На этом все кончалось. Ясно, невозможно, чтобы королева, принцесса и королевские дети позаботились о себе сами. Если Мария Антуанетта очень постарается, с той минуты, как она откроет рот, заговор обречен на провал. Не только из-за ее акцента (она так и не избавилась от немецкого акцента после стольких лет, ведь никто не осмеливался поправлять ее), у нее не было ни малейшего представления, как заказать еду или попросить комнату. Это означало, что нужен один человек, а может, и больше для сопровождения и защиты.

Слишком большая компания для маленькой незаметной повозки. Значит нужна большая карета, четыре или шесть лошадей. В такие времена подобную карету и ее пассажиров обязательно проверят. Их поймают. Однако не беспокойство за беглецов заставляло Роджера мучиться. Он надеялся, что план побега сработает. Даже если королевская компания выедет на дорогу, он уже не боялся бы за себя и Леонию. К этому времени они с Леонией благополучно скроются или удачно спрячутся.

Роджер боялся за Тулона. Человек он был, без сомнения, честный и смелый. Он не был осторожным. В первый раз, когда они встретились с Тулоном, тот хотел рассказать ему все детали побега. Почему бы ему не рассказать это другим? Может ли он забыть о предосторожностях, даже не сознавая этого? Роджер знал, что он и Леония пропадут. Это неизбежно. Если он сам разболтает про заговор, то обязательно выдаст сообщников. Это сделает Роджера и Леонию уязвимыми, как заговорщиков, которых все хорошо знают, и, вероятно, предателей. Из-за того что за ними будут следить, они не смогут убежать, и так как они не могут контролировать Тулона, они погибнут.

Смерть страшна, но жить в страхе еще хуже. Леония достаточно натерпелась, и Роджер пытался оградить ее. Он хотел сказать ей, что все будет в порядке, не надо бояться, но Леония побежала вниз по лестнице, и он слышал сдавленные рыдания. Нет способа спасти ее. Ей только восемнадцать. Она едва начала жить.

— Думай! — сказал себе Роджер. — Ты, чертов дурак, перестань трястись от страха и думай.

Вдруг его озарило, что в доме была ведь только одна женщина. Наблюдатели, вероятно, не интересовались, была ли эта женщина его женой. Ему, конечно, придется остаться, так как его ремесло выдает его. Никто не сможет заменить его. Роджер был уверен, что некоторые люди, приходившие в магазин, хотели лишь удостовериться, на месте ли он. Но Леонию можно спасти. Роджер взбирался по ступенькам, и улыбка впервые за эти дни осветила его лицо.

— Не о чем беспокоиться! — воскликнул он, врываясь в спальню, где Леония пыталась спрятать детскую одежду, но единственное, о чем она могла думать, — это то, что Роджер больше не хочет ее. — Ты не должна оставаться здесь, — начал он с энтузиазмом. — Завтра я поговорю с Фуше, и он договорится с какой-нибудь женщиной, чтобы поменяться с тобой местами.

— Что? — задохнулась Леония. Единственно, в чем она была уверена, — это то, что Роджер не оставит ее. А пока она будет рядом, у нее есть шанс завоевать его снова.

— Это будет нетрудно, — продолжал Роджер, видя в ее расширенных глазах не надежду, а ужас. — Ты встретишься с ней в безопасном месте, в доме Фуше или еще где-нибудь, и поменяешься одеждой. Затем Фуше даст тебе денег и скажет, где жить, пока она не вернется туда. Даже если Тулон, Лепитр или кто-то из наблюдателей обнаружат, что ты ушла, это не будет иметь значения, потому что…

— Никто не решит, что я ушла, так как я остаюсь, — отрезала Леония, глаза ее горели.

Первоначальный шок перерос в ярость. Единственное, во что она верила, — то, что Роджер благородный человек. Лучшие мужчины в мире могут влюбиться или перестать желать женщину, но они не оставят ее. Когда она в первый раз услышала, что Роджер предлагает ей уйти, она не поверила своим ушам. Если она ему надоела или он ненавидит ее, неужели можно вот так просто вышвырнуть ее вон и зажечь новый огонь любви.

Его объяснения уничтожили ее уверенность. Он не просто отправлял ее прочь. Он вел себя согласно своим законам чести, исключительно благородно. Он собирался обеспечить ее деньгами, жильем, даже защитой. Несомненно, если она позволит ему закончить объяснения, он заметит, что пока они прикованы к Парижу, нет больше необходимости жить вместе. Если заговор Тулона удастся, и будут получены паспорта, Роджер заберет ее, увезет в Англию, как обещал, и отдаст в надежные руки.

Леония так рассердилась, когда думала над этим, что чуть не выцарапала ему глаза. Но она понимала, что он, вероятно, не знал, как она относится к нему. Она знала, что, пытаясь удержать Роджера, никогда не говорила ему о своей любви, никогда не начинала первая занятий любовью, кроме самого первого раза. Она старалась вызвать сомнения в его душе, чтобы он продолжал интересоваться ею. Очевидно, сейчас ей надо преуспеть в обратном — убедить его, что ей не все равно.

Изумление на лице Роджера убедило ее в своей правоте. Он не знал, что она его любит. Он считал, что надоел ей, как и она ему. Возможно, еще есть надежда. Если она поведет себя правильно и пустит в ход чары искусительницы, возможно, она снова его получит.

