Дениза с волнением слушала Поанти. Он передавал ее собственные мысли.

— Ну так что же? — спросила она.

— Видя себя здесь, среди этой спокойной природы, радуясь, что нахожусь вместе с вами, я чувствую неистовую охоту вернуться к людям, которым я служу, только для того, чтобы сказать им, что я не хочу больше им служить.

— О! Если вы это сделаете, как я буду счастлива! — вскричала Дениза.

— Я бедный дворянин, как я уже говорил вам, Дениза, но у меня в Дофинэ есть хижина немножко более этой.

— Для нас будет достаточно.

— Она окружена виноградником, в конце которого течет ручеек. Не можем ли мы быть счастливы там, как эти добрые люди здесь?

— Это был бы рай! — прошептала Дениза.

— Если вы хотите, мы можем пользоваться этим раем.

— Хочу ли!

— Я вернусь к моему посту, ждать того, который может освободить меня, и, исполнив эту обязанность, вернусь к вам, чтобы не расставаться с вами. Мы не вернемся в Париж, чтоб нас не узнали агенты кардинала, но я дам знать вашему отцу. Если он захочет поехать с нами, в моей хижине поместятся трое.

— О, батюшка захочет! — вскричала Дениза, и радость заблистала в ее глазах.

Когда настал час разлуки, молодые люди расстались почти без огорчения. Они надеялись увидеться скоро, с тем чтобы не расставаться никогда. Дениза проводила Поанти до лодки, в которой уже сидел рыбак. Наступила ночь, темнота покрывала реку. Когда Поанти доехал до берега, он увидел на острове тень, которая махала ему рукою в знак прощания.

В гостинице «Серебряный Голубь» не случилось ничего во время его отсутствия. Д’Арвиль еще не приезжал. Поанти лег и заснул, мечтая о Денизе. Она со своей стороны мечтала о нем.

На другое утро на рассвете топот лошадей, стук колес тяжелых карет разбудил обитателей гостиницы. Ни Поанти и ни один из его товарищей не решились посмотреть, откуда происходит этот шум. Но трактирщик скоро пришел сообщить Поанти полученное им сведение. Новая английская королева уезжала в это утро из Парижа в Кале. Ее провожал первый министр короля Карла I, герцог Букингем. Его величество Людовик XIII, королева Анна Австрийская, королева-мать, Мария Медичи, герцог Анжуйский и большая часть придворных провожали их до Амьена. Лошади и повозки, беспрерывно скакавшие по дороге; были гоффурьеры, отправлявшиеся приготовлять квартиры в Компьене, где их величества должны были ночевать. Поанти вовсе не ожидал этого известия, но тотчас понял, что скоро появится посланный д’Арвиля или сам д’Арвиль с последними инструкциями. Посланному д’Арвиля он ничего не мог сказать, но мог через него просить у д’Арвиля разговора, в котором хотел сообщить ему о своем намерении.

К одиннадцати часам показался королевский поезд. В карете Людовика XIII сидели герцог Анжуйский, его брат принц Кондэ и принц Конти, его кузены, маршал Бассомпьер и Лафорс. С королевой-матерью Марией Медичи сидели графиня де ла Флот, девица д’Отфор, и герцогиня де Комбалэ. Королева Анна Австрийская взяла с собой только нескольких фрейлин и старую графиню де Ланноа, свою первую статс-даму. Герцогиня де Шеврез, к великому сожалению ее государыни, сидела в карете королевы английской с маркизой Амбик и маркизой Гамильтон, двумя знатными английскими дамами. В карете герцога Букингема сидели французский посланник герцог де Шеврез, лорд Карлиль и лорд Голланд.

Свита всех этих благородных особ была достойна их звания. Людовик XIII взял своих мушкетеров, роту гвардейцев и роту шотландской гвардии, Букингем — свиту, сопровождавшую его из Англии во Францию и состоявшую из знатных вельмож, пажей, лакеев, всего более шестисот человек. Этот огромный поезд, начавшийся в одиннадцать часов, тянулся до трех.

Поанти, сначала удалившись со своими товарищами в самую отдаленную комнату гостиницы, не мог устоять от желания взглянуть самому. Он встал за окном, выходившим на дорогу; его поразило отсутствие поезда кардинала Ришелье. Такой проницательный человек, как Поанти, не мог долго оставаться обманутым тайной, которой окружили вверенную ему роль.

Присутствие герцогини де Шеврез, преданного друга королевы, во главе предприятия, которого его сделали начальником, и данное ему поручение наблюдать за безопасностью английского министра во время его ночных прогулок — все показало ему, что он обязан оберегать от кардинала любовь и тайные свидания Анны Австрийской с Букингемом. Отряд, которым он начальствовал, не имел другой обязанности, как бороться с отрядом более многочисленным подчиненных Лафейма. Это были две маленькие армии, назначенные сражаться одна против другой, пока герцог Букингем останется при французском дворе, одна на жалованье кардинала, другая на жалованье если не королевы, которая могла в случае надобности сделать вид, будто не знает ничего, то герцогини де Шеврез.

Велико было удивление Поанти, когда он увидел, что кардинал не участвует в этой поездке. Неужели он отказался мешать умыслам герцогини де Шеврез и любви королевы к Букингему? Неужели обязанность его, Поанти, кончалась в ту минуту, когда он сам намеревался отказаться от нее? Поанти недолго задавал себе эти вопросы. За парадными каретами, между мушкетерами и шотландской гвардией, ехало верхом бесчисленное множество дворян в сопровождении своих пажей. Проницательные глаза Поанти пробежали по этой движущейся толпе и узнали посреди нее там и сям знакомые физиономии поборников Лафейма и его самого. Кардинала или, лучше сказать, полководца тут не было, но солдаты были. Положение осталось то же. Впрочем, Поанти скоро не мог сохранять никакого сомнения на этот счет. К нему пришел трактирщик.

