Так она стояла возле двери, недовольная собой, когда с кровати раздался голос капитана, прозвучавший неожиданно резко и решительно, почти как прежде.

— Что происходит, дорогая? Что с вами случилось?

Она вздрогнула. А она-то думала, он спит.

— Н-ничего, — быстро уверила она, подходя поближе. — Я принесла вам суп. Десси специально для вас сварила.

Он взглянул на нее. В его глазах ясно читалось, что, если он и утратил память, то отнюдь не утратил живости ума. Помня о своей роли любящей жены и об этих все понимающих глазах, она заботливо, но с чувством некоторой неловкости подошла поцеловать его в щеку, что вошло уже у нее в обычай, поправила подушки и одеяло. Только бы не покраснеть, думала она. Скоро он совсем поправится, и тогда легкого поцелуя в щеку ему будет недостаточно. Как ей быть в этом случае? Он ни разу не показал, что хочет большего, но это, видимо, потому, что обстоятельства их жизни сейчас никак не назовешь обычными; кроме того, он верит, что между ними, как она сказала, произошла размолвка и отношения остались натянутыми.

Он не стал больше ни о чем спрашивать, как бы уважая ее сдержанность, а покорно принялся за суп. Ел он без всякого аппетита. Но ей следовало бы догадаться, что его не так легко провести. Когда с супом было покончено, она скоренько собрала остатки обеда на поднос. Лучше уж опять наткнуться на ужасного Тигвуда, чем дальше выносить этот упорный, хмурый взгляд! Но он отрывисто произнес:

— Не уходите пока! У меня создалось впечатление, то вы все время куда-то бежите.

Она заколебалась, не зная, как отказаться, и он грустно добавил:

— Боюсь, я для вас слишком большая обуза. Вы похудели и побледнели со времени нашего приезда сюда.

Она могла бы назвать причину своей бледности, но, конечно же, не сделала этого. Но оставаться с ним наедине она не хотела, особенно если он был в разговорчивом настроении. После той первой беседы он почти ни о чем ее не спрашивал, хотя часто хмурился. Она считала, что его мучает головная боль, но никак не рассказанная ею история.

— Не будьте смешным, — бодро ответила она и подняла поднос, будто защищаясь от мистера Тигвуда. Но сейчас она боялась не бесстыдных прикосновений, а прямых вопросов. — Вы едите, как птичка. Десси решит, что вам не понравилась ее стряпня. Да и вообще, пусть лучше она вас кормит, вы тогда съедаете гораздо больше.

Он мимолетно улыбнулся всей этой чепухе.

— Десси знает, что это неправда. Присядьте на минуту, пожалуйста, — вежливо попросил он, похлопав по кровати рядом с собой, — Я хочу с вами поговорить.

Она уступила, не находя предлога для отказа, и присела на самый краешек кровати, подальше от него.

— Но не больше пяти минут. Вам нужен отдых. Можете что угодно говорить и не отвечать на мои расспросы о вашем самочувствии, но я-то знаю, вы еще слабы и голова часто болит. Так ведь?

Он печально покачал головой и не ответил: это и был ответ. Вместо того он сказал:

— Я действительно потерял память, но вы знаете, я не слепой и не глупец. Что-то мучает вас все то время, что мы здесь провели. И вовсе не мое здоровье и проклятая потеря памяти. В чем же причина? Я понимаю, наши отношения складывались непросто, хоть я бы от души желал иного; но не могли бы вы все же мне довериться?

Она чуть не рассмеялась: причин было хоть отбавляй. Вражеские армии, враждебные хозяева, — этого достаточно, и можно не раскрывать позорной правды. Она выбрала самую правдоподобную, а вернее, непротиворечивую версию.

— Меня в самом деле очень беспокоит ваше здоровье. И еще судьба Магнуса: я не знаю, где он и что с ним.

— Простите меня. — Он быстро накрыл ладонью ее руку. — Вам так трудно сейчас, а я не могу вам помочь. Даже наоборот, мешаю: задерживаю всех здесь. Но если дело только в этом, я готов выехать завтра. Я в состоянии, уверяю вас.

— Более нелепого утверждения мне не приходилось слышать! — отрезала она. — Вы не только стоять, но даже сидеть не можете из-за головокружения. Что уж говорить о том, чтобы спуститься вниз по лестнице, а потом проехать в трясущейся повозке тридцать миль по скверной дороге!

Ему пришлось согласиться. И с печальной улыбкой он сказал, стараясь, чтоб голос звучал убедительно:

— Но что мешает уехать вам? Нет смысла оставаться здесь обоим, когда вы так беспокоитесь о своем отце. И у меня одной заботой будет меньше. Я просто видеть не могу, как вы беспрестанно снуете вверх и вниз по этим лестницам, выполняя работу, которая больше пристала служанке, а не моей жене. Мне это очень не нравится! Я только и думаю об этом с тех пор, как кончились мои проклятые головные боли. Тигвуды присмотрят за мной, пока я окончательно не встану на ноги. Через несколько дней я последую за вами.

Она снова с трудом сдержала смех. Быстро же он возьмет обратно свои слова, если останется на попечении Тигвудов! Но она проговорила только:

— Это все, что вы хотели сказать? Тогда я лучше все-таки отнесу вниз поднос, а вы постарайтесь уснуть, потому что ваши речи лишены смысла.

