— Свободен!

— Он был свободен сегодня утром до рассвета.

— Ах, какое приятное известие! — сказала герцогиня со вздохом облегчения.

— Его непродолжительный плен, — продолжал д’Арвиль, — будет иметь счастливый результат — заставит его еще более остерегаться хитростей кардинала. Обожжешься на молоке, будешь дуть на воду. Я думаю, что барон де Поанти не попадется больше в руки, из которых ускользнул.

— Да, вероятно. А теперь, вместо того чтобы отступать, как я боялась, мы можем идти вперед. Как идут дела у вас, д’Арвиль?

— Все кончено вчера вечером.

— Стало быть, Ришелье получил шах и мат! — вскричала герцогиня де Шеврез с детской радостью. — Он не будет в состоянии отразить удар, которого совсем не ожидает.

Она отпустила д’Арвиля с улыбкой признательности за приятное известие, которое он принес.

Приехала Анна Австрийская. Герцогиня приняла ее на крыльце и успела шепнуть:

— Все идет хорошо!

Анна Австрийская, отправляясь в отель Шеврез, надеялась найти там более свободы, чем в Лувре; по крайней мере, она хотела удостовериться, имеет ли возможность кардинал и там, как в Лувре, окружать ее шпионами. Едва она приказала заложить карету, как статс-дамы, преданные Ришелье, поспешно окружили ее, так что ей невозможно было освободиться от них, не выказав своих тайных намерений. С этой минуты Анна Австрийская была убеждена, что вторая попытка будет иметь участь первой. Однако она предположила еще не все. Не прошло и пяти минут, как герцогиня ввела в гостиную Букингема, который, как известно читателям, жил у нее; дворянин, служивший у кардинала, явился предупредить герцога, что его преосвященство сейчас отправляется к нему для весьма важной конференции. Отказаться было нельзя. Букингем принужден был извиниться и ушел принять Ришелье. Анна Австрийская, раздосадованная и во второй раз обманутая в своих надеждах, поспешно вернулась в Лувр вместе со своей фавориткой.

— Ну, герцогиня, — сказала она с горечью, — была ли я права, когда старалась убедить вас, что сам Господь не позволяет мне идти по этому новому пути? Посмотрите, не все ли, даже случай, сговорилось против этих желаний, которых мне не следует иметь, как бы для того, чтобы принудить меня сознать мое преступление.

— Неужели вы думаете, что случай собрал около вас шпионов, когда вы вздумали отправиться в отель Шеврез? — спросила герцогиня.

— Нет, — ответила королева, — я знаю, кем я окружена. Знаю, что все вокруг кроме тебя, Мария, твари, преданные моему жестокому врагу. Но каким образом объяснить иначе, чем случайностью, внезапное известие о приезде Ришелье, вздумавшего говорить с герцогом о важных делах?

Герцогиня только улыбнулась.

— Случай сделался бы очень богат, если бы на его счет записывали все хитрости, все вероломство, какое может родиться в уме кардинала.

— Как! Ты предполагаешь?

— Я не предполагаю, а знаю наверно, что Ришелье, не довольствуясь глазами аргуса, подстерегающими вас, захотел еще, для большей безопасности, тотчас удалить от вас герцога.

— Но как он мог узнать так скоро, что я поехала к тебе? Как он успел послать и прискакать сам?

— Как? Очень просто. Как только вы приказали заложить карету, нарочный ускакал в Люксембург. У служителей Ришелье лошади скачут очень быстро. Другой нарочный, а может быть, и тот самый, прискакал из Люксембурга в отель Шеврез. А важное дело, которое кардинал хотел сообщить английскому посланнику, это, конечно, вздор, но в политике легко приписывать большую важность самым ничтожным вещам.

— О! У этого человека демонская гениальность, — сказала королева.

— А у меня женское коварство, — возразила герцогиня, лукаво кивнув головою, — осмелюсь вам повторить то, что я говорила сейчас, моя прекрасная государыня: нечего отчаиваться; напротив, все идет хорошо.

— Как ты осмеливаешься опять говорить это? — сказала Анна Австрийская тоном упрека.

— Все идет хорошо, потому что я предвидела, что кардинал найдет средство не допустить вас видеть герцога Букингема ни одной минуты наедине, и, следовательно, я поняла его игру, а он не может понять моей.

— Какое же преимущество это нам дает?

— Преимущество победить кардинала его собственным оружием. Послушайте, ваше величество, вчерашний праздник ужасно вас утомил.

— Нет, — сказала королева.

— Вам нужен отдых.

— Уверяю вас, герцогиня, что я не чувствую никакой усталости.

— А отдых вы можете найти только в уединенном убежище.

— Что ты говоришь?

— То есть в том, которое вы выстроили нарочно для того, чтобы отдыхать, когда вас утомит придворный шум.

— Валь де Грас? — спросила с удивлением Анна Австрийская.

— Именно; вам надо сейчас же уехать в Валь де Грас.

— Я вас не понимаю, герцогиня. Действуя таким образом, мы избавим кардинала от труда держать около меня шпионов, потому что, наверно, в Валь де Грасе герцог Букингем не может до меня добраться.

Тонкая улыбка не сходила с губ герцогини де Шеврез.

— Ты не отвечаешь мне, Мария? — спросила королева с возрастающей досадой.

