Позже, выпив чая, Дина с помощью Пирсон переоделась в детское платьице с голубым поясом и стянула длинные темные волосы синей бархатной лентой. В этом наряде она выглядела лет на пятнадцать, но зато он отлично защищал ее от излишнего мужского внимания!

И что теперь делать в этих пустых хоромах? Дина решила пойти в библиотеку и приятно провести время, забыв о Виолетте и благополучно избежав встречи с пожилым американским джентльменом.

Захватив блокнот и пенал с карандашами, она поднялась по главной лестнице, пройдя мимо портретов грозных предков лорда Кенилворта. «Знали бы они, какой у них потомок!» — подумалось ей. Мама называла его подкаблучником, дающим Виолетте слишком много воли.

Наконец, Дина остановилась у дверей библиотеки и поняла, что ошибалась. Внутри кто-то был. И этот «кто-то», как ни странно, играл на гитаре. А самое странное, что играл он мелодию Вивальди, которую Дина однажды слышала в Оксфорде на концерте, куда ходила вместе с Па.

Мгновение девушка колебалась, подумывая о бегстве, затем, прижав к себе блокнот с пеналом, приняла решение, навсегда изменившее ее жизнь. Она открыла дверь и вошла в библиотеку, чтобы встретиться с неизвестным музыкантом…

Он сидел на длинной низкой скамье у окна, лицом к двери, склонившись над гитарой. Дина застыла как вкопанная.

Она впервые видела такого красивого мужчину. Красивого настолько, что от восхищения у нее захватило дух. Он был похож на статую Аполлона Бельведерского. Его лицо и фигура отличались такой же классической красотой, глаза были голубыми, как небо, а кудри отливали золотом.

Его наряд казался столь же безукоризненным. Рядом с ним Дина почувствовала себя замарашкой. «Это нечестно: иметь такую внешность и такой талант, — с болью подумала она. — Нечестно, когда одним дается так много, а другим ничего».

Играя, он не сводил с нее своих удивительных глаз. Хотя мелодия была очень сложной, пальцы Аполлона двигались с такой божественной точностью, словно он и был творцом музыки.

Все завершилось. Он встал, положил гитару на скамью и направился к Дине, зачарованной его ростом и неотразимой внешностью.

С поклоном он произнес:

— Должно быть, вы леди Дина Фревилль, сестра Виолетты. Простите, что не встал и продолжал играть, когда вы вошли, но я отношусь к музыке с уважением, и вы, надеюсь, тоже.

Аполлон взял ее безвольную руку, поцеловал тыльную сторону кисти и отпустил. Он продолжал говорить, видимо, догадавшись, что от изумления девушка утратила дар речи.

— Позвольте представиться. Я Джейкоб… Коби Грант из Нью-Йорка. Лорд и леди Кенилворт любезно пригласили меня в Мурингс. Наша встреча необычна, но надеюсь, вы не в обиде на меня за это.

Так это и есть ее американский спаситель, которого она считала пожилым чудаком!

Рядом с ним Дина чувствовала себя словно под властью чар или гипноза. Внезапно она поняла, почему слуги так говорили о нем. Он был загадкой… да, загадкой. И последним любовником Виолетты, в этом у нее не было сомнений.

Севшим голосом она ответила:

— Конечно, я не обижаюсь, ведь вы были так добры, что прислали за мной двуколку на станцию. К тому же я люблю необычные встречи, а вы так замечательно играли! — Не сдержавшись, Дина добавила, — Но почему именно в библиотеке, мистер Грант?

Ее слова развеселили Коби. Она так непохожа на сестру, так непохожа на образ, который он представлял себе после едких отзывов Виолетты. Она напоминает молодую Сюзанну. В ней тоже чувствуется уязвимость, желание защититься. Но Сюзанна всегда знала себе цену, а эта девочка — нет.

Кроме того, Сюзанна была красавицей, а Дина явно считает себя дурнушкой. Она еще наполовину ребенок, но Коби уже видел в ней зарождающуюся красоту.

Ответил он ей серьезно, чтобы не обидеть ненароком.

— Удобное место, леди Дина. Сюда редко кто заходит (по крайней мере, так сказал дворецкий), а значит, меня вряд ли бы кто-нибудь потревожил.

— Вы играли Вивальди? Мне нравится Вивальди. Я думаю…

Дина запнулась, не зная, стоит ли продолжать. Он мог посмеяться над ней за глаза; девушка знала, что сестра часто так поступала, когда у нее хватало глупости поделиться с Виолеттой сокровенными мыслями, но все-таки решила продолжить…

— Его музыка напоминает мне журчащие фонтаны. Струи вздымаются и падают, становятся то шире, то тоньше, а затем собираются в один огромный столб воды и обрушиваются в бассейн…. Только… только… последние ноты продолжают звучать, в отличие от капель.

Надо быть сумасшедшей, чтобы делиться своими фантазиями с американским дикарем (как их обычно называл Рейни) и, к тому же, с одним из наперсников Виолетты. Но играл он так прекрасно, что наверняка вкладывал в свою игру живые чувства.

Если Коби и удивили ее слова, то он ничем не выдал удивления. Вместо этого поднял гитару и, стоя, заиграл снова.

На этот раз он играл еще более вдохновенно, и последние несколько нот еще дольше звучали в воздухе — словно водяные капли, медленно оседающие в бассейн.

Он ничего не сказал, лишь вопросительно поднял брови.

Дина вздрогнула.

— Да, что-то вроде, — выдавила она, наконец. — Жалко, что Па вас не слышит.

