— А! — сказал Ришелье. — Нищий был ранен в правую руку? Очень хорошо.

— Да, — отвечал Пасро, — и поэтому его можно будет узнать.

— Далее? — сказал Ришелье.

— Когда я увидел, что они направляются к дому Денизы, я понял, что они хотят убежать через сад, и, так как не мог сделать ничего лучше, я захотел, по крайней мере, напасть на их следы и узнать, куда они убегут.

— Недурно, — сказал кардинал с довольным видом.

Пасро раздулся как павлин, приготовляющийся распустить хвост.

— Я обошел стены сада и, так как надеялся, поспел вовремя, чтобы увидеть их выходящими из ворот монастыря. Они дошли до берега и отправились по направлению к Иври. Чтобы не терять их из вида, я переехал реку, и, идя по другому берегу в одном направлении с ними, я мог приметить все их движения. Нищий вынул из кармана вещь, которую передал своему товарищу.

— Какая это была вещь? Вы ее видели?

— Мешок с деньгами. У меня хорошие глаза. Я видел.

— Далее?

— Они переехали реку в рыбачьей лодке, и, прежде чем пристали к берегу, нищий отдал еще вещь барону де Поанти. И эту я также видел. Это был ключ.

— Ключ?

— Большой ключ от большого замка, как бы от двери дома.

— Может быть, придется найти замок, который отпирает этот ключ, — сказал Ришелье. — Продолжайте, друг мой.

— Выйдя на берег, они сделали вид, будто не знают друг друга. Нищий прошел вперед на тридцать шагов, а барон де Поанти пошел позади. Ночь почти настала. Я следовал за ними по шуму их шагов, перелезая через стены, но не терял их из вида. Я разорвал себе платье, расцарапал кожу, но не обращал на это внимания. На Гревской площади нищий, за которым его товарищ все следовал как тень, вдруг вошел в небольшие улицы этого квартала и начал вертеться в разные стороны, как будто хотел заставить потерять свои следы. Но я их не потерял.

— Очень хорошо, — сказал Ришелье, снова оставшись доволен.

— Чрез полчаса разных поворотов они дошли наконец до улицы Сент-Онорэ. Пред Лувром была большая толпа. Там ожидали выезда английского посланника, которого принимал король. Я находился в двадцати шагах от двух человек, за которыми следил так давно. Вдруг нищий бросился в толпу. Я потерял его из вида. Я взглянул на барона де Поанти, но он также исчез.

— Вы их потеряли? — спросил обманутый в ожидании кардинал.

— Потерял, — ответил Пасро с холодным бешенством. — Но выслушайте мена до конца, и вы увидите, что я потерял не все.

— Говорите же.

— Толкаясь в толпе не знаю сколько времени, — продолжал Пасро, — я очутился в той стороне, откуда пришел, то есть на улице Сент-Онорэ. Все люди, окружавшие меня, следовали за свитой посланника, выехавшего из Лувра, до отеля, в котором он остановился. Когда карета въехала в ворота, толпа разошлась. Я увидел тогда, что нахожусь на улице Сен-Томас, напротив отеля Шеврез.

Кардинал превратился в слух.

— Я хотел уйти, когда, обернувшись, увидел в двух шагах от себя нищего, которого потерял пред Лувром. Он вкладывал ключ в замок маленькой двери. Дверь отворилась, он вошел и исчез.

— Какому дому принадлежала эта дверь? — с жадным любопытством спросил кардинал.

— Отелю Шеврез. Это первая дверь в стене, со стороны Лувра; должно быть, дверь черной лестницы, потому что снаружи нет молотка.

Ришелье узнал дверь, в которую его самого ввели к герцогине в тот вечер, когда начинается этот рассказ. Дверь эта прямо вела в комнаты герцогини де Шеврез. Стало быть, человек, переодетый нищим и имевший ключ от этой двери, мог быть только коротким знакомым герцогини. Но у герцогини было очень много коротких знакомых. Который же был это? Ришелье подумал с минуту, потом, приподняв опущенную голову, спросил клерка:

— Во все время, когда эти люди шли до Лувра, не приметили ли вы, что они разменялись каким-нибудь знаком?

— Не приметил, — ответил Пасро.

— Они не говорили между собой?

— Нет.

— И вы уверены, что в отель Шеврез вошел только один?

— Совершенно уверен. Высокий нищий вкладывал ключ в замок, когда я его приметил, а барона с ним не было.

Кардинал молчал несколько секунд.

— Итак, — продолжал он, возвращаясь снова к предмету, по-видимому имевшему в глазах его чрезвычайную важность, — итак, друг мой, во все время, которое вы следовали за ними, ничего в их движениях и в их жестах не возбудило вашего внимания?

Пасро опять подумал и повторил:

— Нет.

— Припомните хорошенько, — настаивал Ришелье.

Пасро отрицательно покачал своей толстой головой. Ришелье сделал знак, выражавший сожаление. Очевидно, он искал нить, которая могла бы руководить его сквозь лабиринт идей, а нити этой не оказалось там, где он надеялся ее найти. Но почти тотчас клерк вскрикнул от радости.

