Сидя они за обедом весь день до вечернего мрака,

(425) Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались.

Солнце тем временем село, и ночь наступила; о ложе

Каждый подумал, и сна благодать ниспослали им боги.

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

Автоликоновы все сыновья, на охоту собравшись,

(430) Скликали быстрых собак. Сын Лаэртов отправился с ними.

Долго они по крутому, покрытому лесом, Парнасу

Шли; напоследок достигли глубоких, ветристых ущелий;

Гелиос только что начал поля озарять, подымаясь

Тихо с глубоких, лиющихся медленно вод Океана;

(435) В дикую дебрь углубились охотники все; перед ними,

След открывая, бежали собаки; с собаками вместе

Автоликоновы дети и сын многославный Лаэртов

Быстро бежали, имея в руках длиннотенные копья.

Страшно-огромный кабан там скрывался, в кустах закопавшись

(440) Диких: в тенистую глубь их проникнуть не мог ни холодный,

Сыростью дышащий ветер, ни Гелиос, знойно блестящий,

Даже и дождь не пронзал их ветвистого свода – так густо

Были они сплетены; и скопилось там много опадших

Листьев. Когда же приблизился шум от собак и от ловчих,

(445) Быстро бежавших, кабан им навстречу из дикого лога

Прянул; щетину встопорщив, ужасно сверкая глазами,

Он заступил им дорогу; и первый, к нему подбежавший,

Был Одиссей. Он копье длинноострое поднял, готовый

Зверя пронзить; но успел Одиссею поранить колено

(450) Острым клыком разъяренный кабан; и он выхватил много

Мяса, нагрянувши бешено сбоку, но кость уцелела.

В правое зверю плечо боевое копье сын Лаэртов

Сильно всадил; и, плечо проколов, острием на другой бок

Вышло копье; повалился кабан, и душа отлетела.

(455) Автоликоновы дети убитого зверя велели

Должным порядком убрать и потом Одиссееву рану

Перевязали заботливо; кровь же, бежавшую сильно,

Заговорили. И все напоследок к отцу возвратились.

Автоликон и его сыновья Одиссея, от раны

(460) Дав исцелиться ему и его одаривши богато,

Сердцем веселого, сами веселые, с миром послали

В землю Итаки; отец и разумная мать несказанно

Были его возвращению рады; они расспросили

Сына подробно о ране, и он рассказал по порядку,

(465) Как, на Парнасе ловитвой зверей веселясь с сыновьями

Автоликона, он вепрем клычистым был ранен в колено.

Эту-то рану узнала старушка, ощупав руками

Ногу; отдернула руки она в изумленье; упала

В таз, опустившись, нога; от удара ее зазвенела

(470) Медь, покачнулся водою наполненный таз, пролилася

На пол вода. И веселье и горе проникли старушку,

Очи от слез затуманились, ей не покорствовал голос.

Сжав Одиссею рукой подбородок, она возгласила:

«Ты Одиссей! Ты мое золотое дитя! И тебя я

(475) Прежде, пока не ощупала этой ноги, не узнала!»

Кончив, она на свою госпожу обратила поспешно

Взоры, чтоб ей возвестить возвращение милого мужа.

Та ж не могла ничего, обратяся глазами в другую

Сторону, видеть: Паллада ее овладела вниманьем.

(480) Но Одиссей, ухвативши одною рукою за горло

Няню свою, а другою ее подойти приневолив

Ближе к нему, прошептал ей: «Ни слова! Меня ты погубишь;

Я Одиссей; ты вскормила меня; претерпевши немало,

Волей богов возвратился я в землю отцов через двадцать

(485) Лет. Но – уж если твои для узнания тайны открылись

Очи – молчи! И чтоб в доме никто обо мне не проведал!

Иначе, слушай – и то, что услышишь, исполнится верно, —

Если мне Дий истребить женихов многобуйных поможет,

Здесь и тебя я щадить, хоть тобой и воспитан, не стану

(490) В час тот, когда над рабынями строгий мой суд совершится».

Сыну Лаэртову так, отвечая, сказала старушка:

«Странное слово из уст у тебя, Одиссей, излетело;

Ведаешь сам ты, как сердцем тверда я, как волей упорна:

Все сохраню, постоянней, чем камень, целей, чем железо;

(495) Выслушай, друг, мой совет и заметь про себя, что услышишь.

Если Зевес истребить женихов многобуйных поможет,

Всех назову я рабынь, обитающих здесь, чтоб меж ними

Мог отличить ты худых и порочных от добрых и честных».

Ей возражая, ответствовал так Одиссей хитроумный:

(500) «Нет, Евриклея, их мне называть не трудись понапрасну;

Сам все увижу и буду уметь все подробно разведать.

Только молчи. Произволу богов предадим остальное».

Так говорил Одиссей; и поспешно пошла Евриклея

Теплой воды принести, поелику вся прежняя на пол

(505) Вылилась. Вымыв и чистым елеем умасливши ноги,

Снова скамейку свою Одиссей пододвинул к жаровне;

Сев к ней, чтоб греться, рубец свой отрепьями рубища скрыл он.