Коби кивнул. Кто такой Па, он не стал спрашивать: догадался и сам. Сегодняшним утром Виолетта рассказала ему историю своей единоутробной сестры. Коби мог только радоваться, что вовремя узнал о пренебрежительном отношении Виолетты к бедной девочке. Она бросила свою сестру на железнодорожной станции, словно ненужную вещь.

Теперь, встретившись с Диной, Коби жалел, что не поехал на станцию сам. За ее застенчивой и скромной внешностью скрывается живой и самобытный ум — без сомнения, унаследованный от отца.

— Спасибо, что похвалили мою игру, — сказал Коби. — Боюсь, я всего лишь любитель, в отличие от моей сводной сестры Сюзанны. Она могла бы стать концертирующей пианисткой, если бы женщинам было позволено профессионально заниматься музыкой.

Дина снова удивила его… и не в последний раз.

— Вы не похожи на любителя, мистер Грант, и, не сочтите за дерзость, совсем не похожи на американца.

— Нет, я вовсе не считаю вас дерзкой, — ответил Коби, глядя с улыбкой на ее оживившееся лицо. — Позвольте поблагодарить вас, леди Дина, за оба ваших комплимента, тем более что я был невнимателен к вам. Я не спросил, предложили ли вам выпить чаю после долгой дороги. Должен ли я позвать горничную?

— И да, и нет, — весело откликнулась Дина. — Да, я пила чай, и нет, больше не хочу.

Рядом с ним она чувствовала себя совершенно раскованной. Казалось, он готов ее выслушать. На мгновение ей захотелось обладать такой же прекрасной внешностью и такими же безукоризненными манерами. В сравнении с ним даже Виолетта выглядела слишком суетливой. Каково это, знать, что ты совершенство? Смогла бы она вести себя с таким непринужденным спокойствием, если бы была ему ровней?

Позже Дина посмеялась над своими глупыми мыслями. Никогда ей с ним не сравниться. Скорее рак на горе свистнет, — как говаривала в подобных случаях ее старая нянюшка.

— Что ж, значит, разговор о чае отпадает, — так же весело ответил Коби. — А как насчет погоды? Может, побеседуем о метеорологии? Похоже, здесь это излюбленная тема. К примеру: как вы думаете, завтра будет так же солнечно, леди Дина? Или вы позволите задать вам более личный вопрос, чтобы выяснить, для чего вы пришли в библиотеку?

— Конечно, позволю, — серьезно ответила Дина, усаживаясь, чтобы и он мог сесть, — тем более, что на мой вопрос о библиотеке вы ответили. Полагаю, я должна отплатить вам той же монетой. Па, то есть профессор Фабиан, рассказывал, что покойный лорд Кенилворт собрал огромную коллекцию мемуаров и документов о выдающихся политиках за последние три столетия. Если я смогу когда-нибудь изучать историю в Оксфорде, было бы неплохо для начала внимательно прочитать документы и сделать выписки.

Да, леди Дина Фревилль действительно пошла в отца и оказалась кукушонком в гнездышке Рейнсборо. Коби сильно сомневался, что Дине разрешат поехать в Оксфорд. Виолетта этого не допустит.

— Разумная мысль, — с одобрением заметил он. — Чтобы составить правильное представление о прошлом, нет ничего лучше изучения первоисточников. Поздравляю вас, леди Дина, не многие студенты это понимают.

«Боже правый, этот американский дикарь говорит в точности как Па! Неужели он с Виолеттой и Рейни ведет такие же ученые беседы? Вряд ли».

— Многие ли американцы согласятся с вами, мистер Грант? Как вы думаете, много ли общего у государственных деятелей в Америке и у нас? Вы со многими политиками знакомы? Я слышала, Нью-Йорк совсем не похож на Вашингтон.

— Нет, конечно, — согласился Коби, снова взглянув на Дину изумленными глазами, и от этого взгляда у нее почему-то закружилась голова. Тронутый ее искренним любопытством, Коби рассказал несколько анекдотов об американских политиках и рассмешил ее.

— Похоже, единственная разница между вашими и нашими политиками, — подытожила Дина, — состоит в том, что у ваших больше прямолинейности, а у наших — лицемерия. Мне всю жизнь говорили, будто Кристофер Фревилль, первый лорд Рейнсборо, получил свой титул за какие-то дипломатические заслуги во времена правления Карла II. Но однажды Па сказал мне, что это полная чепуха, и объяснил, в каких документах можно найти подлинную историю. Кристофер был собутыльником короля Карла, — сообщила она с веселым блеском в глазах. — Королю были свойственны весьма пагубные привычки, хотя, по-моему, теперешний принц Уэльский недалеко от него ушел.

Она никогда бы не осмелилась произнести подобную ересь при Виолетте, но рядом с Коби ее почему-то так и тянуло на вольности.

— При дворе он был пустым местом, обычным камергером. Однажды король отправился на прогулку (а Па говорил, что он очень любил гулять), и начался сильный дождь. На короле был легкий плащ, а на Кристофере — плотный. Он увидел, что король промок, и предложил поменяться плащами. Тем же вечером они напились, и король пообещал Кристоферу в знак благодарности любую милость. Кристофер ответил, что дарит королю свой плащ в обмен на графский титул. Король рассмеялся и сказал: «Раз ты спас меня от дождя, быть тебе лордом Рейнсбороnote 3». Кристофер был обычным шалопаем — не дипломатом и не политиком, как называли его потомки. Король Карл II сделал его графом в шутку. Прошу вас, не рассказывайте об этом Виолетте, она не оценит.