Джош опирается на мое плечо и заглядывает в ноутбук: – Только мне кажется, что «УВИДИМСЯ» звучит как угроза?

– Нет. Это только кажется, – отвечаю я.

– Я думал, твой папа – писатель. Что это за «сфокусируйся» и «тонкий намек»?

– Мой отец постоянно использует клише. Сразу видно, что ты никогда не читал его романов. – Я делаю паузу. – Поверить не могу, что ему хватило наглости заявить, что он передаст Шонни мои наилучшие пожелания.

Джош с отвращением качает головой. На улице дождь, поэтому все выходные мы с друзьями просиживаем в холле. Никто об этом не упоминал, но, похоже, в Париже не меньше дождливых дней, чем в Лондоне. По словам Сент-Клэра, единственного, кто сегодня отсутствует, так оно и есть. Он отправился на какую-то фотовыставку в университет к Элли. На самом деле ему уже давно пора было вернуться.

Наверное, задержался. Как всегда.

Мер с Рашми свернулись на диванчике и читают заданную по литературе книгу «Бальзак и портниха-китаяночка». Я возвращаюсь к папиному письму.

Тонкий намек… На то что твоя жизнь – дерьмо.

Воспоминания этой недели – о том, как я сижу рядом с Сент-Клэром в темном кинотеатре, его нога касается моей и мы обмениваемся взглядами, – нахлынули на меня с новой силой, так же как и чувство стыда. Чем больше я думала о случившемся, тем больше убеждалась, что ничего не было.

Поскольку ничего и НЕ БЫЛО.

Когда мы вышли из кино, Рашми заявила:

– Конец слишком резкий. И ни одной хорошей сцены.

К тому моменту, как я закончила пламенную речь по защите фильма, мы уже были в общежитии. Я хотела поговорить с Сент-Клэром, убедиться, что в отношениях между нами что-то изменилось, но Мер заняла мое место, решив обнять его перед сном. И поскольку теперь объятия с Сент-Клэром для меня под запретом – иначе он услышит бешеный стук моего сердца, – мне пришлось топтаться позади.

Потом мы неуклюже помахали друг другу на прощание.

И я легла спать. Смущенная, как никогда.

Что произошло? Каким бы волнующим ни показался мне этот миг, я, должно быть, преувеличила его значение, потому что на следующий день за завтраком Сент-Клэр вел себя как обычно. Мы, как всегда, дружески поболтали. Кроме того, у него есть Элли. Он не нуждается во мне. Могу лишь предположить, что я спроецировала свои непонятные чувства к Тофу на Сент-Клэра…

Джош долго внимательно меня разглядывает. Но прежде, чем он успевает задать вопрос, я задаю свой:

– Как дела с домашней работой?

Наша команда по Ла Ви (уроки жизнеобеспечения) победила (и вовсе не благодаря мне), поэтому мы с Рашми заслуженно пропустили урок в пятницу, ну а Джош прогулял занятие с нами за компанию. В наказание его оставили после уроков и заставили делать несколько лишних страниц домашней работы.

– Уф… – Он плюхается на соседний стул и пролистывает свой альбом. – У меня есть дела получше.

– Но… разве у тебя не будет из-за этого неприятностей?

Я никогда не прогуливала уроки. Не понимаю, как можно вот так просто наплевать на учебу.

– Возможно. – Джош сгибает руку и морщится.

Я нахмуриваюсь:

– Что случилось?

– Кисть затекла, – объясняет он. – Из-за рисования. Все нормально, такое часто бывает.

Странно. Никогда раньше не задумывалась о муках художников.

– Ты очень талантлив. Это и есть то, чем ты хотел бы заниматься? Зарабатывать на жизнь?

– Я работаю над графическим романом.

– Правда? Здорово. – Я отодвигаю ноутбук в сторону. – И о чем он?

Джош хитро улыбается уголком рта:

– О парне, которому пришлось учиться со снобами в школе-интернате, потому что его родители не хотят его больше видеть.

Я фыркаю:

– Как знакомо. Кстати, кем работают твои родители?

– Мой папа политик. Разрабатывает предвыборную кампанию, чтобы его снова переизбрали. Я не общался с сенатором Уассирштейном с начала учебного года.

– Сенатором? Прямо-таки настоящим?

– Еще каким настоящим. К сожалению.

Ну вот опять. И о чем-таки думал мой отец? Отправил меня в школу, где учатся отпрыски американских сенаторов.

– Здесь у всех ужасные отцы? – спрашиваю я. – Это что, обязательное требование для поступления?

Джош кивает в сторону Рашми и Мер:

– У них нет. Но отец Сент-Клэра – особый случай.

– Я слышала. – Меня раздирает любопытство, и я понижаю голос: – Каков он?

Джош пожимает плечами:

– Просто урод. Держит Сент-Клэра и его мамочку на коротком поводке, а со всеми остальными само дружелюбие. Похоже, от этого только хуже.

Внезапно мое внимание привлекает странная фиолетово-красная вязаная шапочка, вплывающая в холл. Джош оборачивается, чтобы посмотреть, на что это я глазею. Мередит и Рашми отрываются от книг.

– О боже! – восклицает Рашми. – Он надел шапку.

– А мне нравится, – говорит Мер.

– Само собой, – замечает Джош.

Мередит бросает на него испепеляющий взгляд. Я поворачиваюсь, чтобы получше разглядеть шапку, и с удивлением обнаруживаю, что она прямо позади меня. Красуется на голове у Сент-Клэра.

