— Это вам.

Все протянули руки и взяли пистоли.

— А теперь? — спросили они.

— Теперь, — ответил Поанти, — я ничего не могу сказать вам, потому что сам ничего не знаю. Но нынешней ночью мне отдадут приказания, и завтра я передам их вам.

— Итак, до завтра?

— Вы можете делать что хотите, только нельзя выходить из этой комнаты. Пейте, играйте, пойте или спите, ожидая меня.

— А вы уходите, капитан?

— Да, на два, а может быть, и на четыре часа, а может быть, и на всю ночь. Не беспокойтесь обо мне. Завтра утром вы найдете меня среди вас.

Поанти взял шляпу, надел портупею, прижал пружину и вышел, оставив своих товарищей в тюрьме и так же заинтересованных, как и он.

— Что все это значит? — спрашивал он себя, отправляясь снова на Новый мост, где должен был ждать у Самаритянки. — Что хотят сделать из этих девяти живых шпаг? К какому ужасному делу предназначают их? Девять человек на щедром жалованье, следовательно, преданных, решительных, смелых, выбранных между самыми храбрыми удальцами в девяти провинциях, и под моим начальством, составляют страшную силу, способную успеть в самом трудном предприятии. Если мы захотим, мы похитим короля и кардинала в придачу. Разве этого хотят от нас? Впрочем, я сейчас узнаю.

XVI

Самаритянка укрывает две пары влюбленных


Десять часов еще не пробило, когда молодой человек пришел к резервуару, сделанному сто лет тому назад для того, чтобы снабжать водою парижан. В группе этого резервуара красовалась фигура Самаритянки с большими часами на фронтоне, стоявшая у входа на мост. Поанти мог бы вообразить, что он один, но не прошло и двух минут, когда глаза его, привыкнув к темноте, увидели в глубине, образуемой резервуаром, чету влюбленных, которые, занятые самым оживленным разговором, не приметили его прихода. Молодой человек был, судя по костюму, приказчиком из лавки, а подруга его — девушка в деревенском костюме. Поанти, не чувствовавший ни малейшего желания иметь свидетелей того, что могло произойти в этом месте, решился громко кашлянуть. Изумленные и испуганные, голубки улетели не оглянувшись, чтобы приняться в более безопасном месте за свой разговор, так неудачно прерванный. Поанти остался один, как и желал, но, увидев побег бедных влюбленных, которых он так злобно испугал, он почувствовал угрызение совести. Справедливость требует сказать, что это угрызение происходило из чистого эгоизма, так что его нечего ставить в заслугу молодому человеку. Это только напомнило ему Денизу, которую он не видел уже два дня. Когда мы говорим, что это напомнило ему Денизу, мы не хотим этим сказать, что Поанти забыл хорошенькую дочь вальдеграсского садовника; напротив, он искренно любил Денизу, но занятый, как мы видели, новыми делами, он мог только изредка и издали уделять мысли своей возлюбленной.

В ту минуту, когда последний, десятый удар пробил на часах, находившихся над головой его, из-за угла моста вдруг выехала карета и остановилась пред бароном. Он стоял в тени и имел время при свете жалкого фонаря рассмотреть эту карету. Она была темного цвета, без украшений, без позолоты и фонарей. Дверцы были плотно закрыты. На кучере был большой плащ и шляпа с широкими полями, спускавшимися почти на глаза. Карета была запряжена парой великолепных лошадей, которых Поанти, как знаток, оценил по достоинству. Вся наружность этой кареты показывала тайну, но также богатство и знатность владельца. Как только карета остановилась, дверца с противоположной стороны молодого человека отворилась и на землю выпрыгнула женщина. В ту же минуту карета повернулась, ускакала и снова остановилась на конце моста. Когда женщина подошла к барону, он вскрикнул от удивления и бросился к ней.

— Дениза!

Дениза с испугом остановилась. Она вовсе не ожидала, чтобы кто-нибудь мог произнести ее имя в этот час и в этом месте, так что ее первое впечатление было скорее страх, чем удивление. Но когда она узнала того, кто ее назвал, страх исчез, зато удивление сделалось сильнее.

— Это вы! — вскричала она. — Вы здесь, барон де Поанти! Что вы здесь делаете?

Она совсем забыла в эту минуту, какая причина привела ее сюда. Молодой человек напомнил ей это, спросив в свою очередь:

— А вы сами, Дениза, зачем приехали сюда?

— Говорите прежде вы, — нетерпеливо ответила Дениза, — я посмотрю потом, должна ли вам отвечать.

— Мне кажется, Дениза, что, напротив, вы должны говорить прежде, — возразил Поанти с такой же живостью, — потому что мое присутствие здесь кажется легче объяснить, чем ваше.

— Особенно в таком щегольском костюме, в каком я не видала вас никогда.

— Перемена моего костюма, — отвечал Поанти, — должна казаться вам не так необыкновенна, как ваше появление для меня на Новом мосту в десять часов вечера за два лье от Валь де Граса и в карете.

— Ах! — вскричала Дениза, заливаясь слезами. — Я очень несчастна.