— Я вам принес известие, — сказал он. — Когда я стоял на пороге и смотрел на поезд его величества, какой-то человек подъехал ко мне и, не сходя с лошади, сказал: «Передайте тому, кто приехал к вам десятый, что он сейчас должен приготовиться к отъезду. В эту минуту к вам в конюшню введут десять лошадей; на каждой лежит полный костюм английского дворянина. Пусть он и товарищи его оденутся, садятся на лошадей и присоединятся по одному к свите герцога Букингема, в ту минуту, когда она проедет, что случится очень скоро. Нынешнюю ночь в Компьене, где будут ночевать, пусть он будет один через час после захода солнца на террасе замка, у окон левого флигеля. Он увидит там ту особу, у которой был однажды».

«Это герцогиня, — подумал Поанти. — Тем лучше; я самой ей скажу, что отказываюсь служить».

Трактирщик продолжал:

— Человек этот сказал правду. Я тотчас пошел в конюшню.

— Лошади были там?

— Все десять, прекрасные лошади. Воспользовались той минутой, когда я вышел на дорогу, и ввели их в заднюю калитку, отворяющуюся в поле.

«Нельзя терять ни минуты, — подумал Поанти, — я не могу вернуться сегодня вечером к Денизе, чтобы предупредить ее; но мой хозяин возьмется за это».

Он побежал к своим товарищам и передал им полученное приказание. Через несколько минут все были готовы и переодеты английскими дворянами. Хозяин караулил, когда проедет свита герцога, и, как только она появилась, прибежал дать знать. Поанти отвел его в сторону.

— Поручаю вам молодую девушку, которую мы отвезли на остров, — сказал он поспешно, — ей покровительствует герцогиня де Шеврез. Скажите ей, что я не мог сегодня сам навестить ее, что я еду на день, на два дня, не более. В ожидании моего возвращения поберегите ее и защитите.

— Будьте спокойны, — ответил трактирщик, — она там не подвергается никакой опасности.

— Да услышит вас Бог! — прошептал Поанти, вскакивая на лошадь.

Через несколько минут он присоединился к свите герцога и поехал но дороге в Компьен. В ту самую минуту рыбак острова Сен-Дени, возвращаясь с ловли, тащил за своей лодкой лодку по наружности пустую. Однако в этой лодке лежал человек, полубесчувственный-полумертвый, привязанный руками и ногами к нижней доске. Это был Пасро. Рыбак нашел эту лодку в траве на конце острова. Он увидел, что несчастный еще дышит, человеколюбие одержало верх над выгодами, он оставил свой невод и привез Пасро в свою хижину.

XIII

В комнату фрейлин влезает в окно женщина, и сам дьявол вмешивается в любовь королевы, чтобы вечно ей помешать


Хотя отправились в путь очень рано и везде были приготовлены сменные лошади, двор очень поздно приехал в Компьен, где должны были ночевать. Большие дороги, дурно содержимые, перерезанные глубокими рытвинами, не позволяли ехать скоро тяжелым каретам, позолоченные колеса которых тонули в земле каждую минуту.

Однако приехали, и тотчас свет заблистал во всех окнах замка. В гвардейской зале, прежде пустой и безмолвной, раздался воинский шум, и огонь затрещал в камине, где легко могла бы поместиться половина шотландской роты. По коридорам поспешно бегали офицеры, дамы, лакеи, двери шумно отворялись и затворялись, везде раздавались звонки. У дверей главных комнат поставили часовых.

В городе царствовало такое же шумное движение. В замке поместилась только половина благородных путешественников, остальные отправились в гостиницы, даже самые жалкие.

В это время Анна Австрийская помещалась в приготовленных для нее комнатах, выбор которых заранее озабочивал герцогиню де Шеврез. По ее распоряжению назначены были все комнаты. Обыкновенные апартаменты царствующей королевы были уступлены молодой супруге Карла I. Анна Австрийская на этот раз поместилась в конце левого флигеля замка диаметрально противоположного павильону, отведенному для Людовика XIII. Соседкой была королева-мать, Мария Медичи, подозрения которой, как герцогиня знала давно, было довольно трудно возбудить в любовных делах. Четыре фрейлины королевы должны были по этикету спать в гардеробной, смежной со спальней королевы. Эта гардеробная сообщалась с другой стороны с анфиладой комнат, которые церемониймейстер, преданный герцогине, объявил необитаемыми. Комнаты эти устанавливали легкое сообщение между покоями королевы и герцога Букингема. По милости этих промежуточных комнат, английский министр, по-видимому, поместился очень далеко от королевы, но мог дойти до ее спальни, не подвергаясь подозрению. Для этого, однако, было необходимо, чтобы фрейлины, ночевавшие в гардеробной, были верны и скромны. Но герцогиня де Шеврез была слишком искусна, чтобы не подчинить себе этих опасных свидетельниц, которых она не могла удалить, не возбудив подозрений старой графини де Ланноа, статс-дамы, преданной кардиналу. Не доверяя им вполне, она обещала каждой блистательного мужа, перспективу более лестную для этих молодых девиц, чем всякая другая награда.