- Я пойду.

- Постой…

- Что еще, - он обернулся.

- Присмотри на Руфусом, - попросил отец.

- Нет, потому что ты отнял меня от дома еще моложе.

Виктор вышел из кабинета, пока он шел по коридорам, в его голове билась только одна мысль. «Никогда, никогда, потому что я сбегу отсюда когда-нибудь, я не хочу быть здесь».

Утром он и Мария уезжали, а вместе с ним Руфус. Виктор устало посмотрел на брата, он уже ощущал, как будет ужасен следующий год. Он закрыл глаза, забывая на минуту обо всем, есть гораздо большее, нежели чем долг и семья, есть зов своего сердца, а сейчас его сердце бешено колотилось, от одной лишь мысли, что возможно где-то там высоко парит его мечта. От этой мысли он зажмурил глаза, каждый новый удар сердца наполнял душу сладостью, переполняя ее самыми лучшими чувствами. Пускай он может и не быть здесь, за то с ним всегда будет аромат его ирландских трав, что он пронесет через всю свою жизнь, бережно храня, как напоминание о своем детстве, о той земле, на той, что он родился.


Гнев бывает, глуп и нелеп, и человек, будучи не прав,

может быть раздражен.

Но человек никогда не впадает в ярость,

если он, по сути дела,

в том или ином отношении прав.

Виктор Гюго «Отверженные»


Глава вторая.

Прерванная жизнь.

Октябрь - декабрь 1910.

За два месяца проведенных в стенах пансиона, Виктор понял, что хочет уйти и отсюда. Порой он, как неприкаянный ходил по коридорам и комнатам, никого не замечая. Он все больше испытывал одиночество, не смотря на то, что с ним всегда был Артур и Гарольд, Джерад с ними с этого года не учился, и они остались втроем. В последнее время в душе он ощущал опустошенность, наверное, это все из-за Руфуса. Как он видел его лицо, слышал его голос, он испытывал только одно желание – придушить его, но каждый раз Виктор себя отдергивал, понимая, что мысли его сами по себе абсурдны. Но почему там, где Руфус он чувствует себя лишним, хотя он понимал, в чем дело. Во всем виновата его мать, это она внушала ему, что он не достоин, носить фамилию Хомс. Она так и сказала, когда он опять покидал Хомсбери, все, что оставалось Виктору, так это поклясться, что он достоин этого титула и фамилии.

Учителя отчитывали его за то, что он не приглядывал за братом, ни в чем ему не помогал, и самое главное не хотел это исправлять. Он помнил тот октябрьский день, когда с друзьями они пошли в ближайшую деревню, с переходом в новый класс, теперь для него были возможны вылазки хоть в ближайшие деревни, и ему навязали Руфуса, хотя по правилам это было запрещено. Виктора трясло от злости, все, что ему хотелось – чтобы он потерялся и больше не возвращался. Руфус со своими манерами, женственными чертами лица больше смахивал на жеманного юношу, нежели на скромного простого ученика, каким был Виктор. Мальчишки в деревни заметили это, и, конечно, завязалась драка.

- Угости монеткой, - вроде бы дружелюбно начали они, одни из них - белобрысый был немного старше Виктора.

- Нужно работать! – выпалил Руфус, - так всегда говорит мой папа.

- Ба, папа говорит! – воскликнул коротышка, - как мило звучит.

- А, ты, что не знал, что Ллойд Джордж запретил эксплуатировать детей! – сказал рыжий.

- Да, ты из этих эксплуататоров! Берни, бей его! – позвал кто-то из темноты.

- Да, я выше вас! – Виктор, наблюдавший за всем этим, дивился надменность Руфуса, - маленькие оборванцы! – это не давало ему право принижать других и возвышать себя, кем он вообще себя возомнил.

- Эй, пацаны, бросьте его, - Виктор вышел из тени.

- А ты кто такой? – они все обернулись к нему.

- Сколько вам надо? – спросил он, вытаскивая из карманов монеты.

- А ты не простой, - белобрысый приблизился к нему, - не похож на этих богатеньких, - Виктор ухмыльнулся, он как раз и был из таких, - кстати, где ты живешь?

- Я из соседней деревни, - соврал Виктор.

- Я тебя не помню, - возразил темноволосый.

- Я постоянно меняю место, ненавижу свою семью и убегаю от них, - Виктор сделал такую же ухмылку, как и все, чтобы показаться своим

- Ну, что пацаны пошли. Считай - тебе повезло, - это было обращено к Руфусу.

Когда все ушли, Виктор схватил его за руку, и поволок подальше от толпившихся людей на ярмарке. Руфус заметил, как из взгляда старшего брата исчезла сдержанность, он был в гневе, только Руфус не мог понять за что. Виктор повернул его к себе, не позволяя смотреть мимо него. Ему до ужаса хотелось отхлестать этого самонадеянного мальчишку, но он как всегда подавил в себе это желание.

- Прекрати! Прекрати так себе вести, хватит выставлять напоказ свое происхождение и свое положение в обществе, - Виктор больно сжал запястье брата.

