Ей было трудно находить общий язык с англичанами. Они казались ей чопорными и напыщенными. А чего стоила их абсурдная табель о рангах! Происхождение здесь ценилось значительно выше, чем ум, доброта и благородство характера. Коль скоро человек не мог проследить свою родословную со времен Вильгельма Завоевателя, его не спасали ни богатство, ни мудрость. Ей встречались здесь безнадежные глупцы, которых в ее стране стали бы презирать или, в лучшем случае, добродушно высмеяли. Но они обладали высоким титулом, а потому их непростительную глупость снисходительно принимали за эксцентричность, невозможную грубость — за чувство собственного достоинства, а невоздержанность старались просто не замечать. Более того, они смотрели сверху вниз на всех, кто не мог похвалиться знатными предками, и были искренне уверены в своем превосходстве, а это казалось Саре особенно недостойным.

Лорд Каслри, у которого они гостили, был не так уж плох; он ей определенно нравился. Конечно, он пригласил их к себе потому, что его обязывало положение; но он сам повел ее к столу и сидел возле нее за обедом, уделяя равное внимание ей и надменной даме слева, представив ее Саре как маркизу.

Она уже успела привыкнуть здесь к таким обедам, утомительно долгим, чинным и церемонным. А ведь сегодня, как уверял ее лорд Каслри, был приватный вечер, а вовсе не официальный прием! Нескончаемо длинный стол, сверкающие белизной скатерти и салфетки, блеск столового серебра и блеск драгоценностей, сдержанный ровный гул вежливых застольных бесед, сияние свечей и аккуратный ряд ливрейных лакеев, выстроившихся за спинами обедающих, — Сара и вообразить себе этого не могла, пока не увидела собственными глазами. Сара подумала вдруг, что эти люди собрались сюда не для того, чтобы развлечься и вкусно поесть, а участвовали в задуманном неизвестно кем дурацком представлении; пресыщенность и скука, написанные на большинстве лиц, как будто подтверждали ее предположение.

Обед все тянулся и тянулся, и она вздохнула с облегчением, когда дамы наконец поднялись и оставили мужчин с их портвейном и сигарами; хотя, честно говоря, английские дамы нравились ей даже меньше, чем английские мужчины. Впрочем, к их облеченным в безупречно вежливую форму колкостям она успела привыкнуть, как и к обедам, а сегодня к тому же ее спасла хозяйка дома: эта доброжелательная леди занимала Сару каким-то незначительным разговором, пока в гостиную не внесли поднос с чаем, возвестивший о приходе мужчин.

Вот тогда-то Сара испытала сильнейшее потрясение в своей жизни. Отнюдь не последней причиной ее нежелания ехать в Англию было опасение повстречать вновь капитана Чарльза Эшборна — после всего того, что легло между ними. Она презирала себя за слабость и испытала облегчение, не встретив здесь до сих пор не только самого капитана, но даже и кого-нибудь, кто знал бы его. Быть может, он погиб в одном из сражений, ведь война унесла жизни многих ее друзей и знакомых? Эта мысль страшно ее терзала, и она ругала себя за то, что вообще думает о нем.

Потому что, если он и жив, он, вероятнее всего, и думать о ней забыл. Она давно поняла, что в его памяти не сохранилась неделя, проведенная ими у Тигвудов; неделя, имевшая столь горькие последствия. Так что теперь она больше всего боялась, как бы память к нему не вернулась: это вызовет множество совершенно не нужных ей осложнений.

Увидев, как он спокойно входит в комнату, она буквально остолбенела, как и он незадолго до того, но по совсем другой причине. У нее перехватило дыхание, сердце забилось с неистовой силой, в ушах стоял такой звон, что она перестала слышать слова своей собеседницы. Щеки ее предательски покраснели. Она должна, должна овладеть собой, и немедленно!

К счастью, он еще не заметил ее, хотя быстро обводил комнату взглядом, явно ища кого-то. Ей хватило времени прийти в себя и прикинуться, будто она его не видит. Вместо привычного ей мундира на нем был изысканный вечерний костюм, и она подивилась, как естественно он выглядит в этой одежде и как свободно держится в элегантной обстановке. Она опять вспомнила грубую простоту всего, что окружало их, пока они были вместе, и окончательно поняла, насколько далеки друг от друга миры, в которых они живут.

Оказывается, она успела позабыть к тому же, насколько он хорош собой. Даже в те дни, озабоченный, хмурый, а после больной и небритый, он был полон скрытого обаяния. А уж теперь, полный сил, прекрасно одетый, он показался ей почти незнакомцем, и эта мысль отчего-то успокоила ее. Она незнакома с этим человеком — вопреки тому, что провела с ним бок о бок целую неделю в той ужасной маленькой гостинице. Так она и будет считать.

Сердце у нее все еще колотилось, колени дрожали. Вот будет удача, если он так ничего и не вспомнит. Плохо только, что удача, как она успела убедиться, по большей части поворачивается к ней спиной. Да уж, на этом званом вечере ей определенно не пришлось скучать; но, чтобы не случилось непоправимого, ей нужно только быть начеку и как можно скорее унести отсюда ноги.