— Я умоляю ваше величество простить мне и не расспрашивать меня, — сказала герцогиня, — попросите только у короля позволения удалиться в Валь де Грас.

— О, Мария, Мария! Тебе пришла какая-нибудь мысль, которая меня пугает, — вскричала Анна Австрийская с радостью, смешанной с испугом.

— Э! Любезная государыня, если бы ко мне не приходили мысли, когда я одна против всех окружающих вас врагов, то к чему годилась бы я?

Через несколько минут Анна Австрийская прошла через весь Лувр в оружейный кабинет, обычное местопребывание ее августейшего супруга; но кардинал поспел туда прежде нее. Уже минут десять искусный прелат находился наедине с Людовиком XIII. Разговор, которого он потребовал в отеле Шеврез от герцога Букингема, может быть, и шел о предметах важных, но продолжался недолго. Ришелье подошел к королю с веселым лицом. Снова поблагодарив его величество за сделанную ему честь, он распространился об успехе, произведенном красотой, изяществом, грациозностью королевы. Потом постепенно заставил угадать ревнивого монарха, как Букингем ухаживал за Анной Австрийской. Отдав справедливость исполненному достоинства обращению ее величества с ее блистательным поклонником и почтительному обращению восторженного английского посланника с королевой, он успел пробудить в душе, всегда доступной подозрению, дурно усыпленную ревность. Людовик XIII обещал себе, не выражаясь вслух, наблюдать с этого дня за посещениями, которые он не мог запретить знатному английскому вельможе делать королеве французской. Ришелье достиг своей цели: Анна Австрийская находилась под двойным надзором, его и короля.

В эту минуту королева вошла в оружейный кабинет. При виде кардинала и смиренных его поклонов она не могла удержаться от жеста отвращения, которое не могло укрыться от проницательных глаз кардинала. Он побледнел от ярости. Отвращение Анны Австрийской, которое до сих пор он только подозревал, обнаружилось теперь ясно.

Людовик XIII, нахмурив по обыкновению свои черные брови, принял королеву с ледяной холодностью. Анна давно уже привыкла к такому обращению; она не удивилась. Не глядя на Ришелье, словно его тут и не было, она стала просить у короля позволения отправиться на некоторое время в Валь де Грас. Услышав эту неожиданную просьбу, Ришелье улыбнулся с торжеством. Стало быть, Анна Австрийская признавала, что она побеждена. Перед непреодолимыми затруднениями оказаться хоть на одну секунду с глазу на глаз с герцогом Букингемом она отказывалась от этого сама, потому что просить позволения заключиться в Валь де Грасе, почти как в тюрьме, монастыре, куда ни один мужчина, кроме короля, не мог войти, значило смириться.

Первым движением Людовика XIII было отказать, но не потому, что он рассуждал иначе, чем его министр: он не рассуждал вовсе. Он просто повиновался той потребности к противоречию, которая составляла основание его тревожного и подозрительного характера, злому удовольствию инстинктивно сопротивляться всему, что могло быть предметом удовольствия для королевы. Пылкий взгляд кардинала остановил его, когда он хотел произнести отказ.

— Государь, — сказал Ришелье с притворным смирением, за которым он скрывал самую свирепую гордость, — если вы, ваше величество, позволите мне возвысить мой слабый голос в таком обстоятельстве, где мне не следовало бы дозволять подавать совет, я осмелюсь заметить вам, что просьба ее величества королевы достойна ее высокой добродетели. Легко понять, что ее величество желает удалиться на некоторое время от шума, который производит около нее толпа дворян, приехавших из Англии с первым министром короля Карла I. Празднества скоро утомляют, когда повторяются беспрестанно. Святое убежище, где можно, отделив свои мысли от света, перенести их к Богу, становится потребностью для души искренно религиозной.

— Благодарю, — сказала королева с надменностью, исполненной иронии, — я не сумела бы сказать так красноречиво.

Ришелье поклонился, как бы глубоко польщенный комплиментом.

— Хорошо, — сухо сказал Людовик XIII, — поступайте как хотите. Отдохновение несколько дней может быть вам полезно.

Анна Австрийская поклонилась королю, бросила презрительный взгляд на Ришелье и ушла. Чрез час она уехала в Валь де Грас, исполненная доверия к герцогине де Шеврез; она ехала или, лучше сказать, позволяла себя везти, с закрытыми глазами.

VII

Здесь доказывается еще раз, что тот, кто идет стричь, сам возвращается остриженным, а достойный Лафейма находит на лбу одного из своих умерших подчиненных печать капитана Десять


Ришелье вышел из кабинета короля совершенно успокоенный внезапным намерением Анны Австрийской удалиться в Валь де Грас. Следовательно, ему нечего было много заниматься ее поступками; что ни делала бы она там, кардинала это мало интересовало. Букингем не мог приблизиться к ней; для Ришелье все заключалось в этом. Но вернувшись в Люксембург, он забыл или, может быть, не счел нужным изменить приказание, отданное Лафейма. Приказание это так приходилось по вкусу наемному убийце, что он не мог о нем забыть. Притом Лафейма, чтобы исполнить с усердием приказание кардинала, имел личную причину. Интендантство в Шампани, честолюбивая мечта, лелеемая им давно, было обещано ему самим кардиналом в награду за его подвиги.