Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви» . Том 2

Силой; а слуги проворные, судно совсем разгрузивши,

В Клитиев дом отнесли все подарки царя Менелая.

В царский же дом Одиссеев был вестник пловцами немедля

Послан сказать Пенелопе разумной, что сын, возвратяся,

(330) В поле пошел, кораблю же прямою дорогою в город

Плыть повелел (чтоб, о сыне отсутственном в сердце тревожась,

Плакать напрасно о нем перестала царица). Тот вестник

Встретился, путь свой окончить спеша, с свинопасом, который

С вестью подобной к своей госпоже Телемахом был послан.

(335) К дому царя многославного оба пришли напоследок.

Вслух перед всеми рабынями вестник сказал Пенелопе:

«Прибыл обратно в Итаку возлюбленный сын твой, царица».

Но свинопас подошел к Пенелопе и на ухо все ей,

Что Телемах повелел рассказать, прошептал осторожно.

(340) Кончив рассказ и исполнив свое поручение, царский

Дом он оставил и в поле к свиньям возвратился поспешно.

Но женихи, пораженные, духом уныли; покинув

Залу, они у ограды высокого царского дома

Рядом на каменных гладких скамьях за воротами сели.

(345) Так говорить им тогда Евримах, сын Полибиев, начал:

«Горе нам! Дело великое сделал, так смело отправясь

В путь, Телемах, от него мы подобной отваги не ждали.

Должно нам, черный, удобнейший к бегу, корабль изготовив,

В нем мореходных отправить людей, чтоб они убедили

(350) Наших товарищей в город как можно скорей возвратиться».

Кончить еще не успел он, как, с места на пристань взглянувши,

Только что к брегу приставший корабль Амфином усмотрел там;

Снасти и весла на нем убирали пловцы. Обратяся

С радостным смехом к товарищам, так он сказал: «Не трудитесь

(355) Вести своей посылать понапрасну: они возвратились.

Видно, их бог надоумил какой иль увидели сами

Быстро бегущий корабль и настигнуть его не успели».

Так он сказал; те, поднявшись, пошли всей толпою на пристань.

На берег скоро был вздвинут корабль чернобокий пловцами,

(360) Бодрые слуги немедля сгрузили с него всю поклажу;

Сами ж на площади все женихи собрались; но с собою

Там никому заседать не дозволили. Так напоследок,

К ним обратясь, Ангиной, сын Евпейтов надменный, сказал им:

«Горе! Бессмертные сами его от беды сохранили!

(365) Каждый там день сторожа на лобзаемых ветром вершинах

Друг подле друга толпою сидели; когда ж заходило

Солнце, мы, берег покинув, всю ночь в корабле быстроходном

По морю плавали взад и вперед до восхода Денницы,

Тщетно надеясь, что встретим его и немедля погубим.

(370) Демон тем временем в пристань его проводил невредимо.

Мы же над ним совершить, что замыслили вместе, удобно

Можем и здесь; он от нас не уйдет; но до тех пор, покуда

Жив он, исполнить намеренье наше мы будем не в силах;

Он возмужал и рассудком созрел для совета и дела;

(375) Люди ж Итаки не с прежней на нас благосклонностью смотрят.

Должно нам прежде – пока он народа не созвал на помощь —

Кончить, понеже он медлить, как я в том уверен, не станет.

Злобой на нас разразившись, при целом народе он скажет,

Как мы его погубить сговорились и в том не успели;

(380) Тайного нашего замысла, верно, народ не одобрит;

Могут, озлобясь на наши поступки, и нас из отчизны

Выгнать, и все мы тогда по чужим сторонам разбредемся.

Можем напасть на него мы далеко от города в поле,

Можем близ города выждать его на дороге; тогда нам

(385) Все разделить их придется имущество; дом же уступим

Мы Пенелопе и мужу, избранному ею меж нами.

Если же вам не угоден совет мой и если хотите

Жизнь вы ему сохранить, чтоб отцовским владел достояньем, —

То пировать нам по-прежнему, в доме его собираясь,

(390) Будет нельзя, и уж каждый особо, в свой дом возвратяся,

Свататься станет, подарки свои присылая; она же

Выберет доброю волей того, кто щедрей и приятней».

Так говорил он; сидя неподвижно, внимали другие.

Тут, обратяся к собранью, сказал Амфином благородный,

(395) Нисов блистательный сын, от Аретовой царственной крови;

Злачный Дулихий, пшеницей богатый, покинув, в Итаке

Он отличался от всех женихов и самой Пенелопе

Нравился умною речью, благими лишь мыслями полный.

Так, обратяся к собранью, сказал Амфином благородный:

(400) «Нет! Посягать я на жизнь Телемаха, друзья, не желаю;

Царского сына убийство есть страшно-безбожное дело;

Прежде богов вопросите, чтоб сведать, какая их воля;

Если Зевесом одобрено будет намеренье наше,

Сам соглашусь я его поразить и других на убийство

(405) Вызову; если ж Зевес запретит, мой совет: воздержитесь».