Умная так, обратяся к нему, Пенелопа сказала:

«Странник, сначала сама я тебя вопрошу, отвечай мне:

(510) Скоро наступит пора насладиться покоем; и счастлив

Тот, на кого и печального сон миротворный слетает.

Мне ж несказанное горе послал неприязненный демон;

Днем, сокрушаясь и сетуя, душу свою подкрепляю

Я рукодельем, хозяйством, присмотром за делом служанок;

(515) Ночью ж, когда все утихнет и все вкруг меня, погрузившись

Сладостно в сон, отдыхают беспечно, одна я, тревогой

Мучась, в бессоннице тяжкой сижу на постели и плачу;

Плачет Аида, Пандарова дочь бледноликая, плачет;

Звонкую песню она заунывно с началом весенних

(520) Дней благовонных поет, одиноко таясь под густыми

Сенями рощи, и жалобно льется рыдающий голос;

Плача, Итилоса милого, сына Зефосова, медью

Острой нечаянно ею сраженного, мать поминает.

Так, сокрушенная, плачу и я, и не знаю, что выбрать, —

(525) С сыном ли милым остаться, смотря за хозяйством, за светлым

Домом его, за работой служанок, за всем достояньем,

Честь Одиссеева ложа храня и молву уважая?

Иль, наконец, предпочесть из ахейцев того, кто усердней

Брака желает со мной и щедрее дары мне приносит?

(530) Сын же, покуда он отроком был неразумным, расстаться

С матерью нежной не мог и супружеский дом мне покинуть

Сам запрещал; но теперь он, уж мужеской силы достигнув,

Требует сам от меня, чтоб из дома я вышла немедля;

Он огорчается, видя, как наше имущество грабят.

(535) Ты же послушай: я видела сон; мне его растолкуй ты;

Двадцать гусей у меня есть домашних; кормлю их пшеницей;

Видеть люблю, как они, на воде полоскаясь, играют.

Снилося мне, что, с горы прилетевший, орел крутоносый,

Шею свернув им, их всех заклевал, что в пространной столовой

(540) Мертвые были они на полу все разбросаны; сам же

В небо умчался орел. И во сне я стонала и горько

Плакала; вместе со мною и много прекрасных ахейских

Жен о гусях, умерщвленных могучим орлом, сокрушалось.

Он же, назад прилетев и спустясь на высокую кровлю

(545) Царского дома, сказал человеческим голосом внятно:

«Старца Икария умная дочь, не крушись, Пенелопа.

Видишь не сон мимолетный, событие верное видишь;

Гуси – твои женихи, а орел, их убить прилетавший

Грозною птицей, не птица, а я, Одиссей твой, богами

(550) Ныне тебе возвращенный твоим женихам на погибель».

Так он сказал мне, и в это мгновенье мой сон прекратился;

Я осмотрелась кругом: на дворе, я увидела, гуси

Все налицо; и, толпяся к корыту, клюют там пшеницу».

Умной супруге своей отвечал Одиссей богоравный:

(555) «Сон, государыня, твой толковать бесполезно: он ясен

Сам по себе; сокровенного нет в нем значенья; и если

Сам Одиссей предсказал женихам их погибель – погибнут

Все: ни один не уйдет от судьбы и от мстительной Керы».

Так, отвечая, сказала царица Лаэртову сыну:

(560) «Странник, конечно, бывают и темные сны, из которых

Смысла нельзя нам извлечь; и не всякий сбывается сон наш.

Создано двое ворот для вступления снам бестелесным

В мир наш; одни роговые, другие из кости слоновой;

Сны, проходящие к нам воротами из кости слоновой,

(565) Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен;

Те же, которые в мир роговыми воротами входят,

Верны; сбываются все приносимые ими виденья.

Но не из этих ворот мой чудесный, я думаю, вышел

Сон – сколь ни радостно было бы то для меня и для сына.

(570) Слушай теперь, что скажу, и заметь про себя, что услышишь:

Завтра наступит он, день ненавистный, в который покинуть

Дом Одиссеев принудят меня; предложить им стрелянье

Из лука в кольца хочу я: супруг Одиссей здесь двенадцать

С кольцами ставил, бывало, жердей, и те жерди не близко

(575) Ставил одну от другой, и стрелой он пронизывал кольца

Все. Ту игру женихам предложить я теперь замышляю;

Тот, кто согнет, навязав тетиву, Одиссеев могучий

Лук, чья стрела пролетит через все (их не тронув) двенадцать

Колец, я с тем удалюся из этого милого дома,

(580) Дома семейного, светлого, многобогатого, где я

Счастье нашла, о котором и сонная буду крушиться».

Ей возражая, ответствовал так Одиссей богоравный:

«О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Этой игры, мой совет, не должна ты откладывать. Верь мне,

(585) В доме своем Одиссей многохитростный явится прежде,

Нежели кто между ими, рукою ощупавши гладкий