– В прошлом месяце мы смотрели ретроспективу спагетти-вестернов[28].

Я ничего не понимаю. Этот мужчина решил, что мы с Сент-Клэром встречаемся?

Мер притихает. Ревнует. Но у нее нет никаких причин для ревности. Между мной и Сент-Клэром ничего – абсолютно ничего – не происходит. И клянусь, я совершенно спокойна по этому поводу. Я слишком волнуюсь за Сент-Клэра, чтобы воспринимать его как-то иначе, чем друга. Сейчас он нуждается в чем-то привычном, а Элли для него привычна.

Я тоже думаю о привычном. Я опять заскучала по Тофу. Скучаю по его зеленым глазам, по поздним вечерам в кинотеатре, когда он смешил меня до слез. Бридж говорит, он спрашивает обо мне, но мы давно уже не созванивались, потому что он очень занят. У «Грошовых ужасов» дела идут весьма неплохо. Музыканты наконец организовывают первый концерт. Это случится перед Рождеством, и я, Анна Олифант, буду там присутствовать.

Один месяц. Не могу дождаться.

Мы должны были увидеться на следующей неделе, но отец считает, что неразумно тратить деньги на перелет ради таких коротких каникул, а мама всю сумму не потянет. Так что я провожу День благодарения в Париже… одна. Ну, не совсем одна.

Я вспоминаю новости, которые Мер сообщила мне несколько минут назад. Сент-Клэр тоже не едет домой на День благодарения. А все остальные, включая его девушку, возвращаются обратно в Штаты. А это означает, что мы вдвоем проведем эти четырехдневные каникулы в Париже вместе. Одни.

Эта мысль тешит меня на всем обратном пути к общежитию.

Глава восемнадцатая

– Счастливого тебе Дня благодарения! Счастливого Дня благодарения те-ебе-е! Счастливого Дня благодарения, Сент-Клэ-эрр…

Дверь в его комнату приоткрывается, и Сент-Клэр окидывает меня хмурым взглядом. Он одет в простую белую футболку и белые пижамные штаны с синими полосками.

– Прекрати петь.

– Сент-Клэр! Какая счастливая встреча! – Я дарю ему самую широкую улыбку, на какую способна, ведь я никогда не забываю о дырке между передними зубами. – Ты в курсе, что сегодня праздник?

Сент-Клэр тащится обратно в кровать, но дверь оставляет открытой.

– В курсе, – ворчливо отвечает он.

Я решаюсь зайти. Его комната грязнее, чем в прошлый раз. Испачканная одежда и полотенца кучами валяются на полу. Кругом полупустые бутылки с водой. Из-под кровати выглядывает содержимое школьного рюкзака – смятые бумажки и чистые листы. Я подозрительно принюхиваюсь. Сырость. Это место пахнет сыростью.

– Как у тебя стало уютненько. И стильно. Прямо колледж-шик.

– Если ты здесь, чтобы критиковать, катись той же дорогой, которой пришла, – бормочет парень, уткнувшись в подушку.

– Да нет. Ты же знаешь, как я отношусь к беспорядку. Он открывает столько… возможностей.

Сент-Клэр протяжно вздыхает.

Я убираю стопку учебников с его рабочего стула, и из страниц вываливается несколько испачканных рисунков. Это черно-белые анатомические зарисовки человеческих сердец. До этого я видела лишь его дурацкие наброски, ничего серьезного. И хотя Джош действительно сильнее по части техники, эти рисунки прекрасны. Они исполнены чувства.

Я подбираю их с пола:

– Поразительно. Когда ты это нарисовал?

Молчание.

Я осторожно возвращаю рисунки обратно в учебник по основам государства, стараясь не заляпать их еще больше.

– Итак. Сегодня мы с тобой будем отмечать праздник. Ты ведь единственный, кто у меня остался в Париже.

В ответ ворчание:

– Не так уж много ресторанов, где можно найти фаршированную индейку.

– Мне не нужна индейка, просто какое-нибудь подтверждение того, что сегодняшний день особенный. А здесь об этом… – я указываю на окно, хотя Сент-Клэр даже не смотрит туда – даже не подозревают.

Он еще плотнее закутывается в одеяло:

– Я из Лондона. И не отмечаю День благодарения.

– Ну пожалуйста. В первый день ты сказал, что ты американец. Помнишь? Нельзя менять национальность, как костюм, по необходимости. Сегодня в нашей стране едят пироги и жаркое, и нам следовало бы присоединиться к празднованию.

– Хм…

Все идет не по плану. Пришло время сменить тактику. Я сажусь на край кровати и толкаю ногу Сент-Клэра:

– Пожалуйста! Ну пожалуйста-пожалуйста!

Молчание.

– Ну давай. Мне хочется повеселиться, а тебе нужно куда-нибудь выйти из этой комнаты.

Молчание.

Чувство разочарования усиливается.

– Ты ведь понимаешь, что мы оба сегодня оказались в дерьме. И ты не единственный, кто здесь застрял. Я бы отдала что угодно, лишь бы оказаться сейчас дома.

Молчание.

Я делаю глубокий вдох.