И тут он ее увидел. Боже, она и забыла, какая чарующая у него улыбка! Радостно улыбаясь, он шел через комнату, никого, кроме нее, не замечая. А она-то уверяла себя, что он совсем ее забыл!

Она спрятала подальше все свои чувства и ждала его приближения с показным равнодушием. Что до него, то глаза его источали тепло, и он поспешил заговорить, едва приблизившись к ней.

— Я же решил было, что обед никогда не кончится! Я просто дар речи потерял, увидев, как вы входите в галерею! Как вы здесь оказались? Вот уж не ожидал встретить вас в Англии!

В его глазах было столько дружеского тепла и никакого намека на то, что он помнит ту последнюю ночь в гостинице. Сара собрала все свои силы и что-то ответила — позднее она не могла даже вспомнить, что именно.

Леди Каслри оглядела их с любопытством.

— Вы знакомы с лордом Чарльзом? — удивленно спросила она Сару.

Сара опешила. Она и не знала, что у него есть титул. Вместо нее ответил Чарльз, по-прежнему ласково улыбаясь.

— О да, она знакома со мной, мадам, потому что однажды спасла мне жизнь. Надеюсь, вы можете представить, как счастлив я видеть ее снова.

Леди Каслри еще раз посмотрела на них и немедленно поднялась.

— Думаю, вам есть о чем поговорить, — оживленно сказала она. — Я оставлю вас наедине, но только если вы пообещаете рассказать потом эту историю. Я ужасно заинтригована.

С этими словами она ушла, и они остались вдвоем. Чарльз присел на софу рядом с Сарой и мягко произнес:

— Да, нам и вправду есть о чем поговорить. Все ли у вас благополучно? Впрочем, мог бы не спрашивать: вы даже еще прекраснее, чем мне помнилось. Я, к примеру, забыл, что ваши волосы как пламя, а глаза такие зеленые. Странные шутки играет с нами память, не так ли?

— Тем более странные, если учесть, как я, должно быть, выглядела, когда мы виделись в последний раз, — ответила она со знакомой ему добродушной насмешливостью. — Мне, признаться, тоже трудно было представить вас на великосветском приеме. Но что она имела в виду, назвав вас лордом Чарльзом?

Он засмеялся.

— Вот теперь я вижу, что это действительно вы: ваш характер ни капельки не изменился. А что касается титула… я редко им пользуюсь. Я ношу его как сын и брат герцога, но, уверяю вас, сам-то я вовсе не важная персона. Но что, ради всего святого, вы здесь делаете? Вы давно приехали? Расскажите же мне все! Как я понимаю, с вашим отцом тогда ничего страшного не произошло?

Она взглянула на Магнуса, мечтая, чтоб тот выручил ее из щекотливой ситуации. Но Магнус был совершенно поглощен игривой беседой с темноволосой, хорошо сложенной дамой — и даже не посмотрел в сторону Сары.

— О нет, к счастью, он был в безопасности и догадался, где меня искать. — Она старалась, чтобы ее речь звучала естественно. — А вы… вы не попали под трибунал?

Он снова рассмеялся.

— Нет, хотя, признаться, был к этому близок, вы-то помните. Я все еще не могу поверить, что вы и в самом деле здесь. А мне так не хотелось ехать на этот прием! Вы и представить себе не можете, как часто я думал о вас, о том, как сложилась ваша жизнь, что сталось с Десси, Элси и ее ребенком и даже с той смешной собакой и ее щенками, которых мы взяли с собой по вашему настоянию. Кажется, все это было так давно, как будто случилось в другой жизни.

Хорошо ему так думать, решила она, но сказала только:

— Для них все сложилось благополучно. Магнус согласился выкупить Элси и ребенка, ведь они и Десси привыкли друг к другу; а потом дал им вольную, что вам, безусловно, будет приятно услышать. Собаку и одного щенка я оставила у себя. Ну, это у Магнуса особого восторга не вызвало.

Он вновь улыбнулся с неожиданной теплотой.

— Это была удивительная поездка в удивительной компании. Я тогда, конечно, ругался из-за наших необычных спутников, но я никогда не сомневался в доброте вашего сердца. А Десси? У нее все хорошо? Мне бы очень хотелось с ней увидеться.

— Да, все хорошо. Она… она осталась в Лондоне.

Он удивился.

— Неужели? Тогда я непременно ее навешу. Да, зная ваши взгляды, я не ожидал, что вы или ваш отец приедете в Англию. Надеюсь, вы побудете тут подольше? Странно, что я раньше не услышал о вашем приезде. Вероятно, вы все же изменились, иначе слухи о нарушительнице спокойствия давно достигли бы моих ушей.

Она сделала вид, что не заметила последней реплики.

— Мы приехали две недели назад. Морское путешествие оказалось очень тяжелым — просто кошмар!

— То-то я вижу, вы похудели. Я могу вас понять. Я тоже никакого удовольствия от поездки по морю не получил. Вам было очень плохо?

Она обрадовалась, что он перевел разговор в иное русло, и заговорила спокойнее.

— Нет, не так уж плохо, несмотря на отвратительную погоду. Больше всех страдала Десси. Один Магнус избежал морской болезни. Он говорит, что его первое путешествие много лет назад было гораздо более неприятным.