Поанти, как всякий мужчина в подобном положении, был немедленно побежден.

— Дениза! — вскричал он. — Клянусь вам, что вы напрасно подозреваете меня. Не плачьте, я все вам расскажу, все, что могу рассказать. Пойдемте.

Он потащил ее к Самаритянке.

— Дениза, — продолжал он, сжимая обе ее руки, — мое присутствие здесь есть следствие предприятия, в которое я поступил. Я получил приказание явиться сюда. За мной должна приехать женщина в карете. Когда я вас увидал, прежде чем узнал, я думал, что вы именно та женщина, которую я жду; но, узнав вас, Дениза, я оставил эту мысль.

— Боже мой! — сказала молодая девушка, как бы пораженная внезапной мыслью.

— Что с вами?

— Возможно ли! Нет, я с ума сошла! Это невозможно.

— Что такое?

— Вы ждали женщину в карете?

— Да.

— Вам было отдано приказание?

— Да.

— Знаете ли вы кем?

— Я знаю, кто мне отдал это приказание, но не знаю от кого.

— И ничего не подозреваете?

— Ничего. Ах! Однако я знаю еще, что это дама, и дама знатная.

— Стало быть, это вы?

— Дениза, я, кажется, вас понимаю, но когда так, объясните мне, сделайте милость, каким образом вас прислали ко мне?

— Подождите. Откуда вы?

— Ах! Да. Пароль. Я из Гренобля.

— Это вы! — вскричала Дениза, вне себя от изумления. — Это вы!

— Вы приехали за мной?

— Да.

— От кого?

— Мне запретили вам говорить, но вам не запрещено угадать.

— Как же вы хотите, чтобы я угадал эту загадку?

— Постарайтесь. Говорить я не хочу, но мне хотелось бы, чтобы вы угадали, потому что, — прибавила Дениза тоном кроткого упрека, — вы меня подозревали неизвестно в каком преступлении, увидев здесь, а если вы угадаете имя той, которая меня прислала, одно это имя будет для меня оправданием.

— А! — сказал Поанти, ударив себя по лбу с радостью. — Я, кажется, угадал!

— Скажите.

— Я слышал от вас вчера ее имя. Вы говорили, что хотите отдать себя под ее покровительство, чтобы избавиться от преследований Пасро.

— Это правда.

— Герцогиня де Шеврез!

— Именно.

— Герцогиня де Шеврез! — повторил молодой человек.

Это имя было для него открытием и для прошлого, и для будущего. Имя герцогини де Шеврез было тогда так же известно, как и имя самого кардинала. Поанти, хотя и провинциал, слышал его несколько раз. Он знал все могущество этой молодой и обольстительной женщины; он знал ее дружбу и ее ненависть, знал, что она преданный друг королевы и враг если не явный, то, по крайней мере, тайный, кардинала. Он знал историю ее блистательной красоты, ее бесчисленных побед; он понял тотчас то, что так удивляло его накануне, почти царскую щедрость, с которой она заплатила ему и его товарищам за услуги, которые они не могли еще ей оказать, и ловкость, с какою были приготовлены заранее тайные пружины, которые должны были двигать предприятие, главою которого она была. Дениза, может быть, угадала все, что происходило в эту минуту в его уме. Она отдернула от него свои руки, которые с начала разговора он держал в своих руках, и пристально посмотрела на него.

— Барон де Поанти, — сказала она ему серьезным тоном, — для вас я почти изменила моей благодетельнице. Она взяла с меня обещание не говорить вам, кто она, и если я не сказала вам ее имени, то я сделала все, чтобы вы угадали его. Я сделала дурной поступок и предпочла бы умереть сейчас, чем бояться, что когда-нибудь та, которой я изменила, может упрекнуть меня в том. Поклянитесь мне вашей честью и словом дворянина, что вы забудете все, что я позволила вам угадать, прежде чем мы отправимся к герцогине, и что ни случилось бы, она не узнает никогда, что вы ее знаете, если сама не скажет, кто она.

— Клянусь вам, Дениза, — ответил Поанти искренно.

— Честное слово?

— Да!

— Возьмите же мою руку и пойдемте.

Поанти взял под руку Денизу и спросил:

— Куда мы идем?

— К карете, которая нас ждет.

— Поедемте.

Не сделали они и двух шагов, как Дениза остановилась.

— Я забыла самое главное приказание, которое мне повторили два раза и исполнение которого очень важно.

— Какое?

— Вам надо завязать глаза. Вы не должны узнать, куда я вас веду.

— Это правда. Делайте со мною что хотите, Дениза.

Дениза вынула из кармана шелковый платок и завязала ему глаза. Потом сказала тихим голосом, опять взяв барона за руку:

— Теперь позвольте себя вести и делайте вид, будто не знаете меня. Пусть кучер не слышит ни слова.

— Я буду нем, Дениза.

Они отправились в путь и сделали несколько шагов. Поанти скоро приметил, что шаги молодой девушки сделались медленнее. Она скоро совсем остановилась.