«Стойте, аргивцы друзья! не стреляйте, ахейские мужи!

Слово намерен вещать шлемоблещущий Гектор великий».

Рек, – и ахеяне прервали бой и немедленно стали

Окрест, умолкнув; и Гектор великий вещал среди воинств:

«Сонмы троян и ахеян красивопоножных! внимайте,

Что предлагает Парис, от которого брань воспылала.

Он предлагает троянам и всем меднолатным ахейцам

Ратные сбруи свои положить на всеплодную землю;

Cам посреди ополчений с воинственным он Менелаем,

Битвой, один на один, за Елену желает сразиться.

Кто из двоих победит и окажется явно сильнейшим,

В дом и Елену введет, и сокровища все он получит;

Мы ж на взаимную дружбу священные клятвы положим».

Рек он; ахейцы безмолвные все сохраняли молчанье;

И меж них провещал Менелай, знаменитый воитель!

«Ныне внимайте и мне; жесточайшая горесть пронзает

Сердце мое; помышляю давно я: пора примириться

Трои сынам и ахейцам; довольно вы бед претерпели

Ради вражды между мной и Парисом, виновником оной.

Кто между двумя судьбой обречен на погибель,

Тот да погибнет! а вы, о друзья, примиритесь немедля.

Пусть же представят и белого агнца, и черную овцу

Солнцу принесть и земле; а Крониду пожрем мы другого.

Пусть призовут и Приама владыку, да клятву положит

Сам (а сыны у него напыщенны, всегда вероломны):

Да преступник какой-либо Зевсовых клятв не разрушит:

Сердце людей молодых легкомысленно, непостоянно;

Старец, меж ними присущий, вперед и назад прозорливо

Cмотрит, обеих сторон соблюдая взаимную пользу».

Так говорил; и наполнились радостью оба народа,

Чая почить наконец от трудов изнурительной брани:

Коней становят в ряды, с колесниц, своих прядают сами;

Быстро снимают доспехи, на землю слагают их близко

Друг против друга: меж воинств осталося узкое поле.

Гектор немедленно к граду глашатаев двух посылает

Агнцев поспешно принесть и вызвать владыку Приама.

Царь Агамемнон равно повеление дал Талфибию

К сеням ахейским идти и принесть на заклание агнца;

Он поспешил, повинуясь державному сыну Атрея.

С вестью Ирида явилась к Елене лилейнораменной.

Вестница, образ принявши любезной Елене золовки,

С коей в супружестве был Антенорид царь Геликаон,

Образ младой Лаодики, прекраснейшей дщери Приама,

В терем вошла, где Елена ткань великую ткала,

Светлый, двускладный покров, образуя на оном сраженья,

Подвиги конных троян и медянодоспешных данаев,

В коих они за нее от Ареевых рук пострадали.

К ней приступив, быстроногая так говорила Ирида:

«Выйди, любезная нимфа, деяния чудные видеть

Конников храбрых троян и медянодоспешных данаев.

Оба народа недавно, стремимые бурным Ареем,

В поле сходились, пылая взаимно погибельной бранью.

Ныне безмолвны стоят; прекратилася брань; ратоборцы

Все на щиты преклонилися, копья их воткнуты в землю.

Но герой Александр и Атрид Менелай браноносный

Выйти желают одни за тебя на копьях сразиться,

И супругой любезной тебя наречет победитель».

Так изрекла и влияла ей в душу сладкие чувства,

Думы о первом супруге, о граде родимом и кровных.

Встала она и, сребристыми тканями вкруг осеняся,

Быстро из дому идет со струящеюсь нежной слезою.

Следом за ней поспешили прислужницы верные обе,

Эфра, Питеева дочь, и Климена, с блистательным взором.

Скоро они притекли ко вратам возвышавшимся Скейским,

Там и владыка Приам, и Панфой, и Фимет благородный,

Клитий, божественный Ламп, Гикетаон, Ареева отрасль,

Укалегон, и герой Антенор, прозорливые оба,

Старцы народа сидели на Скейской возвышенной башне,

Cтарцы, уже не могучие в брани, но мужи совета,

Сильные словом, цикадам подобные, кои по рощам,

Сидя на ветвях дерев, разливают голос их звонкий:

Сонм таковых илионских старейшин собрался на башне.

Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену,

Тихие между собой говорили крылатые речи:

«Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы

Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:

Истинно, вечным богиням она красотою подобна!

Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу;

Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!»

Так говорили; Приам же ее призывал дружелюбно:

«Шествуй, дитя мое милое! ближе ко мне ты садися.

Узришь отсюда и первого мужа, и кровных, и ближних.

Ты предо мною невинна; единые боги виновны:

Боги с плачевной войной на меня устремили ахеян!

Сядь и поведай мне имя величеством дивного мужа:

Кто сей, пред ратью ахейскою, муж и великий и мощный?

Выше его головой меж ахеями есть и другие,

Но толико прекрасного очи мои не видали,

Ни толико почтенного: мужу царю он подобен!»

Старцу в женах знаменитая так отвечала Елена:

«Ты и почтен, для меня, возлюбленный свекор, и страшен!

