Двух Эвридама сынов, сновидений гадателя-старца;

Им, отходящим, родитель не мог разгадать сновидений;

С них Диомед могучий, с поверженных, сорвал корысти.

После пошел он на Ксанфа и Фоона, двух Фенопидов,

Фенопса поздних сынов; разрушаемый старостью скорбной,

Он не имел уже сына, кому бы стяжанья оставить.

Их Диомед повергнул и сладкую жизнь у несчастных

Братьев похитил; отцу же – и слезы, и мрачные скорби

Старцу оставил: детей, возвратившихся с брани кровавой,

Он не обнял; наследство его разделили чужие.

Там же двух он сынов захватил Дарданида Приама,

Бывших в одной колеснице, Хромия и с ним Эхемона;

И, как лев на тельцов нападает и вдруг сокрушает

Выю тельцу иль телице, пасущимся в роще зеленой, —

Так обоих Приамидов с коней Диомед, не хотящих,

Сбил беспощадно на прах и сорвал с пораженных доспехи,

Коней же отдал клевретам, да гонят к кормам корабельным.

Храбрый Эней усмотрел истребителя строев троянских;

Быстро пошел сквозь гремящую брань, сквозь жужжащие копья,

Пандара, богу подобного, смотря кругом, не найдет ли;

Скоро нашел Ликаонова храброго, славного сына,

Cтал перед ним и такие слова говорил, негодуя:

«Пандар! где у тебя и лук и крылатые стрелы?

Где твоя слава, которой никто из троян не оспорил

И в которой ликиец тебя превзойти не гордился?

Длани к Зевесу воздень и пусти ты пернатую в мужа,

Кто бы он ни был, могучий: погибели много нанес он

Ратям троянским; и многим и сильным сломил он колена!

Разве не есть ли он бог, на троянский народ раздраженный?

Гневный, быть может, за жертвы? а гнев погибелен бога!»

Быстро Энею ответствовал славный сын Ликаонов:

«Храбрый Эней, благородный советник троян меднолатных!

Сыну Тидея могучему, кажется, муж сей подобен:

Щит я его узнаю и с забралом шелом дыроокий;

Вижу его и коней, но не бог ли то, верно не знаю.

Если сей муж, как поведал я, сын бранодушный Тидеев,

Он не без бога свирепствует; верно, при нем покровитель

Бог предстоит, обвив рамена свои облаком темным:

Он от него и стрелу налетавшую быстро отринул.

Я уже бросил стрелу и уметил Тидеева сына

В рамо десное, пробив совершенно доспешную лату,

И уже уповал, что его я повергнул к Аиду;

Нет, не повергнул! Есть, без сомнения, бог прогневленный!

Коней со мною здесь нет, для сражения нет колесницы;

В Зелии, в доме отца, у меня их одиннадцать пышных,

Новых, недавно отделанных; к бережи их, покрывала

Окрест висят, и для каждой из них двуяремные кони

Подле стоят, утучняяся полбой и белым ячменем.

Нет, не напрасно меня Ликаон, воинственный старец,

Так увещал, отходящего к брани, в отеческом доме:

Старец наказывал мне, ополчась на конях, в колеснице

Трои сынов предводить на побоищах бурных сражений.

Я не послушал отца, а сие бы полезнее было.

Коней хотел пощадить, чтоб у граждан, в стенах заключенных,

В корме они не нуждались, привыкнув питаться роскошно.

Коней оставил и так устремился я пеш к Илиону,

Твердо надежный на лук, но сей лук для меня не помощник!

В двух воевод знаменитейших бросил я меткие стрелы:

В сына Тидея и в сына Атрея; того и другого

Ранивши, светлую кровь я извлек и озлобил их больше.

В злую годину, я вижу, и лук, и пернатые стрелы

Cнял со столба я в тот день, как решился в веселую Трою

Рати троянские весть, угождая Приамову сыну.

Если я вспять возвращусь и увижу моими очами

Землю родную, жену и отеческий дом наш высокий, —

Пусть иноземец враждебный тогда же мне голову срубит,

Если я лук сей и стрелы в пылающий пламень не брошу,

В щепы его изломав: бесполезный он был мне сопутник!»

Пандару быстро Эней, предводитель троян, возражает:

«Так не вещай, Ликаонид любезный! Не будет иначе

Прежде, нежели мы человека сего, в колеснице

Противостав, не изведаем оба оружием нашим.

Шествуй ко мне, взойди на мою колесницу, увидишь,

Троса кони каковы, несказанно искусные полем

Быстро летать и туда и сюда, и в погоне и в бегстве.

К граду и нас унесут они, бурные, если б и снова

Славу Зевс даровал Диомеду, Тидееву сыну.

Шествуй, любезный; и бич, и блестящие конские вожжи

В руки прийми ты, а я с колесницы сойду, чтоб сразиться.

Или врага принимай ты, а я озабочусь конями».

Но ему возражает блистательный сын Ликаонов:

«Сам удержи ты бразды и правь своими конями:

Прытче они под возницей привычным помчат колесницу,

Ежели мы побежим пред могучим Тидеевым сыном.

Или они, оробевши, замнутся и с бранного поля

Нас понесут неохотно, знакомого крика не слыша.

Тою порою нагрянет на нас Диомед дерзновенный,

Нас обоих умертвит и похитит коней знаменитых.

Ты, Анхизид, удержи и бразды, управляй и конями;

Я же его, налетевшего, пикою острою встречу».

