Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви» . Том 2

В жарком бою, где убийство кипит и Арей веселится».

Так говорил я: душа Ахиллесова с гордой осанкой

Шагом широким, по ровному Асфодилонскому лугу

(540) Тихо пошла, веселяся великою славою сына.

Души других знаменитых умерших явились; со мною

Грустно они говорили о том, что тревожило сердце

Каждому; только душа Теламонова сына Аякса

Молча стояла вдали, одинокая, все на победу

(545) Злобясь мою, мне отдавшую в стане аргивян доспехи

Сына Пелеева. Лучшему между вождей повелела

Дать их Фетида; судили трояне; их суд им Афина

Тайно внушила… Зачем, о, зачем одержал я победу,

Мужа такого низведшую в недра земные? Погиб он,

(550) Бодрый Аякс, и лица красотою и подвигов славой

После великого сына Пелеева всех превзошедший.

Голос возвысив, ему я сказал миротворное слово:

«Сын Теламонов, Аякс знаменитый, не должен ты, мертвый,

Доле со мной враждовать, сокрушаясь о гибельных, взятых

(555) Мною оружиях; ими данаям жестокое боги

Зло приключили: ты, наша твердыня, погиб; о тебе мы

Все, как о сыне могучем Пелея, всечасно крушились,

Раннюю смерть поминая твою; в ней никто не виновен,

Кроме Зевеса, постигшего рать копьеносных данаев

(560) Страшной бедою; тебя он судьбине безвременно предал.

Но подойди же, Аякс; на мгновенье беседой с тобою

Дай насладиться мне; гнев изгони из великого сердца».

Так я сказал; не ответствовал он; за другими тенями

Мрачно пошел; напоследок сокрылся в глубоком Эребе.

(565) Может быть, стал бы и гневный со мной говорить он иль я с ним,

Если б меня не стремило желание милого сердца

Души других знаменитых умерших увидеть. И скоро

В аде узрел я Зевесова мудрого сына Миноса;

Скипетр в деснице держа золотой, там умерших судил он,

(570) Сидя; они же его приговора, кто сидя, кто стоя,

Ждали в пространном с вратами широкими доме Аида.

После Миноса явилась гигантская тень Ориона;

Гнал по широкому Асфодилонскому лугу зверей он —

Их же своею железной ничем не крушимой дубиной

(575) Некогда сам он убил на горах неприступно-пустынных.

Тития также увидел я, сына прославленной Геи;

Девять заняв десятин под огромное тело, недвижим

Там он лежал; по бокам же сидели два коршуна, рвали

Печень его и терзали когтями утробу. И руки

(580) Тщетно на них подымал он. Латону, супругу Зевеса,

Шедшую к Пифию, он осрамил на лугу Панопейском.

Видел потом я Тантала, казнимого страшною казнью:

В озере светлом стоял он по горло в воде и, томимый

Жаркою жаждой, напрасно воды захлебнуть порывался.

(585) Только что голову к ней он склонял, уповая напиться,

С шумом она убегала; внизу ж под ногами являлось

Черное дно, и его осушал во мгновение демон.

Много росло плодоносных дерев над его головою,

Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,

(590) Также и сладких смоковниц и маслин, роскошно цветущих.

Голодом мучась, лишь только к плодам он протягивал руку,

Разом все ветви дерев к облакам подымалися темным.

Видел я также Сизифа, казнимого страшною казнью:

Тяжкий камень снизу обеими влек он руками

(595) В гору; напрягши мышцы, ногами в землю упершись,

Камень двигал он вверх; но едва достигал до вершины

С тяжкою ношей, назад устремленный невидимой силой,

Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень.

Снова силился вздвинуть тяжесть он, мышцы напрягши,

(600) Тело в поту, голова вся покрытая черною пылью.

Видел я там, наконец, и Гераклову силу, один лишь

Призрак воздушный; а сам он с богами на светлом Олимпе

Сладость блаженства вкушал близ супруги Гебеи, цветущей

Дочери Зевса от златообутой владычицы Геры.

(605) Мертвые шумно летали над ним, как летают в испуге

Хищные птицы; и, темной подобяся ночи, держал он

Лук напряженный с стрелой на тугой тетиве, и ужасно

Вдруг озирался, как будто готовяся выстрелить; страшный

Перевязь блеск издавала, ему поперек перерезав

(610) Грудь златолитным ремнем, на котором с чудесным искусством

Львы грозноокие, дикие вепри, лесные медведи,

Битвы, убийства, людей истребленье изваяны были:

Тот, кто свершил бы подобное чудо искусства, не мог бы,

Сам превзошедши себя, ничего уж создать совершенней.

(615) Взор на меня устремив, угадал он немедленно, кто я;

Жалобно, тяжко вздохнул и крылатое бросил мне слово:

«О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

Иль и тобой, злополучный, судьба непреклонно играет

Так же, как мной под лучами всезрящего солнца играла?

(620) Сын я Крониона Зевса; но тем от безмерных страданий

Не был спасен; покориться под власть недостойного мужа

Мне повелела судьба. И труды на меня возлагал он

Тяжкие. Так и отсюда был пса троеглавого должен

Я увести: уповал он, что будет мне труд не по силам.

(625) Я же его совершил, и похищен был пес у Аида;

Помощь мне подали Эрмий и дочь громовержца Афина».

Так мне сказав, удалился в обитель Аидову призрак.

Я ж неподвижно остался на месте и ждал, чтоб явился

Кто из могучих героев, давно знаменитых и мертвых.

(630) Видеть хотел я великих мужей, в отдаленные веки

Славных, богами рожденных, Тесея царя, Пирифоя,

Многих других; но, толпою бесчисленной души слетевшись,

Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным,

В мыслях, что хочет чудовище, голову страшной Горгоны,

(635) Выслать из мрака Аидова против меня Персефона,

Я побежал на корабль и велел, чтоб, не медля нимало,

Люди мои на него собрались и канат отвязали.

Все на корабль собралися и сели на лавках у весел.

Судно спокойно пошло по течению вод Океана,

(640) Прежде на веслах, потом с благовеющим ветром попутным.