Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

Так Трои нет?.. Сожгли? Испепелили?

Не различить там даже места стен.

Елена, горе! Ты сгубила Трою!

А с ней и нас. Какие реки крови!..

Давно ли пал старинный Илион?

Семь раз с тех пор плоды с дерев снимали.

А долго ли под Троей были вы?

Да, много лун за десять лет сменилось…

А взяли вы… спартанскую жену?

Да, Менелай – за косу золотую…

(тонко усмехаясь)

Ты видел сам бедняжку иль слыхал?

Как на тебя гляжу, ее я видел…

Не боги ли играли вами, гость?

(угрюмо)

Другую речь начни… об этом будет.

В своей догадке так уверен ты?

Глаза смотрели, да и ум мой зряч.

Что ж? Менелай с женой, поди уж, дома?

Их в Аргосе и на Евроте нет.

(вздохнув)

О, горе тем, о ком ты нам поведал…

Они пропали без вести – так молвят.

Но разве ж путь лежал ахейцам разный?

Один был путь… Да буря размела.

А на каких водах случилась буря?

Эгейского с полморя мы прошли.

И с той поры его никто не видел?

Никто. Его в Элладе числят мертвым.

(в сторону)

О, смерть моя!..

Дочь Фестия жива ль?

Ты говоришь о Леде? Нет, скончалась.

Не слава ли Елены тут виной?

Так говорят. На благородной шее

Она стянула узел роковой.

А Тиндариды живы иль не живы?

И живы и не живы; слух двоится.

Но что ж верней? О, горе мне, о, горе!

Есть слух такой, что звездами они

Сияют нам с небес, богоподобны.

О, сладкие слова! Ну, а другой?

Из-за сестры как будто закололись.

Однако не довольно ль? Оживлять

Стенания – что пользы? Я хотел бы

Здесь вещую увидеть: вот зачем

До царской я твердыни добирался.

Ты пособишь мне, может быть: из уст

Горю узнать царевны Феонои,

Куда крыло направить корабля

От этих мест должны мы, чтобы Кипра

Достичь верней: там Аполлон велел

Нам обитать и город там назвать

По имени родного Саламина.

Тебя научит плаванье само.

А этот край покинь, пока наследник

Державного Протея, наш властитель,

Тебя еще не видел: лов его

Со сворами надежными сманил.

Ему лишь в руки эллин попадется

Немедленно казнит. Из-за чего,

Не спрашивай, пожалуйста: молчаньем

Я связана, и пользы нет в словах.

Ты хорошо, жена, сказала; боги

Пусть воздадут тебе за благо благом!

Хоть видом ты похожа на Елену,

Душа иная у тебя – совсем

Иная. Та пусть сгинет, светлых вод

Еврота не увидев; а тебе

Во всем, жена, успеха я желаю.

(Уходит обратно.)

По уходе Тевкра Елена в грустном раздумье смотрит в сторону моря; во время следующей ее песни пятнадцать эллинских девушек, ее подруг, собираются вокруг нее.

Тягостной скорби глубоко осевшие слезы… Какое

Жалкому сердцу открылось ристалище стонов! Какая

Песня вместит вас, – вы, слезы, вы, вопли, вы, муки?

Девы крылатые!

Дети земли, сюда!

Сюда, о сирены, на стон

Песни надгробной, девы,

С флейтой ли Ливии

Иль со свирелью вы

Слезного дара жду

Скорби взамен моей:

Муку за муку мне,

Песню за песню мне

В сладком созвучии!

Пусть Персефона примет от нас

В темном чертоге своем

Жертву рыданий для милых,

Милых усопших.

Воды лазурные

Взоры ласкали мне,

Я же, лежа на нежной траве,

Яркие ризы сушила,

В блеске лучей золотых

Солнца развесив их

По тростникам младым.