Так он сказал, подтвердили его предложенье другие.

Вставши, все вместе они возвратилися в дом Одиссея;

В дом же вступив, там на стульях они поместилися гладких.

Но Пенелопа разумная, дело иное придумав.

(410) Вышла к своим женихам многобуйным из женских покоев;

Слух к ней достигнул о замысле тайном на жизнь Телемаха:

Все благородный глашатай Медонт ей открыл; и, поспешно,

Взявши с собой двух служанок, она, божество меж женами,

В ту палату вступив, где ее женихи пировали,

(415) Подле столба, потолок там высокий державшего, стала,

Щеки закрывши свои головным покрывалом блестящим.

Речь к Антиною свою обратив, Пенелопа сказала:

«Злой кознодей, Антиной необузданный, словом и делом

Ты из товарищей самый разумнейший – так здесь в Итаке

(420) Все утверждают. Но где же и в чем твой прославленный разум?

Бешеный! Что побуждает тебя Телемаху готовить

Смерть и погибель? Зачем ты сирот притесняешь, любезных

Зевсу? Не прав человек, замышляющий ближнему злое.

Иль ты забыл, как'отец твой сюда прибежал, устрашенный

(425) Гневом народа, которым гоним был за то, что, приставши

К шайке тафийских разбойников, с ними ограбил феспротов,

Наших союзников верных? Его здесь народ порывался

Смерти предать и готов у него был исторгнуть из груди

Сердце и все, что имел он в Итаке, предать истребленью;

(430) Но Одиссей, за него заступившись, народ успокоил;

Ты ж Одиссеево грабишь богатство, жену Одиссея

Мучишь своим сватовством, Одиссееву сыну готовишь

Смерть. Удержись! Говорю и тебе и другим в осторожность».

Тут Евримах, сын Полибиев, так отвечал Пенелопе:

(435) «О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Будь беззаботна; зачем ты такой предаешься тревоге?

Не было, нет и не будет из нас никого, кто б помыслил

Руку поднять на убийство любимца богов Телемаха.

Нет! И покуда я жив и покуда очами я землю

(440) Вижу, тому не бывать, иль – скажу перед всеми, и верно

Сбудется слово мое, – обольется убийца своею

Кровью, моим пораженный копьем; Одиссей, не забыл я,

Брал здесь нередко меня на колени и мяса куски мне

Клал на ладонь и вина благовонного выпить давал мне.

(445) Вот почему и всех боле людей я люблю Телемаха.

Нет! Никогда он убийства не должен страшиться, по крайней

Мере от нас, женихов. Но судьбы избежать невозможно».

Так говорил он, ее утешая, а мыслил иное.

Но Пенелопа, к себе возвратяся, там в светлых покоях

(450) Плакала горько о милом своем Одиссее, покуда

Сладкого сна не свела ей на очи богиня Афина.

Смерклось, когда к Одиссею и к сыну его возвратился

Старый Евмей. Он нашел их, готовящих ужин, зарезав

Взятую в стаде свинью годовалую. Прежде, однако,

(455) Тайно пришед, Одиссея богиня Афина ударом

Трости своей превратила по-прежнему в хилого старца,

Рубищем жалким одевши его, чтоб Евмей благородный

С первого взгляда его не узнал и (сберечь неспособный

Тайну) не бросился в город обрадовать вестью царицу.

(460) Встретив его на пороге, сказал Телемах: «Наконец ты,

Честный Евмей, возвратился. Скажи же, что видел? Что слышал?

В город обратно пришли ль, наконец, женихи из засады?

Или еще там сидят и меня стерегут на дороге?»

Так, отвечая, сказал Телемаху Евмей благородный:

(465) «Сведать о них и расспрашивать мне не входило и в мысли;

В городе я об одном лишь заботился: как бы скорее

Данное мне порученье исполнить и к вам возвратиться.

Шедши ж туда, я с гонцом, от ходивших с тобой мореходцев

Посланным, встретился – первый он все объявил Пенелопе;

(470) Только одно расскажу я, что видел своими глазами:

К городу близко уже, на вершине Эрмейского холма,

Был я, когда быстролетный, в глубокую нашу входящий

Пристань, корабль усмотрел; я приметил, что было в нем много

Ратных; щитами, двуострыми копьями ярко блистал он;

(475) Это они, я подумал: но правда ли? Знать мне не можно».

Так он сказал. Телемахова сила святая блеснула

Легкой улыбкою в очи отцу, неприметно Евмею.

Кончив работу и пищу состряпав, они с свинопасом

Сели за стол, и порадовал душу им ужин; когда же

(480) Был удовольствован голод их сладкой едою, о ложе

Каждый подумал и сна благодать ниспослали им боги.