Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 3

Хранить старайся духа спокойствие

Во дни напасти; в дни же счастливые

Не опьяняйся ликованьем,

Смерти подвластный, как все мы, Деллий.

Печально ль жизни будет течение,

Иль часто будешь ты услаждать себя

Вином Фалерна лучшей метки,

Праздник на мягкой траве встречая.

Не для того ли тень сочетается

Сосны огромной с тополя белого

Отрадной тенью, не к тому ли

Резвой струею ручей играет,

Чтобы сюда ты вина подать велел,

Бальзам и розы, кратко цветущие,

Пока судьба, года, и Парок

Темная нить еще срок дают нам.

Ведь ты оставишь эти угодия,

Что Тибр волнами моет янтарными,

И дом с поместьем, и богатством

Всем завладеет твоим наследник.

Не все ль равно, ты Инаха ль древнего

Богатый отпрыск, рода ли низкого,

Влачащий дни под чистым небом, —

Ты беспощадного жертва Орка.

Мы все гонимы в царство подземное.

Вертится урна: рано ли, поздно ли —

Наш жребий выпадет, и вот он —

В вечность изгнанья челнок пред нами.

Ксантий, не стыдись, полюбив служанку!

Вспомни, что раба Брисеида также

Белизной своей покорила снежной

Гордость Ахилла.

Также и Аякс, Теламона отпрыск,

Пленной был склонен красотой Текмессы;

Вспыхнул и Атрид посреди триумфа

К деве плененной

Вслед за тем, как вождь фессалийцев славный

Разгромил врагов, и как смерть героя

Гектора дала утомленным грекам

Легче взять Трою.

Может быть, тебя осчастливит знатный

Род Филлиды вдруг; может быть, затмила

Царскую в ней кровь лишь судьбы немилость, —

Кто это знает?

Не могла бы быть, из презренной черни

Взятая, такой бескорыстной, верной,

Если бы была рождена Филлида

Матерью низкой.

Рук ее, лица, как и ног точеных

Красоту хвалю я без задней мысли;

Подозренья брось: ведь уже пошел мне

Пятый десяток!

Она покуда шеей покорною

Ярмо не в силах вынести тесное,

В труде равняясь паре, или

Тяжесть быка, что взъярен любовью.

Ее мечты – средь луга зеленого,

Где телке любо влагой проточною

Умерить зной или резвиться

В стаде телят в ивняке росистом.

К незрелым гроздьям брось вожделение:

Придет пора, и ягоды бледные

Лозы окрасит в цвет пурпурный

Пестрая осень в черед обычный.

Свое получишь: время жестокое

Бежит, и ей те годы придаст оно,

Что у тебя отнимет: скоро

Лалага будет искать супруга

И всех затмит; за робкой Фолоею

Хлориду даже, что ярче месяца

Сияет белыми плечами,

Споря красою с книдийцем Гигом,

Который, если он замешается

В девичий круг, то длинными кудрями

И ликом женственным обманет

Даже того, кто пытлив и зорок.

Ты готов со мной в Гады плыть, Септимий,

И к кантабрам плыть, непривычным к игу,

И в край диких Сирт где клокочут глухо

Маврские волны.

Лучше пусть меня приютит под старость

Тибур, что воздвиг гражданин Аргосский, —

Отдохну я там от тревог военных

Суши и моря.

Если ж злые в том мне откажут Парки,

Я пойду в тот край, для овец отрадный,

Где шумит Галез, где когда-то было

Царство Фаланта.

Этот уголок мне давно по сердцу,

Мед не хуже там, чем с Гиметтских склонов,

И оливы плод без труда поспорить

Может с венафрским.

Там весна долга, там дает Юпитер

Смену теплых зим, и Авлон, что Вакху

Плодоносцу люб, зависти не знает

К лозам Фалерна.

Тот блаженный край и его стремнины

Ждут меня с тобой, там слезою должной

Ты почтишь, скорбя, раскаленный пепел

Друга-поэта.

Помпей, со мной под Брута водительством

Не раз в глаза глядевший опасности,

Кто возвратил тебя квиритом

Небу Италии, отчим Ларам?

Мой друг любимый, часто с тобой вдвоем

Я сокращал день скучный пирушкою,

Чело венком увив, на кудри

Блеск наведя аравийским мирром.

С тобой Филиппы, бегство поспешное

Я вынес, кинув щит не по-ратному,

Когда, утратив доблесть, долу

Грозный позорно склонился воин.

Меня Меркурий быстро сквозь строй врагов

Провел, окутав тучей дрожащего,

Тебя ж волна вновь в бой втянула,

В жертву отдав разъяренным хлябям.

Ты, по обету, пиром Юпитера

Теперь почти – и, службой измученный,

Под лавром протянись и кубков

Ты не щади, для тебя готовых.

Наполни чашу скорбь отгоняющим

Массикским, миро лей из уемистых

Сосудов… Кто теперь из мирта

И сельдерея венок сготовит?