Жалобный боли крик

Негу прервал мою:

Стоны – не лиры звук:

Нимфа-наяда так

Стонет в горах, когда Пана насилье

К браку неволит ее…

Стонут за ней и утесы,

Стонут ущелья.

(простирая руки к женщинам)

Ио!.. Ио!..

Добыча диких скитальцев,

Девы, девы Эллады…

Моряк навестил нас ахейский

Дар его – новые слезы:

Пал Илион, и обломки

Жаркое пламя пожрало…

Тьмы я мужей сгубила…

Их унесло Елены

Полное муки имя.

В петле вкусила Леда

Смерть за мое бесславье;

Долго носился по волнам

Муж мой – и взят пучиной;

Кастор и брат родимый

Кастора, гордость и слава

Родины нашей, – исчезли.

Нет их на конном ристанье,

Нет среди юношей стройных

На состязанъях, на бреге

Средь тростников высоких

Пышнозеленых Еврота.

Увы! Увы!

О, жребий долгого стона!

Горькому демону, видно,

В удел ты, жена, досталась

В день, когда с думою лютой

Зевс из эфирной сени

К нежной Леде в объятья

Лебедем белоснежным

И влюбленным спускался!..

Мука тебя какая,

Мука, скажи, миновала?

Чем не пытал тебя жребий?

Матери нет на свете:

Братьев уж нет под солнцем,

Радость отчизны не светит

Сердцу Елены, и ласкам

Варвара злые толки

Отдали грудь царицы.

Муж твой погиб. Афины ж

Медного дома больше

В Спарте ты не увидишь.

О, увы! Увы! Увы!

Под фригийской ли секирой

Или эллинской упала

Ель, в которой столько слез,

Столько слез троянских было?

Из нее ладью и весла

Приамид себе устроил

К очагу спартанца ехать

За моею злополучной

Красотой – для ласки брачной.

О Киприда, о царица

И обманов и убийства!

Это ты хотела смерти

Для данайцев и троян

Вот судьбы моей начало!

Зевса строгая подруга

Окрылила сына Майи

Словом воли непреложной.

И от луга, где, срывая

Со стеблей живые розы,

Наполняла я беспечно

Ими пеплос, чтоб богине

Посвятить их Меднозданной,

Неповинную Елену

По стезе Гермес эфирной

В этот грустный край уносит

Для раздора, для раздора

Меж Элладой и Приамом,

Чтоб напрасные укоры

На прибрежье Симоента

Имя резали Елены!

Елена и хор.

Ты в горе, знаю я; но все ж полезно

Спокойней неизбежное нести.

О жены, о подруги, что за рок

Меня сковал? Иль я на свет родилась

Чудовищем, загадкой? Так во мне

Все странно, необычно так… То Геры

Игрушкой становлюсь я, то своей

Красы безвольной жертвой… Боги, боги!

Стираются же краски и со статуй;

Так отчего ж мою вы красоту

Не смените первичным безобразьем?

Тогда б забыли греки тот позор,

Который нам навязан, и хвалила

Меня молва, та, что так зло теперь

Елены имя треплет.

Тяжко людям,

Коль боги им испортят жизнь одним

Каким-нибудь несчастьем; но смириться

Все ж легче им… Меня со всех сторон

Несчастья оцепили. Клеветою

Опутана Елена; а куда ж

Безвинные заслуженных тяжеле

Страдания! Из родины меня

В край варварский перенесли владыки

Судьбы моей; лишенная семьи,

Рабой царевна стала. Все – рабы ведь

У варваров; свободен – лишь один.

А якорь тот – единственный, который

Еще держал ладью моей судьбы,

Надежда, что за мной Атрид приедет

И вызволит из горестей меня,

Его уж нет: в волнах погиб мой муж.

И мать погибла, и ее убийцей

Считаюсь я. Неправдой, пусть; но все же

Неправда та – моя. Краса хором,

В девичестве седеет Гермиона…

И даже тех, которым имя дал

Отец их Зевс, – моих не стало братьев…