– Прекрасно. Хочешь знать, что происходит на самом деле? Я беспокоюсь о тебе. Мы все о тебе беспокоимся. Блин, да мы уже несколько недель только об этом и говорим, и я единственная, кто открывает рот! То, что произошло, дерьмово, но еще дерьмовее, что мы не в состоянии что-то сказать или сделать, чтобы изменить ситуацию. Я хочу сказать, что ничего не могу поделать, и это меня бесит, потому что я не могу видеть тебя в таком состоянии. Но знаешь что? – Я встаю. – Не думаю, чтобы твоя мама хотела, чтоб ты убивался по поводу того, что нельзя изменить. Она не хотела бы, чтоб ты опускал руки. И думаю, она будет счастлива услышать как можно больше приятных новостей, когда ты приедешь домой в следующем месяце…

– ЕСЛИ я приеду домой в следующем месяце…

– КОГДА ты приедешь домой, ей будет приятно видеть тебя счастливым.

– Счастливым? – Сент-Клэр выходит из себя. – Да как я могу…

– Хорошо, не счастливым, – быстро поправляюсь я. – Но в таком виде она тебя видеть точно не захочет. Она не порадуется, узнав, что ты забросил занятия, что ты опустил руки. Она ведь мечтает увидеть твой аттестат, забыл? Ты так близок к цели, Сент-Клэр. Не сдавайся.

Молчание.

– Прекрасно. – Это несправедливо, неразумно так на него злиться, но я не в силах с собой справиться. – Будь тряпкой. Забей на все. Наслаждайся своим жалким растительным существованием. – Я иду к двери. – Возможно, ты не тот человек, каким я тебя представляла.

– И каким же ты меня представляла?

– Парнем, который встает с кровати, даже когда дела его плохи. Парнем, который звонит своей матери, просто чтобы пожелать счастливого Дня благодарения, вместо того чтобы избегать разговоров с ней, чтобы не услышать чего-нибудь страшного в ответ. Парнем, который не даст своему отцу-ублюдку победить. Но, видимо, я ошибалась. Это все… – Я обвожу рукой комнату, хотя Сент-Клэр продолжает лежать ко мне спиной, не меняя позы. – Похоже, тебя все устраивает. Удачи. Счастливых каникул. Я ухожу.

Дверь уже захлопывается, когда я вдруг слышу:

– Подожди…

Сент-Клэр резко распахивает дверь. Мутный взгляд, дрожащие руки…

– Я не знаю, что сказать, – наконец произносит он.

– Так ничего не говори. Прими душ, надень что-нибудь теплое и приходи ко мне. Я буду в своей комнате.


Сент-Клэр заходит минут через двадцать, и я замечаю, что волосы у него еще влажные. Он принимал душ.

– Проходи. – Я усаживаю его на полу возле кровати и беру полотенце, чтобы высушить его темные волосы. – А то простудишься.

– Это всего лишь предрассудки, не знала?

Но так легко от меня не отделаться. Спустя одну-две минуты он слабо вздыхает, словно от облегчения. Я методично продолжаю вытирать ему голову.

– Куда пойдем? – спрашивает он, едва я заканчиваю. Его растрепанные волосы все еще влажные.

– У тебя прекрасные волосы, – говорю я, сдерживая желание запустить в них пальцы.

Сент-Клэр фыркает.

– Я серьезно. Знаю, тебе постоянно об этом говорят, но у тебя действительно хорошие волосы.

Я не вижу выражения лица Этьена, но его голос становится тихим:

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – любезно отвечаю я. – Честно говоря, я понятия не имею, куда мы пойдем. Мне казалось, мы просто выберемся и… где-нибудь приткнемся.

– Что? – восклицает Этьен. – Никакого плана? Никакого поминутного расписания?

Я бью его полотенцем по голове:

– Осторожней со словами, а то придумаю что-нибудь.

– Боже, нет. Что угодно, только не это.

Сначала мне кажется, что парень говорит серьезно, но потом он оборачивается. На лице у него кривая ухмылка. Я снова его бью, но, честно говоря, эта ухмылка приносит мне такое облегчение, что я готова заплакать. За последние несколько недель это впервые.

Сосредоточься, Анна.

Я надеваю кроссовки, хватаю зимнюю куртку, шапку и перчатки.

– А где твоя шапка?

Сент-Клэр смотрит на меня с прищуром:

– Мер? Это ты? Наверное, мне понадобится шарфик? Я не замерзну, мамочка?

– Ладно, можешь окоченеть до смерти. Еще посмотрим, кто из нас будет беспокоиться.

Сент-Клэр вытаскивает свою вязаную шерстяную шапочку из кармана куртки и натягивает на голову. На этот раз его улыбка широка и ослепительна, и она застает меня врасплох. Сердце замирает.

Я удивленно смотрю на Этьена до тех пор, пока улыбка не сползает с его лица, сменяясь недоуменным взглядом.

На этот раз мой голос едва слышен:

– Пошли!

Глава девятнадцатая

– Вот оно! Таков мой план.

Сент-Клэр смотрит вслед за мной в сторону массивного купола. Фиолетово-серое небо, привычное для Парижа с приходом холодов, подавляет его, лишая купол золотистого сияния, но я все так же им очарована.

– Пантеон? – осторожно спрашивает Сент-Клэр.

– Знаешь, я здесь уже три месяца и до сих пор не знаю, что это такое.

Я выскакиваю на пешеходный переход прямо напротив гигантского здания.

Сент-Клэр пожимает плечами:

– Это Пантеон.

Я останавливаюсь, окинув его выразительным взглядом, но парень подталкивает меня вперед, чтобы я не попала под колеса голубого туристического автобуса.

– Ну конечно. Пантеон. И как я сама не догадалась?