Кого Венера пира хозяином

Из нас назначит? Словно эдонянин,

Беситься буду, – друг вернулся,

Сладко мне с ним за вином забыться!

Если б как-нибудь за измену клятвам

Пострадать тебе привелось, Барина,

Почернел бы зуб у тебя, иль ноготь

Стал бы корявым.

Я поверить мог бы тебе, но только

Поклянешься ты и обманешь, тотчас

Ты пышней цветешь и с ума сводишь

Юношей т_о_лпы.

Материнский прах ничего не стоит

10 Обмануть тебе и ночное небо,

И безмолвье звезд, и богов лишенных

Смерти холодной.

Это все смежно для Венеры, Нимфы

С ней смеются тут, да и сам жестокий

Купидон, точа на бруске кровавом

Жгучие стрелы.

А тебе меж тем поколенье юных

Вновь растет рабов, и не могут бросить

Толпы старых дом госпожи безбожной,

20 Хоть и страдают.

В страхе мать дрожит пред тобой за сына

И старик скупой; молодые жены

За мужей своих пред твоим трепещут

Жадным дыханьем.

Не вечно дождь на жнивы колючие

Из низких льется туч, и до Каспия

Колышут бури гладь морскую,

Как и не вечно, – не каждый месяц, —

Друг Валгий, верь мне, – в дальней Армении

Недвижен лед иль рощи дубовые

Гаргана стонут от Борея,

Ясени ж наши листву теряют.

Лишь ты один о Мисте утраченном

Все горько стонешь, с памятью милою

Не расставаясь на восходе

Веспера ни на его закате.

Не все же годы Нестор оплакивал

Смерть Антилоха, сына любимого;

Не вечно слезы лили сестры

Или родители по Троиле.

Уйми же слезы, брось свои жалобы!

Не лучше ль спеть про новые Августа

Трофеи славные, поведав

О неприступных Нифата высях

И о реке, что в Мидии вольною

Не будет больше, вместе с подвластными

Отныне Риму племенами,

И о лишенных простора скифах.

Будешь жить ладней, не стремясь, Лициний,

Часто в даль морей и не жмяся робко,

Из боязни бурь, к берегам неровным

И ненадежным.

Тот, кто золотой середине верен,

Мудро избежит и убогой кровли,

И того, в других чт_о_ питает зависть, —

Дивных чертогов.

Чаще треплет вихрь великаны-сосны,

Тяжелей обвал всех высоких башен,

И громады гор привлекают чаще

Молний удары.

И в беде большой, ко всему готовый,

Жив надеждой, но средь удач опаслив;

Зиму лютую, приведя, сживает

Тот же Юпитер.

Плохо пусть сейчас, – ведь не все ж так будет:

Наступает миг – Аполлон кифарой

Музы будит сон: не всегда одним он

Занят все луком!

Силен духом будь, не клонись в напасти,

А когда во-всю дует ветер попутный,

Мудро сократи, подобрав немного,

Вздувшийся парус.

О том, что мыслит храбрый кантабр и скиф,

От нас пучиной Адрия, Квинт Гирпин,

Отъединенный, ты не думай

И не волнуйся о нуждах жизни,

Довольный малым… Юность нарядная

С красою вместе быстро уносится,

И старость высохшая гонит

Резвость любви, как и сон беспечный.

В цветах весенних вечной нет прелести;

Сияет разно лик луны пламенный.

Зачем же душу ты терзаешь

Думой, что ей не под силу будет?

Пока есть силы, здесь вот под пинией

Иль под чинарой стройной прилечь бы нам

В венках из роз душистых, нардом

Тело свое умастив сирийским,

И пить! Ведь Эввий думы гнетущие

Рассеет быстро. Отрок, проворнее

Фалерна огненную влагу

Ты обуздай ключевой водою!

А ты из дома, что в стороне стоит,

Красотку Лиду вызови, – пусть она

Спешит к нам с лирой, косы наспех

В узел связав на манер лаконский.

К мягким лирным ладам не приспособишь ты

Долголетней войны с дикой Нуманцией,

Ганнибалову ярь, море Сицилии,

От крови пунов алое;

Злых лапифов толпу, Г_и_лея буйного

И Земли сыновей, дланью Геракловой

Укрощенных, – от них светлый Сатурна дом,

Трепеща, ждал погибели.

Лучше ты, Меценат, речью обычною

Сказ о войнах веди Цезаря Августа

И о том, как, склонив выю, по городу

Шли цари, раньше грозные.

Я ж – так Муза велит – песни Ликимнии

Восхвалю, сладость их, блеск ее ясных глаз,

И про сердце скажу, что страсть ответная

Жжет его, тебе верное.

Ей к лицу выступать в танцах; веселые

Разговоры вести; в пляске, в Дианин день

В храме, полном людей, руки протягивать