— Что такое? — спросил Ришелье.

— Вспомнил! Вспомнил! — вскричал Пасро.

— А!

— Да, на одной улице человек, вошедший в отель Шеврез, уронил носовой платок, а Поанти, который шел сзади, поднял его.

— А! А! — сказал Ришелье. — И вы помните, на какой улице было это?

— На улице Этюв, — ответил Пасро, подумав несколько секунд.

— Прекрасно! Ну, мой милый, — продолжал Ришелье, — этот носовой платок, оброненный и поднятый, был не что иное, как знак, условленный заранее между этими двумя людьми. Один, тот, который вошел в отель Шеврез, вел другого, который, приехав недавно, заблудился бы один на парижских улицах. Он отдал ему ключ и должен был показать замок. Платок этот был обронен не нечаянно; он упал напротив двери, которую отворяет этот ключ.

Пасро ударил себя в лоб с бешеным гневом. Слова кардинала, которые он выслушал с безграничным восторгом, вдруг объяснили ему все.

— Какой я дурак! — сказал он.

— Нет, друг мой, — бесстрастно возразил Ришелье, — вы не дурак, вы только молоды, и этот недостаток исчезнет по мере того, как вы будете становиться старше. Вы сегодня доказали ваш ум и качество еще более редкое — настойчивость. И от вас зависит, чтобы я поставил вам это в большую заслугу.

— Я готов. Что я должен сделать?

— Продолжать или, лучше сказать, дополнить то, что начали.

— Я только этого и желаю.

— То есть найти тот дом, от которого ключ был отдан барону де Поанти.

— Как же это сделать?

— Искать.

Клерк почесал себе лоб.

— Это может быть не совсем невозможно, — сказал он, — улица Этюв не очень длинна. Воротившись туда днем и припомнив шаг за шагом, на каком расстоянии находился я от угла улицы, когда барон наклонился и поднял носовой платок, может быть, я и успею.

— Это ваше дело. Найдите дом, где должен скрываться барон, и я дам вам двести пистолей.

— Я даром найду, — отвечал Пасро, из глаз которого сверкнула мрачная молния, — когда я говорю «даром», — продолжал он, — я лгу, но я найду его с радостью, не имея надежды на другую награду, кроме той, чтобы был повешен человек, лишивший меня любви Денизы.

— От вас зависит доставить себе это удовольствие и присоединить к нему две тысячи ливров. Ищите и найдите, а когда найдете, придите мне сказать.

— Вам?

— Мне, если я в этот день буду расположен вас принять, а если не можете видеть меня, спросите де Кавоа, капитана моих гвардейцев. Ему будут отданы приказания на этот счет.

— Благодарю.

— Воротимся теперь к человеку, который сегодня вечером вошел в отель Шеврез. Почему вы думаете, что его нищенское платье было переодеваньем и что он не настоящий нищий?

— О! Это видно, — отвечал Пасро.

— Вы узнаете его, если встретите в его настоящем костюме?

— Я думаю.

— Почему вы это думаете?

Пасро позволил себе улыбнуться.

— Все равно, в какое платье одет человек, в каждом человеке есть что-то, отличающее его от всех других и, следовательно, изменяющее ему. Тот, чьего лица я видеть не мог, так как оно было закрыто большими полями шляпы и длинной белой бородой, имеет в плечах и в движениях руки что-то такое, по чему я его узнаю теперь с первого взгляда среди тысячи. Весь вопрос состоит в том, чтобы встретить его, а может быть, я не встречусь с ним никогда.

— Я дам вам способ встретиться с ним, — сказал Ришелье. — Завтра здесь, в Люксембурге, будет большой праздник, который король и королева удостоят своим присутствием. На этом празднике соберутся все придворные. Если этот человек, как я предполагаю, знакомый герцогини де Шеврез, он будет там. Завтра придите и спросите аббата де Боаробера. Он введет вас в залы.

Пасро, подумав, какую фигуру представит он среди всей этой знати, не мог не вскрикнуть:

— Я, ваше преосвященство?

Ришелье понял его:

— Боаробер достанет вам все необходимое. Когда вы узнаете того, кого вам поручено искать, пройдите мимо меня и, чтобы привлечь мое внимание, поднесите руку к правому уху, потом встаньте позади него. Остальное касается меня.

— Хорошо, — сказал Пасро, не смевший возражать.

До сих пор Ришелье сохранял тон, принятый им вначале, тон благосклонный, внушительный. Пасро, сначала изумленный, мало-помалу привык к этому тону и наконец нашел, что его преосвященство, который, как говорили, был так страшен и так грозен, самый добрейший и самый сговорчивый из людей. Но когда, произнеся последние слова, он осмелился поднять на кардинала свои хитрые глаза, он невольно задрожал при виде нового выражения на лице кардинала. Его мрачный, холодный взгляд, острый как сталь, был устремлен на него, и жесткая саркастическая улыбка сжала углы его тонких губ под жесткими усами. Кардинал, влача медленно за собою свою длинную красную рясу, подошел к клерку медленными шагами и дотронулся до его плеча кончиком своего протянутого пальца.