Так сговоряся и оба в блистательной став колеснице,

Вскачь на Тидеева сына пустили коней быстроногих.

Их усмотревши, Сфенел, знаменитый сын Капанеев,

К сыну Тидея немедля крылатую речь устремляет:

«Храбрый Тидид Диомед, о друг, драгоценнейший сердцу!

Вижу могучих мужей, налетающих биться с тобою.

Мощь обоих неизмерима: первый – стрелец знаменитый

Пандар, гордящийся быть Ликаона Ликийского сыном;

Тот же – троянец Эней, добродушного мужа Анхиза

Сын, нарицающий матерью Зевсову дочь Афродиту.

Стань в колесницу, и вспять мы уклонимся; так не свирепствуй,

Между передних бросаясь, да жизни своей не погубишь».

Грозно взглянув на него, отвечал Диомед нестрашимый:

«Смолкни, о бегстве ни слова! к нему ты меня не преклонишь!

Нет, не в породе моей, чтобы вспять отступать из сражений

Или, робея, скрываться: крепка у меня еще сила!

Мне даже леность всходить в колесницу; но так, как ты видишь,

Пеш против них я иду; трепетать не велит мне Афина.

Их в колеснице обратно не вынесут быстрые кони;

Оба от нас не уйдут, хоть один и укрылся бы ныне.

Молвлю тебе я иное, а ты сохрани то на сердце:

Ежели мне Тритогения мудрая славу дарует

Их обоих поразить, быстроногих ты собственных коней

Здесь удержи, затянувши бразды за скобу колесницы;

Сам, не забудь, Капанид, на Энеевых коней ты бросься

И гони от троян к ополчениям храбрых данаев.

Кони сии от породы, из коей Кронид громовержец

Тросу ценою за сына, за юного дал Ганимеда;

Кони сии превосходнее всех под авророй и солнцем.

Сей-то породы себе у царя Лаомедона тайно

Добыл Анхиз властелин, из своих кобылиц подославши:

Шесть у Анхиза в дому родилося породы сей коней;

Он, четырех удержав при себе, воспитал их у яслей;

Двух же Энею отдал, разносящих в сражениях ужас.

Если сих коней похитим, стяжаем великую славу!»

Тою порой, как на месте герои взаимно вещали,

Близко враги принеслися, гонящие коней их бурных.

Первый к Тидиду воскликнул блистательный сын Ликаонов:

«Пламенный сердцем, воинственный, сын знаменитый Тидея!

Быстрой моею стрелой не смирен ты, пернатою горькой;

Ныне еще испытаю копьем, не вернее ль умечу».

Рек он – и, мощно сотрясши, послал длиннотенную пику,

И поразил по щиту Диомеда; насквозь совершенно

Острая медь пролетела и звучно ударилась в броню.

Радуясь, громко воскликнул блистательный сын Ликаонов:

«Ранен ты в пах и насквозь! и теперь, я надеюсь, не долго

Будешь страдать; наконец даровал ты мне светлую славу!»

Быстро ему, не смутясь, отвечал Диомед благородный:

«Празден удар, ты обманут! но вы, я надеюся, оба

Прежде едва ль отдохнете, доколе один здесь не ляжет

Кровью своею насытить несытого бранью Арея!»

Так произнес – и поверг; и копье направляет Афина

Пандару в нос близ очей: пролетело сквозь белые зубы,

Гибкий язык сокрушительной медью при корне отсекло

И, острием просверкнувши насквозь, замерло в подбородке.

Рухнулся он с колесницы, взгремели на падшем доспехи

Пестрые, пышноблестящие; дрогнули тросские кони

Бурные; там у него и душа разрешилась, и крепость.

Прянул на землю Эней со щитом и с огромною пикой

В страхе, да Пандаров труп у него не похитят ахейцы.

Около мертвого ходя, как лев, могуществом гордый,

Он перед ним и копье уставлял, и щит круговидный,

Каждого, кто б ни приближился, душу исторгнуть грозящей

Криком ужасным. Но камень рукой захватил сын Тидеев,

Страшную тягость, какой бы не подняли два человека

Ныне живущих людей, – но размахивал им и один он;

Камнем Энея таким поразил по бедру, где крутая

Лядвея ходит в бедре по составу, зовомому чашкой;

Чашку удар раздробил, разорвал и бедерные жилы,

Сорвал и кожу камень жестокий. Герой пораженный

Пал на колено вперед; и, колеблясь, могучей рукою

В дол упирался, и взор его черная ночь осенила.

Тут неизбежно погиб бы Эней, предводитель народа,

Если б того не увидела Зевсова дочь Афродита,

Матерь, его породившая с пастырем юным, Анхизом.

Около милого сына обвив она белые руки,

Ризы своей перед ним распростерла блестящие сгибы,

Кроя от вражеских стрел, да какой-либо конник данайский

Медию персей ему не пронзит и души не исторгнет,

Так уносила Киприда любезного сына из боя.

Тою порою Сфенел Капанид не забыл наставлений,

Данный ему Диомедом, воинственным сыном Тидея:

Коней своих звуконогих вдали от бранной тревоги

Он удержал и, бразды затянув за скобу колесницы,

Бросился быстро на праздных Энея коней пышногривых,

И, отогнав от троян к меднолатным дружинам ахеян,

Другу отдал Деипилу, которого сверстников в сонме

Более всех он любил, по согласию чувств их сердечных,