Он вздохнул и тихо заметил:

— Я ожидал, что вы ответите именно так. К сожалению, я не помню, как мы познакомились и какой была наша свадьба; но я быстро начинаю узнавать вас, дорогая. Оказывается, вы удивительно упрямы.

Он замолчал, как бы прислушиваясь к собственным словам. Вероятно, они вызвали смутный отклик в его памяти. Она вспомнила: он произнес очень похожие слова в ту ночь, когда они встретились впервые, и испугалась. Но через секунду он нетерпеливо тряхнул головой, так и не сумев ухватить кончик воспоминания.

— Проклятье! — с раздражением бросил он. — Временами обрывки памяти как будто возвращаются, но затем ускользают от меня. Не обращайте внимания. Десси — она, между прочим, нравится мне все больше и больше — не советует специально напрягать память. Это мешает ее восстановлению. Десси встречала случаи, похожие на мой, и считает, что память возвращается сразу, когда этого меньше всего ожидают. Я очень надеюсь, что она права.

Сара не нашлась, что ответить, и он продолжал:

— Я только добавил вам переживаний, дорогая. Да, позвольте еще спросить вас, чем я занимался в мирное время? Не был ли я торговцем?

Она кинула на него быстрый взгляд, но он по обыкновению прикрыл глаза рукой, словно ему мешал свет. Опять она трепещет при каждом его вопросе. Того гляди выпалит правду, и все будет кончено.

— Вы адвокат. — Она сказала это, вспомнив о Джефе, он был адвокатом.

Его это почему-то потрясло.

— Адвокат? — повторил он. — Вы хотите сказать, вожусь с завещаниями и тому подобным? — Что-то в нем явно сопротивлялось этой новости, и он добавил: — Боже праведный! Сижу целыми днями в конторе, потея над пыльными книгами?

— Д-да. Боюсь, по правде говоря, вы не особенно хороший адвокат.

— С готовностью верю, — улыбнулся он. — Вот уж кем не могу себя представить! Не странно ли: лежу тут и слушаю, как вы и Десси рассказываете мне о моем собственном прошлом. Правда, вы обе не очень-то любите говорить о том, что произошло до нашего приезда сюда. — Он убрал с глаз руку и заглянул ей в лицо. — Слушаю как о постороннем. У меня есть красивая жена, дом, профессия и друзья, должно быть, но все это кажется мне нереальным, словно вычитанным из книги. — Он машинально дотронулся до раны над виском, — такая привычка появилась у него в последние дни.

На нее навалилось чувство вины, и она шагнула к нему, как уже не раз делала, чтобы признаться во всем. Если это и отсрочит его выздоровление, то ненадолго, зато она освободится от лжи.

— Не надо! — с волнением попросила она. — Эти мысли не должны вас тревожить!

— Все жены так обычно говорят. — Он криво усмехнулся. — Не волнуйтесь, дорогая. Меня не так-то просто убить.

Она уставилась на него, озабоченно хмурясь.

— Как вы можете это знать?

Он тоже нахмурился, улыбка увяла.

— Не знаю, — наконец признался он. — Звучит довольно глупо, в наших-то обстоятельствах… Но у меня было чувство… нет, уже все прошло.

Его голос звучал измученно, и она против воли смягчилась.

— Не давайте этим мыслям вас тревожить. Скоро все пройдет. А теперь усните. — Она искренне надеялась, что он — ради их общего блага — действительно скоро поправится.

Он завладел ее рукой и поднес к губам, повинуясь внезапному порыву.

— Мои сны еще хуже, чем мои пробуждения, — печально признался он.

Она знала, что он видит дурные сны. Он часто спал беспокойно, ворочаясь и невнятно бормоча. Такие сны не приносили отдыха. В ней поднялась волна жалости, и впервые она не торопилась отнимать у него свою руку.

Он тоже, казалось, был удивлен, но поцеловал рукуеще раз и прижал ее ладонь к своей щеке.

— Бедняжка моя, — проговорил он. — Придет день, и у нас все изменится. Я обещаю.

Но пока он выглядел таким усталым и больным, что ей в который раз пришлось сопротивляться желанию разгладить складки между его бровями. И с каждым днем требовалось все чаще напоминать себе, что он не только ее враг, но и человек, которого она жестоко обманула.


ГЛАВА 16


Внезапно Сара замерла, с ужасом осознав, что в течение последних нескольких дней ни разу не вспоминала о том, что их разделяло. А ведь он как был, так и остался ее врагом. До сих пор ей как-то не приходило в голову, что, пряча капитана, она тем самым предает свою страну. Магнус, возможно, убит или тяжело ранен соратниками или даже друзьями того человека, которого она скрывала и выхаживала сейчас. Но, как бы то ни было, по-другому поступить она не могла. И не только потому, что он рисковал ради нее жизнью, но и потому, что она давно уже перестала думать о нем как о вражеском солдате, незнакомце, ворвавшемся в ее жизнь. Лишь теперь она поняла, что если не возьмет себя в руки, ей грозит опасность почувствовать к нему нечто большее, чем симпатию.