Не следует кричать ему, что она его любит. Даже если он поверит ей, это не подогреет его интерес. Он будет еще больше рад избавиться от нее, ведь сильнее ощущения ответной любви будет сознание, что он попал в ловушку. Любовь не окрепнет, если ее погрузить в затхлые миазмы нежелательной преданности. Нельзя вести себя как шлюха. Это может вызвать временный интерес, но закончится отвращением. Роджеру будет больно сознавать, что она прикидывалась невинной все эти месяцы. Он покинет ее еще быстрее. Но она должна дать понять, что любит его.

— Ты будешь в безопасности, — спорил Роджер, удивляясь ее протесту и думая, что она боится потерять его защиту.

— А у тебя будет возможность потешить себя свежим куском тела, не сомневаюсь в этом, — прорычала Леония.

Слова вырвались у Леонии против ее воли. Это была ревность, преследовавшая ее. Однако получился неожиданный эффект. Роджер раскрыл рот, его голубые глаза почти выскочили из орбит. Леония увидела новые возможности — женская ревность польстила мужчине. Несомненно, повторение сцены было бы нежелательным, но иначе нельзя было показать ее страсть.

— Что ты сказала? — выдохнул он.

— Ты хорошо слышал, — вскрикнула Леония. — Развратник! Тебе меня недостаточно! Возможно, я слишком изящна. Тебе требуются мощные грубые приправы, чтобы стимулировать аппетит! — Леония! Я клянусь…

— В чем ты клянешься? Лгун! Развратник! Ты клялся увезти меня в Англию, но не можешь ждать так долго, чтобы не обработать новое поле.

Роджер глотнул воздух открытым ртом. Целую неделю он был угнетен отчаянием. Он был погружен в пучину беспокойства, не в силах решить судьбу Леонии и найти способ избежать гибели. Как им удастся найти женщину, чтобы занять место Леонии? Честно ли будет вовлечь в это невинного человека? Другие возражения промелькнули в его голове, пока он расписывал свою идею. Он ожидал, что она будет возражать. Ее доблестный дух будет протестовать, если она оставит в опасности его одного.

Таким образом, он не был полностью сражен ее первоначальным отказом, лишь удивлен ее гневным видом. Он стал приводить доводы, желая убедить ее, что это будет лучше для них обоих, пока ее слова «свежий кусок тела» не взорвались как бомба. Эта мысль была настолько далека от его собственной, такая чуждая его мнению о себе как о хорошем любовнике, что он на мгновение подумал, что Леония злится, так как он критикует ее стряпню.

Это было настолько странно. Однако когда он услышал слово «развратник», ему стало ясно, что Леония имела в виду, и он не поверил своим ушам. Невообразимо, чтобы такая женщина могла его ревновать. Даже его содержанки не ревновали его. Роджер не понимал, что это было неудивительно, потому что он выбирал опытных партнерш с беззаботным характером, которые точно определяли цену и не были эмоционально связаны с ним. Ему хватило эмоциональности Соланж.

Леония была довольна произведенным эффектом. Озабоченность стерлась с лица Роджера. Он был полностью поглощен ею, сконцентрирован на ней, этого она не видела целую неделю. Не удивительно, что ему было скучно. Он считал ее абсолютно невинной дурочкой. Ну, а теперь следует доказать ему обратное.

— Ты думаешь, я не поняла? — прошипела она. — Это не займет много времени, чтобы найти другую, правда? Как только ты стал бродить один, твои глаза начали блудить…

— Нет! Как ты могла подумать такое, Леония?

— А что мне оставалось думать? Ты все достаточно пояснил. Едва удосужился взглянуть на меня на прошлой неделе.

Это, конечно, была правда. Роджер изумился снова, не в силах отрицать этого факта, не способный защитить себя. Он так боялся, что Леония увидит его страх и испугается, что избегал смотреть на нее и говорить с ней.

— Нет у меня другой женщины, — страстно доказывал он.

— Нет? — протянула Леония, ее глаза горели. — Может, ты скажешь мне, что предпочитаешь мальчиков? Одно или другое должно быть, так как ты так истощен, что даже не утруждал себя, чтобы переспать со мной всю прошлую неделю.

— Леония! — выдохнул Роджер. У него кружилась голова от противоречивых чувств, но преобладающим из них была неуверенная и недоверчивая радость. Она ревновала! Будет ли женщина ревновать, если она не любит? Она злилась, что он не занимался с ней любовью! Но тогда, конечно, она получала от этого удовольствие.

— Леония! — Она горько передразнила его взволнованные вздохи. — Глупая Леония, которая даже не догадалась, что ее простые чары потеряли силу. Невинная Леония, которую можно упаковать, как посылку, и отправить на полку к Фуше, пока не наступит удобный момент забрать ее и опустить в другое удобное место в Англии. Ты хочешь больше специй в мясе? Я дам тебе специи!

Прежде чем Роджер успел ответить, она обежала его и сорвала свое аляповатое платье. Под ним было прекрасное белье. Опасно было показывать богатство, поэтому Леония потратила добрую часть денег Роджера на возбуждающее нижнее белье. Она всегда знала, что будет необходимо снова подогреть его интерес, раньше или позже, и хорошо подготовилась, особенно за прошлую неделю. Она медленно отступила, свирепо сверкая глазами, похожими на литое золото. Ее рука дотронулась до завязок сорочки.