Тщетно герой напрягался пронзить изукрашенный пояс:

Первое встретив сребро, как свинец, изогнулося жало.

Древко, рукой охватив, повелитель мужей Агамемнон

Мощно повлек, разъяренный, как лев, и из рук сопостата

Вырвал; его же по вые мечом поразил и низвергнул.

Там, по земле распростершися, сном засыпает он медным

Бедный, друзей защищавший, далеко от верной супруги

Юной, от коей и ласк не приял, но дарами осыпал:

Сто ей волов сперва даровал и еще обещал он

Тысячу коз и овец из стад у него неисчетных.

Ныне ж его Агамемнон во прахе нагого оставил

И понес меж толпами доспех пораженного пышный.

Скоро Атрида увидел Коон, знаменитый воитель,

Сын Антеноров старейший, и сердца глубокая горесть

Очи ему помрачила при виде простертого брата.

Стал в стороне он с копьем, неприметный герою Атриду;

Быстро ударил и в руку его поразил возле локтя:

Руку насквозь прокололо копейное яркое жало,

И содрогся от страха владыка мужей Агамемнон;

Брани ж и боя герой не оставил и так; на Коона

Ринулся грозный, колебля копье, возвращенное бурей.

Он же тогда Ифидамаса, милого брата родного,

Пламенно за ногу влек, призывающий храбрых на помощь.

Влекшего тело его, под огромным щитом, Агамемнон

Cулицей медяножальной ударил и силы разрушил,

И на братнем трупе главу с него ссек налетевший.

Так Антенора сыны, под руками Атрида героя

Участь свою совершив, погрузились в обитель Аида.

Он же, могучий, другие ряды обходил ратоборцев,

Их и копьем, и мечом, и огромными камнями бьющий,

Кровь покуда горячую свежая рана струила.

Но лишь рана засохла и черная кровь унялася,

Боли мучительно-острые в душу Атрида вступили.

Словно как мать при родах раздирают жестокие стрелы,

Острые, кои вонзают Илифии, Герины, дщери,

Женам родящим присущие, мук их владычицы горьких, —

Столько же острые боли вступили в Атридову душу.

Он, в колесницу вскоча, повелел своему браздодержцу

Коней к судам устремить мореходным; и сердцем терзаясь,

Крик он, кругом раздающийся, поднял, к ахеям взывая:

«Друга, вожди и правители мудрые храбрых данаев!

Вы отражайте теперь от ахейских судов мореходных

Тяжкую битву; а мне не позволил Кронид промыслитель

Ратовать целый сей день с вероломными чадами Трои».

Так произнес, – и бичом браздодержец коней пышногривых

К черным погнал кораблям, и послушные кони летели;

Пену по персям клубя и кругом осыпаяся прахом,

С бранного поля несли удрученного язвой владыку.

Гектор, едва усмотрел уходящего с битвы Атрида,

Голосом звучным вскричал, возбуждая троян и ликиян:

«Трои сыны, и ликийцы, и вы, рукопашцы дарданцы!

Будьте мужами, друзья, и вспомните бурную храбрость!

С боя уходит храбрейший, и мне знаменитую славу

Зевс посылает; направьте, трояне, коней звуконогих

Прямо на гордых данаев, стяжайте высокую славу!»

Так восклицая, возжег он и силу и мужество в каждом.

Словно как ловчий испытанный псов белозубых станицу

В лов раздражает на льва иль на дикого вепря лесного,

Так на аргивских мужей троян раздражал крепкодушных

Гектор герой, человеков губителю равный Арею;

Сам же он, гордо, мечтающий, первый пред ратью идущий,

В битву влетел, как высококрутящийся вихорь могучий,

Свыше который обрушась, весь понт черноводный волнует.

Кто же был первый и кто был последний, которых низвергнул

Гектор герой, как победу ему даровал Олимпиец?

Первый Ассей, и вослед Автоной, и Опид браноносный,

Клития отрасль Долоп, Агелай, и могучий Офелтий,

Ор и отважный Эзимн, и Гиппоноой, пламенный в битвах:

Сих поразил он ахейских вождей именитых, а ратных

Множество: словно как Зефир на облаки облаки гонит,

Хладного Нота порывами бурными их поражая;

Волны, холмясь, беспрестанно крутятся, и пена высоко

Брызжет, взрываясь порывами многостороннего ветра, —

Так беспрестанно от Гектора падали головы ратных.

Гибель была б, совершилось бы тут невозвратное дело,

Верно, упали б в суда отраженные рати ахеян,

Если б Тидида на бой не призвал Одиссей прозорливый:

«Что, Диомед, мы стоим и забыли воинскую доблесть?

Шествуй сюда ты и стань близ меня: нестерпимый позор нам,

Если у нас корабли завоюет божественный Гектор!»

Сыну Лаэрта в ответ говорил Диомед нестрашимый:

«Стану, о друг, я и здесь устою; но пользы немного

Будет от нашего мужества: Зевс, потрясатель эгида,

Больше троянам, чем нам, даровать одоление хочет!»

Так произнес – и Фимбрея сразил с колесницы на землю,

В грудь у сосца поразивши копьем; Одиссей же могучий

Богу подобного сверг Молиона, клеврета царева.

В прахе оставили сих, успокоенных ими от брани;

Сами ж, толпу проходя, волновали ее и, как вепри

Вдруг на псов, их гонящих, гордые мечутся сами, —

Так, обратяся, они истребляли троян, а данаи

Радостно все отдыхали от бегства пред Гектором грозным.