Лучше бы горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась

Следовать с сыном твоим, как покинула брачный чертог мой,

Братьев, и милую дочь, и веселых подруг мне бесценных!

Но не сделалось так; и о том я в слезах изнываю!..

Ты вопрошаешь меня, и тебе я скажу, Дарданион:

Муж сей есть пространно державный Атрид Агамемнон,

Славный в Элладе, как мудрый царь и как доблестный воин,

Деверь он был мне; увы, недостойная, если б он был им!»

Так говорила, – и старец, дивяся Атриду, воскликнул:

О Агамемнон, счастливым родившийся, смертный блаженный!

Сколько под властью твоею ахейских сынов браноносных!

Некогда, быв во фригийской земле, виноградом обильной,

Зрел я великую рать фригиян, колесничников быстрых;

Зрел я Атрея полки и Мигдона, подобного богу:

Станом стояло их воинство вдоль берегов Сангария;

Там находился и я, и союзником оных считался,

В день, как мужам подобные ратью нашли амазонки:

Но не столько их было, как здесь быстрооких данаев».

После, узрев Одиссея, Приам вопрошает Елену:

«Ныне скажи и об этом, дитя мое: кто сей данаец?

Менее целой главой, чем великий Атрид Агамемнон,

Но, как сдается мне, он и плечами и персями шире.

Сбруя его боевая лежит на земле плодоносной;

Сам же, подобно овну, по рядам ратоборным он ходит.

Он мне подобным овну представляется, пышному волной,

В стаде ходящему между овец среброрунных».

Вновь отвечала Приаму Елена, рожденная Зевсом:

«Муж сей, почтенный Приам, Лаэртид Одиссей многоумный,

Взросший в народе Итаки, питомец земли каменистой,

Муж, преисполненный козней различных и мудрых советов».

К ней обративши слева, говорил Антенор благоумный:

«Подлинно, речь справедливую ты, о жена, произносишь:

Некогда к нам приходил Одиссей Лаэртид знаменитый,

Присланный, ради тебя, с Менелаем воинственным купно.

Я их тогда принимал и угащивал дружески в доме;

Свойство узнал обоих и советов их разум изведал.

Если они на собранья троянские вместе являлись, —

Cтоя, плечами широкими царь Менелай отличался;

Сидя же вместе, взрачнее был Одиссей благородный.

Если они пред собранием думы и речи сплетали, —

Царь Менелай всегда говорил, изъясняя ея бегло,

Мало вещал, но разительно; не был Атрид многословен,

Ни в речах околичен, – хоть был он и младший годами.

Но когда говорить восставал Одиссей многоумный,

Тихо стоял и в землю смотрел, потупивши очи;

Скиптра в деснице своей ни назад, ни вперед он не двигал,

Но незыбно держал, человеку простому подобный.

Cчел бы его ты разгневанным мужем или скудоумным.

Но когда издавал он голос могучий из персей,

Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись!

Нет, не дерзнул бы никто с Одиссеем стязаться словами;

Мы не дивились тогда Одиссееву прежнему виду».

Третьего видя Аякса, Приам вопрошает Елену:

«Кто еще оный ахеянин, столько могучий, огромный?

Он и главой и плечами широкими всех перевысил».

Старцу в женах знаменитая вновь отвечала Елена:

«Муж сей – Аякс Теламонид великий, твердыня данаев.

Там, среди критских дружин, возвышается, богу подобный,

Идоменей, и при нем предводители критян толпятся.

Часто героя сего Менелай угощал дружелюбно

В нашем доме, когда приходил он из славного Крита.

Вижу и многих других быстрооких данайских героев;

Всех я узнала б легко и поведала б каждого имя.

Двух лишь нигде я не вижу строителей воинств: незримы

Кастор, коней укротитель, с могучим бойцом Полидевком,

Братья, которых со мною родила единая матерь.

Или они не оставили град Лакедемон веселый?

Или, быть может, и здесь, принеслись в кораблях мореходных,

Но одни не желают вступать в ратоборство с мужами,

Срамом гнушаясь и страшным позором, меня тяготящим!»

Так говорила; но их уже матерь земля сокрывала

Там, в Лакедемоне, в недрах любезной земли их родимой.

Тою порой через Трою жертвы для клятвы священной,

Агнцев и дар полей, вино, веселящее сердце,

В козьем меху несли провозвестники; нес совокупно

Вестник Идеи и блестящую чашу, и кубки златые;

Он же, и к старцу представ, призывал Дарданида, вещая:

«Сын Лаомедонов, шествуй, тебя приглашают вельможи

Трои сынов конеборных и меднодоспешных данаев

Выйти на ратное поле, да клятвы святые положат.

Ныне герой Александр и с ним Менелай браноносец

С длинными копьями выйдут одни за Елену сразиться;

Кто победит – и жены и сокровищ властителем будет;

Мы ж, заключившие дружбу и клятвы священные, будем

Троей владеть, а данаи в Аргос, конями обильный,

Вспять отплывут и в Ахаию, славную жен красотою».

Так произнес; ужаснулся Приам, но друзьям повелел он

Коней запречь в колесницу; они покорились охотно;