герой, из влагалища меч свой исторгнувши острый

И сквозь толпу устремившися, первого там Антифата

Изблизи грянул мечом, и об дол он ударился тылом.

Там наконец он Иямена, Менона, воя Ореста,

Всех, одного за другим, положил на кровавую землю.

Но между тем, как они совлекли блестящие брони,

С Полидамасом и Гектором юношей полк приближался,

Множеством, храбростью страшный и более прочих пылавший

Стену ахеян пробить и огнем истребить корабли их.

Но, приближась ко рву, в нерешимости храбрые стали:

Ров перейти им пылавшим, явилася вещая птица,

Свыше летящий орел, рассекающий воинство слева,

Мчащий в когтях обагренного кровью огромного змея:

Жив еще был он, крутился и брани еще не оставил;

Взвившись назад, своего похитителя около выи

В грудь уязвил; и, растерзанный болью, на землю добычу,

Змея, отбросил орел, уронил посреди ополченья;

Сам же, крикнувши звучно, понесся по веянью ветра.

Трои сыны ужаснулись, увидевши пестрого змея,

В прахе меж ними лежащего, грозное знаменье Зевса.

Полидамас говорить дерзновенному Гектору начал:

«Гектор, всегда ты меня порицаешь, когда на советах

Я говорю справедливое: ибо никто и не должен,

Быв гражданин, говорить против истины, как на советах,

Так и в брани, одно умножая твое властелинство.

Снова, однако, скажу я вам, что почитаю полезным:

Дальше не должно идти и с данаями в стане сражаться.

Так, уповаю я, сбудется, ежели точно троянам,

Ров перейти пламенеющим, в знаменье птица явилась,

Свыше летящий орел, рассекающий воинство слева,

Мчащий покрытого кровью огромного змея живого;

Но его упустил он, гнезда своего не достигнул

И не успел, похититель, предать его детям в добычу, —

Так-то и мы, хотя и ворота и стену данаев

Силой великою сломим, хотя и уступят данаи,

Но от судов не в устройстве мы тем же путем возвратимся;

Многих оставим троян; ратоборцы ахейские многих

Медью сразят, за суда мореходные храбро сражаясь.

Так и пророк изъяснил бы, который в душе просвещенной

Ведает знамений смысл, и ему бы народ покорился».

Грозно взглянув на него, отвечал шлемоблещущий Гектор:

«Полидамас, для меня неприятны подобные речи!

Мог ты совет и другой нам, больше полезный, примыслить!

Если же сей, что сказал, – произнес ты от чистого сердца,

Разум твой, без сомненья, похитили гневные боги:

Ты мне велишь, чтоб высокогремящего Зевса забыл я

Волю, что сам знаменал он и мне совершить обрекался?

Ты не обетам богов, а щиряющим в воздухе птицам

Верить велишь? Презираю я птиц и о том не забочусь

Вправо ли птицы несутся, к востоку Денницы и солнца,

Или налево пернатые к мрачному западу мчатся.

Верить должны мы единому, Зевса великого воле,

Зевса, который и смертных и вечных богов повелитель!

Знаменье лучшее всех – за отечество храбро сражаться!

Что ты страшишься войны и опасностей ратного боя?

Ежели Трои сыны при ахейских судах мореходных

Все мы падем умерщвленные, ты умереть не страшися!

Ты не имеешь, духа ни встретить врага, ни сразиться!

Если, однако, ты бросишь сражение или другого,

Речью твоей обольстивши, отклонишь от ратного дела,

Вмиг под моим ты копьем распрострешься и душу испустишь!»

Так произнес – и пошел он вперед; понеслись и дружины

С криком ужасным; пред ними Кронид, веселящийся громом,

Свыше, от гор Идейских, воздвигнул свирепую бурю,

Мрачный прах на суда заклубившую; он у данаев

Дух унижал, возвышая троянам и Гектору славу.

Тут, на знаменье бога и силу свою положася,

Начали Трои сыны разрушать ахейскую стену.

С башен срывали зубцы, сокрушали грудные забрала

И ломами шатали у вала торчащие сваи,

Кои поставлены в землю опорами первыми башен.

Их вырывали они и уже уповали, что стену

Скоро пробьют; но ахейцы еще не сходили с их места.

Плотно щитами они оградивши грудные забрала,

Камнями, копьями били врагов, подступавших под стену.

Оба Аякса, тогда управлявшие битвой на башнях,

Быстро ходили кругом, придавая ахеянам духа:

Ласковой речью одних, а других возбуждали суровой

Если которых встречали оставивших битву с врагами:

«Други ахейцы, и тот, кто передний, и тот, кто середний,

Так и последний из воинов, – ибо не все равносильны

Мужи в сражениях, – ныне для всех нас труд уготовлен!

Это вы видите сами! О други, никто да не мыслит

Вспять со стены обращаться, грозящего криков страшася.

Нет, выходите вперед и на бой поощряйте друг друга!

Даст, быть может, и нам олимпийский блистатель Кронион,

Жесточь сию отразивши, преследовать к граду враждебных!»

Речью такой впереди возбуждали Аяксы ахеян.

Словно как снег, устремившися, хлопьями сыплется частый,

В зимнюю пору, когда громовержец Кронион восходит