- Но я выше их! – выпалил Руфус, - я лорд, а они оборванцы!

- Что!? С каких пор это так важно, сейчас каждый-то был никем, может стать всем, а кто был всем, может стать никем, - Виктор не любил показывать всем своим видом свое место в обществе.

- Не говори мне ни слова из этой марксисткой дури! – сказал Руфус.

- А это не дурь! Это так и есть, и жаль, что ты не понимаешь! – внутри у Виктора все кипело, и уже мало что могло унять эту бури внутри него.

- Папа правильно говорит, что ты никогда не станешь лордом, а будешь похож на оборванца! – Руфус поднял на брата глаза, и Виктор еле удерживал себя от необдуманного шага.

- Мне плевать, что говорит отец и мать, так же плевать и на твои слова, знаешь, я больше не хочу вытаскивать тебе из переделок, пусть это делает твой отец, или твое лордовское происхождение, - он резко выпустил руку младшего брата, и пошел, направляясь в сторону ярмарки.

Строгие мистрис просили его смотреть за его юным братом, объясняя это его нежной душой и ранимым сердцем, но только он знал, насколько двуличен его брат. Он мог смотреть предано в глаза своих воспитателей и путано, артистично краснея при этом, объяснять всем, что он не знал и больше так делать не будет, и здесь же за спинами у всех делает очередную пакость Виктору. Отец слал гневный письма, мать намеревалась приехать и во всем разобраться, но Виктор знал исход для себя заранее, он как всегда окажется не правым. Похоже, их спор уже не закончиться никогда.

Но все же у Виктора была отрада, у них появился совсем молодой преподаватель по биологии. Мистеру Кнолиссу было чуть больше двадцать, шотландец, что по случаю жизни оказался в Ирландии. Он был прекрасно образован, и самое главное с ним было о чем поговорить. Зная о пристрастиях Виктора, он давал читать ему статьи в различных журналах, чему юноша был не сказано рад.

- Я рад, что ты решил стать врачом, - они пили часто чай по вечерам в маленьком кабинете мистера Кнолисса, - это похвально.

- Мой отец не в восторге, но я точно это знаю, - Виктор поставил чашку чая на стол.

- Это и понятно, он хочет кому-то передать свой бизнес, а ты старший, и ты умеешь общаться с людьми, и самое главное ты хорошо считаешь, - подметил мистер Кнолисс, он отложил в стопку книги, - я тоже пошел против отца. У нас в Шотландии небольшая типография, но я не хотел этим всем заниматься, и теперь, когда он умер, мама ведет кое-как дела, но мне все равно.

Виктор был удивлен этим признанием, и ему еще сильнее захотелось осуществить все свои дерзкие мечты, чтобы потом дети смогли бы им гордиться.

- Я хочу когда-нибудь покинуть Хомсбери, все забыть даже свой титул…

- Но, это ты погорячился, - перебил его учитель, - дам тебе совет. Когда решишься порвать с прошлым, то не забывай его, кто знает, может тебе пригодиться твой титул и твои деяния может, и не будут нисколько ассоциироваться с ним.

- Вы так думаете? – это был совсем глупый вопрос, как понял потом Виктор, но нужный для него, ему нужно было укрепиться в своей мысли – возможно, не нужно забывать все, что было когда-то.

- Да, я так думаю. Никогда не знаешь, что ждет тебя потом. Ведь так? – его серо-зеленые глаза загадочно горели, он откинул назад прядь черных волос.

- Да, вы правы…

- Жизнь соткана из противоречий, она настолько сложна, что может быть, следующий поворот приведет нас к еще более большему счастью, а может и несчастью, там уж как карты лягут, но все же мы сами куем свое счастье, - Виктор посмотрел на часы, ему было уже пора идти к себе.

Когда он лег спать, его долго не покидала мысль, что нет ничего плохого в знатности, но все же он презирал самонадеянность и тщеславие.


₪

В октябре к ней прислали Анну, и тихое уединение Марии закончилось. Они с Нэнси до этого проводили время только вдвоем, за мечтами и делами, и теперь появилась ноющая младшая сестра. Конечно, она была как куколка, и многие девчонки заметили ее красоту, только единицы кто замечал насколько сестры разные. Анна – куколка, а Мария – речная фея, с молочной кожей, ярко-голубыми глазами и светло-рыжими длинными волнистыми волосами, которые струились по стройной спине и округлым плечам. Ее внешность соответствовала каноном красоты того времени – мечтательная, призрачная, словно ветер подует и она улетит, нет она не была похожа на фарфоровую статуэтку.

Мария помнила письмо от отца, то, что пришло накануне, оно привело ее в ярость, слезы душили ее, но почему ей и Виктору нельзя жить спокойно?


Мария,

Скоро к тебе приедет Анна. Мы с твоей матушкой пришли к выводу, что ей будет лучше с тобой, нежели с нами. Ей нужно получать и образование и воспитание, и потом она сильно скучает здесь в Хомсбери. Пригляди за ней, и самое главное, гляди, чтобы она не болела, у нее слабые легкие.