Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

Напрасная мольба, печальный гость,

Кто б ни был ты. Твоей сестре, конечно,

Иное небо светит. Но тебе

Я ни в одной не откажу услуге:

630 Ты в Аргосе родился. Я для гроба

Украшу, гость, тебя – златой елей

Я разолью тебе на тело, горной

Златой пчелы цветочный дар тебе

Я на костер пролью рукою щедрой…

Но я иду к богине дивной в храм,

Письмо возьму… Простимся ж, и не думай,

Что зла тебе желаю я. Рабы,

Покараульте их – оков не надо.

О, я тому, который всех друзей

Дороже мне, теперь готовлю радость

Нежданную: мое письмо живых

Ему вернет, умерших заменяя.

Строфа Мы жалеем тебя, несчастный!

Там водой священной и кровью

Окропленье тебе готовят…

Не горе вам – забава, чужестранки.

Твой же жребий блажен, о юный:

Потому что можешь в отчизну

Ты ладью, скиталец, направить…

Что счастие, когда теряешь друга?

Печальны вы, странствия оба.

О, горе мне, горе. О…

И гибель оба сулят.

Увы! Увы!

Которого ж больше оплачу:

Тебя ль иль плывущего вдаль?

Средь мыслей неясных

Колеблется сердце тоскливо.

Ради богов, не правда ли, что мы

Одно и то же чувствуем, товарищ?

Орест

Но кто ж она? Как истая гречанка

Про Илион она пытала нас

И про возврат ахейцев из-под Трои,

Про вещего, что по полету птиц

Гадал отцам, и про того, что имя

Ахиллово носил; Агамемнона

Горела знать судьбу она жены,

Детей его – и как о них крушилась!

Сомненья нет: она чужая здесь

И Аргос ей отчизна. Для чего бы

Иначе ей гонца искать, зачем

Расспрашивать и с Аргосом сливаться

В желании и счастии зачем?

Твои уста меня опередили:

Мгновение – и что бы я сказал?

Что ж я скажу еще: вот разве только

Что бедствия царей кругами в мире

Расходятся широко, и кого,

Кого они при этом не заденут!

Но речь ее коснулась одного…

Чего, скажи, и сам поймешь яснее…

Чего? Иль знать, что ты убит, и жить

Позором мне не будет? Иль не вместе

Мы плавали? Иль страшно смерть делить?

Иль в Аргосе мне и в земле Фокидской,

Ущельями богатой, не прослыть

Предателем твоим, коли узнают,

Что я один остался жить, и разве

Не скажет чернь – а злые языки

Меж черни есть, – что я, недугом дома

Обрадован аргосского, на трон

Замыслил твой, моей жены наследье?

Так вот чего боюсь я и стыжусь.

О нет! О нет! С тобою вздох последний

И я отдам, царевич, и пускай

С тобой меня и режут и сжигают:

Я друг – и я укоров не снесу!

Поудержи язык! С меня довольно

И собственных несчастий – я, судьбе

Покорствуя, переношу их тяжесть,

Но их нести вдвойне я не согласен.

Ты говоришь про горе и позор,

И мне в удел ты их даешь, товарищ,

Невинного мне обрекая друга…

В чем зло, скажи, коль, гневом покорен

Богов, я жизнь покину? Но, спокойной

И чистою семьей любимый муж,

За что же ты погибнешь? Оставайся

В живых, Пилад, и от моей сестры,

Которую тебе я в жены отдал,

Рождай детей; ты славу воскреси

Атридову, да не погаснет род

Отцовский наш без семени в Элладе…

Ты должен жить!.. Вернись под отчий кров.

Когда ж к брегам Эллады ты причалишь

И в Аргос наш, привольный для коней,

Войдешь, Пилад, – тебя я заклинаю

Десницею: насыпь могилу мне

И памятник поставь, и пусть Электра

Слезою гроб и локоном почтит.

Смотри ж, не брось сестры моей: безродной

Она тебе достанется, Пилад!

Прости мне. Друг любимый! Вырастали,

Охотились мы вместе, и каких

Не выносил со мной ты бед! Прости…

Оракул нам солгал, нас Феб искусно

Подальше от Эллады заманил,

Чтоб не краснеть за прежние вещанья,

Тот Феб, которому я отдал жизнь, кого

Я слушался, безвольный, убивая

Родную мать, – и за кого умру.

Могилою почту тебя и ложа

Сестры твоей я не предам, а ты,

Несчастный друг, ты мне в Аиде будешь

Дороже, чем теперь. Но ведь еще

Оракулом не предан ты, хоть близок

От шеи нож. Бывает и в беде

Исход благой, когда судьбе угодно.

Довольно слов: Феб не поможет мне!

Смотри – она идет, и смерть за нею.

Идите в дом, вы нужное жрецам

Устроите…

Вот он, мой складень частый,

И вот что я скажу вам, пришлецы:

Опасности меняют человека;

Пройдет беда – осмелится, глядишь,

Уж он не тот. Меня невольный трепет

Охватит, как подумаю: а что,

Как он, домой вернувшись, о посланье

И думать позабудет, мой посол?

Чего же хочешь ты? За чем же дело?

Пусть клятву даст, что отвезет письмо

Друзьям моим, кому велю я, в Аргос.

Ты ж клятву дашь ему тогда в обмен?

Что ж отрицать иль утверждать должна я?

Велишь живым Пилада отпустить.

Но ведь письма иначе б не вручил он…

А как царя, скажи, ты убедишь?

Что царь!..

Посланника я на корабль доставлю…

Итак, Пилад, клянись! А ты учи…

Скажи: клянусь письмо друзьям доставить.

Твоим друзьям вручу твое письмо.

Я ж сохраню тебя меж скал лазурных.

Но кем же ты клянешься из богов?

Почет и дом мне давшей Артемидой!

А я тебе царем небес клянусь.

А если ты меня обидишь, клятву

Свою забыв, тогда чему же быть?

Возврата мне тогда не видеть… Если ж

Нарушишь ты обет – тогда чему?

Тогда ноге следа в земле аргосской

Не оставлять, коль не спасу тебя…

Постой… Одно мы, кажется, забыли…

Благой совет не может опоздать.

Из клятвы мы допустим исключенье…

А вдруг письмо среди вещей в волнах

Исчезнет и спасу я только тело;

Иль и тогда обетом связан я?

Ты знаешь, что мы сделаем? На случай

То, что в строках стоит, тебе из уст

Я передам – завет друзьям аргосским.

Коль сохранишь ты складень мой, черты

Безмолвные поведают… но если

В волнах морских дощечка пропадет,

Живая речь посла ее заменит.

Твои слова хвалю и за тебя

И за себя. Но передай, что ж должен

Я в Аргосе поведать и кому?

«К Оресту речь, Агамемнона сыну,

Убитая в Авлиде говорит,

Живая здесь, не там, Ифигения…»

Но где ж она?.. Иль мертвая придет?

Она перед тобой… Но ты не должен

Перебивать теперь ее слова…

«Доставь меня в отчизну, мой родимый,

У варваров не дай окончить дни.

Освободи от крови и богини.

Мне тягостен почет убийцы, брат…»

Что я скажу, Пилад? Но где ж мы, где мы?

«А если нет, на дом твой навлеку

Проклятье я, Орест!..» Запомни имя.

О, боги…

Ты богов зовешь, зачем?..

Так, низачем… Доканчивай… Другими

Я мыслями, царица, занят был…