– Значит, шапка вернулась, – говорит Рашми.

– Ага, – отвечает Сент-Клэр. – Я знал, что вы соскучились.

– У этой шапки есть какая-то история? – спрашиваю я.

– Только та, что его мать связала ее прошлой зимой, и на общем совете мы решили, что это самый отвратительный головной убор в Париже, – объясняет Рашми.

– Неужели? – Сент-Клэр снимает шапку и натягивает ее Рашми на голову. Две черные косички забавно торчат в стороны. – Ты в ней неотразима. Прямо очаровашка.

Рашми с воем стягивает шапку и приглаживает волосы. Сент-Клэр снова напяливает шапку на растрепанные волосы, и я уже готова согласиться с Мер. Шапка довольно милая. Сент-Клэр в ней похож на плюшевого мишку.

– Как выставка? – интересуется Мер.

Сент-Клэр пожимает плечами:

– Ничего выдающегося. А вы чем занимались?

– Анна поделилась с нами «тонким намеком» отца, – отвечает Джош.

Сент-Клэр корчит рожу:

– Не хотелось бы зачитывать это снова, спасибо.

Я захлопываю ноутбук.

– Если ты уже закончила, у меня для тебя кое-что есть, – говорит Сент-Клэр.

– Что? Кто, я?

– Помнишь, я обещал, что заставлю тебя перестать чувствовать себя американкой?

Я отвечаю с улыбкой:

– Ты сделал мне французский паспорт?

Я помнила эти слова, но думала, что Этьен забыл – все-таки разговор был несколько недель назад. Приятно, что он помнит.

– Лучше. Вчера пришло на почту. Идем, это в моей комнате.

С этой загадочной фразой Сент-Клэр прячет руки в карманы пальто и с важным видом направляется к лестнице.

Я запихиваю ноутбук в сумку, перекидываю ее через плечо и пожимаю плечами. Мер выглядит уязвленной, и меня посещает чувство вины. Но я ведь не краду у нее Сент-Клэра. Я тоже его друг. Мы проходим пять лестничных пролетов; шапка указывает мне дорогу. Мы доходим до нужного этажа, и Сент-Клэр ведет меня по коридору. Я возбуждена и взволнована. Никогда прежде не видела его комнату. Мы всегда встречаемся в холле или на моем этаже.

– Дом, милый дом.

Он достает цепочку для ключей с надписью «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско». По-видимому, очередной подарок от мамочки. На двери висит скетч – Сент-Клэр в шляпе Наполеона Бонапарта. Работа Джоша.

– Эй, 508! Ты никогда не упоминал, что твоя комната прямо над моей.

Сент-Клэр улыбается:

– Возможно, я не хотел выслушивать твои жалобы о том, что я громко топаю по ночам.

– Чувак, ты правда жутко топаешь.

– Знаю. Извини.

Он смеется и придерживает для меня дверь. Его комната аккуратней, чем я ожидала. Я всегда считала, что у парней отвратительные спальни – горы нестиранных боксерских трусов и потных маек, разобранные постели с простынями, которые не меняли несколько недель, постеры с пивными бутылками и девушками в неоновых бикини, пустые банки от содовой, мешки из-под чипсов, запчасти от игрушечных моделек самолетов и раскиданные видеоигры.

Так выглядит комната Мэтта, и я всегда испытывала к ней отвращение. В ней ничего не стоит усесться на пакет из-под соуса «Тако Бэл».

Но в комнате Сент-Клэра чисто. Кровать заправлена, а на полу одна маленькая кучка одежды. Никаких оборванных плакатов, лишь старинная карта мира над столом и две яркие картины маслом над кроватью. И книги. Никогда не видела столько книг в одной комнате. Они высятся вдоль стен, словно башни, – толстенные исторические тома, изодранные книги в мягкой обложке и… Оксфордский словарь английского языка. Прямо как у Бридж.

– Не могу поверить, что знаю двух ненормальных обладателей Оксфордского словаря.

– Да? И кто второй?

– Бридж. Боже! Неужели книги новые?

Корешки томов яркие и блестящие. Словарь Бридж лет на двадцать старше: книги уже изодрались и кое-где расклеились.

Сент-Клэр выглядит смущенным. Новый Оксфордский словарь стоит тысячу баксов, и, хотя мы еще ни разу не затрагивали эту тему, он знает, что я не могу транжирить деньги так же легко, как остальные наши однокурсники. Впрочем, об этом несложно догадаться, ведь каждый раз, когда мы куда-нибудь выбираемся поесть, я заказываю самые дешевые блюда. Может, отец и хотел дать мне прекрасное образование, но вопрос карманных расходов его явно не беспокоил. Я дважды просила отца увеличить еженедельное содержание, но он отказывал, заявив, что мне стоит уменьшить свои расходы. Что не так-то просто, поскольку средств было мало с самого начала.

– Как дела у Бридж с группой? – Сент-Клэр меняет тему. – Ее берут барабанщиком?

– Да, первая репетиция в эти выходные.

– Это ведь группа того парня… С бакенбардами, правильно?

Сент-Клэр знает, что его зовут Тоф. Просто пытается вывести меня из себя, но я не реагирую.

– Да. Так что там у тебя?

– Вот.

Сент-Клэр берет со стола пухлый желтый конверт и вручает мне. Желудок начинает отплясывать, как на дне рождения. Я вскрываю пакет. На пол падает маленький кусочек ткани. Канадский флаг.