Тут колесницу они и могучих мужей изловили,

Двух сынов перкозийца Мерена, который славнейший

Был предсказатель судьбы и сынам не давал позволенья

К брани погибельной в Трою идти; не послушали дети

Старца родителя: рок увлекал их к погибели черной.

Их обоих Тидейон Диомед, знаменитый копейщик,

Душу и жизнь сокрушил и прекрасные сбруи похитил,

Царь Одиссей Гипподама сразил и вождя Гипороха.

Тут в равновесии бой распростер меж народов Кронион,

С Иды взиравший на брань, и они поражали друг друга.

Мощный Тидид копием уязвил в бедро Агастрофа,

Сына Леонова храброго: коней при нем, чтоб избегнуть,

Не было близко; так Пеонид омрачился душою.

Их возница держал в отдалении; сам же он пеший

Рыскал меж сонмов передних, пока погубил свою душу.

Гектор героев узрел сквозь ряды и на них устремился

С криком свирепым; за ним и трояи полетели фаланги.

Сердцем смутился, увидев его, Диомед благородный

И мгновенно воззвал к близ стоящему сыну Лаэрта:

«Гибель крутится на нас, шлемоблещущий Гектор могучий!

Но останемся здесь, отразим ее, противуставши!»

Рек он – и, мощно сотрясши, послал длиннотенную пику.

И улучил, без ошибки уметил в главу Приамида,

В верх коневласого шлема; но медь отскочила от меди:

К белому телу коснуться шелом возбранил дыроокий,

Крепкий, тройной, на защиту герою дарованный Фебом.

Гектор далёко отпрянул назад и, смесившись с толпою,

Пал на колено; могучей рукой упираяся в землю,

Томньй поникнул; и взор ему черная ночь осенила,

Но пока Диомед за копьем, пролетевшим далеко,

Шел сквозь ряды первоборные, где оно в землю вонзилось, —

Гектор с духом собрался и, бросившись вновь в колесницу,

К дружним толпам поскакал и избегнул гибели черной.

С пикой преследуя, громко вскричал Диомед нестрашимый!

«Снова ты смерти, о пес, избежал! Над твоей головою

Гибель летела, и снова избавлен ты Фебом могучим.

Феба обык ты молить, выходя на свистящие стрелы!

Но убив тебя, я разделаюсь, встретившись после,

Если и мне меж богов-небожителей есть покровитель!

Ныне пойду на других и повергну, которых постигну!»

Рек – и с Пеонова сына доспехи совлечь наклонился.

Тою порой Александр, супруг лепокудрой Елены,

Cкрывшись за столб гробовой на могиле усопшего мужа,

Ила, Дарданова сына, почтенного в древности старца,

Лук нацелял на Тидеева сына, владыку народа;

И как тот, наклонясь, обнажал Агастрофа героя!

Щит от рамен, испещренные латы от персей и тяжкий

Шлем от главы, – Александр, рукоятие лука напрягши,

Мечет стрелу, и не тщетно она из руки излетела:

Ранил в десную пяту, и стрела, пробежав сквозь подошву,

В землю вонзилась. Парис, торжествующий с радостным смехом

Вдруг из засады подпрянул и, гордый победой, воскликнул:

«Ты поражен! и моя не напрасно стрела полетела!

Если б в утробу тебе угодил я и душу исторгнул!

Сколько-нибудь отдохнули б от бед обитатели Трои,

Коих страшишь ты, как лев истребительный агнцев блеющих!»

И ему, не робея, Тидид отвечал благородный:

«Подлый стрелец, лишь кудрями, гордящийся, дев соглядатай!

Если б противу меня испытал ты оружий открыто,

Лук не помог бы тебе, ни крылатые частые стрелы!

Ты, у меня лишь пяту оцарапавши, столько гордишься;

Мне же ничто! как бы дева ударила или ребенок!

Так тупа стрела ничтожного, слабого мужа!

Иначе мчится моя: лишь враждебного тела достигнет,

Острой влетает стрелой, – и пронзенный лежит бездыханен!

И мгновенно вдова его в грусти терзает ланиты,

Дети в дому сиротеют, и сам он, кровавящий землю,

Тлеет, и вкруг его тела не жены, а птицы толпятся!»

Так он вещал, – и, к нему приступив, Одиссей копьеборец

Стал впереди; Диомед же, присев, из ноги прободенной

Вырвал стрелу, и по телу жестокая боль пробежала.

Он, в колесницу вскочив, повелел своему браздодержцу

Коней к судам устремить мореходным: терзалось в нем сердце.

Тут Одиссей копьеборец покинут один; из ахеян

С ним никто не остался: всех рассеял их ужас.

Он, вздохнув, говорил к своему благородному сердцу:

«Горе! что будет со мною? позор, коль, толпы устрашася,

Я убегу; но и горше того, коль толпою постигнут

Буду один я: других аргивян громовержец рассыпал.

Но почто мою душу волнуют подобные думы?

Знаю, что подлый один отступает бесчестно из боя!

Кто на боях благороден душой, без сомнения, должен

Храбро стоять, поражают его или он поражает!»

Тою порою, как думы сии обращал он на сердце,

Быстро троянцев ряды приступили к нему щитоносцев

И сомкнулись кругом, меж себя заключая их гибель.