Он продолжал молчать. Марионетта с сожалением отняла у него свою руку. И подумала, не зря ли она раскрыла ему семейные секреты. Встала, поплотнее запахнула пальто и взглянула на Микки.

— Наверное, ты считаешь, что все это глупости, — смущенно произнесла она.

Микки поднялся.

— Нет, не глупости. — Он казался отстраненным, занятым своими мыслями. — Я все знаю про Моруцци — они жестокие, дурные, невежественные люди. Они — подонки, Марионетта. Ненавижу их.

Удивленная яростью в его голосе, девушка отступила на шаг.

— Я лучше пойду, — проговорила она. — А то папа вышлет поисковую партию.

Он не попытался удержать ее. Когда Марионетта дошла до ближайшего выхода из скверика, Микки окликнул ее. Она остановилась и обернулась.

— Ты встретишься со мной сегодня вечером? — крикнул он.

Недолго думая, она отрицательно покачала головой.

— Не могу, — тут же замялась она, — клуб…

Он нахмурился, подошел к ней еще ближе.

— Я не могу… — повторила она уже с меньшей уверенностью.

Микки стоял и смотрел на нее.

Когда он заговорил, голос его звучал ровно.

— Что же мне делать, Марионетта? — тихо спросил он. — Что же мне делать?

Мгновение прошло в молчании.

— Мне нужно открыть сегодня клуб, — объяснила она. — Марио поет со своим новым оркестром. Кроме меня некому обслуживать бар.

Микки секунду поколебался.

— Если я найду кого-нибудь, — сказал он, — человека, которому ты доверяешь, чтобы он один вечер присмотрел за баром, тогда сможешь встретиться со мной? — Он стоял почти вплотную к ней. — Сможешь?

Девушка снова сделала шаг назад.

— Отец придет в ярость. Да и кого ты найдешь? — возражала она.

— Но если найду? — настаивал он.

Не веря ему, она все же согласилась:

— Ладно.

Микки широко улыбнулся.

— Встретимся в девять. А отцу можно ничего не говорить. В девять часов, Марионетта! — Обрадованный, он поспешил в направлении Оксфорд-стрит, крикнув напоследок: — И оденься понаряднее!

Повернувшись, Марионетта направилась на Олд-Комптон-стрит, взволнованная этой встречей, одновременно счастливая и напуганная. Ей не верилось, что скоро они снова увидятся.

К старику на скамейке, за которым наблюдал Микки, присоединилась Сюзанна Менлав. Они оба стали свидетелями расставания Марионетты Перетти и Микки Энджела, и старик поднял свою бутылку, салютуя им. Сюзанна покопалась в кармане и, выудив темную фляжку, чокнулась с бутылкой старика.

— За любовь молодых, — заметила она, цинично улыбаясь. Она выпили.


Без десяти девять Марионетта стояла в клубе за стойкой бара, стараясь сосредоточиться на кофейном автомате, а Марио и еще двое мрачных парней устанавливали свое оборудование.

— Ты сегодня просто сияешь, сестренка, — заметил брат, разглядывая ее со сцены. Клуб недавно потратился и устроил в одном углу маленькую сцену для музыкантов.

— Не глупи! — Она дернула за один из рычагов автомата так резко, что тот от возмущения выпустил струйку пара. — Я выгляжу, как обычно.

Марио пожал плечами и продолжил регулировать уровень звука. Сегодня он собирался поэкспериментировать — спеть под аккомпанемент лишь кларнета и ударных. Дуэт назывался «Пепперминтс» и сегодня выступал впервые.

— Не пора ли впускать? — спросил Марио сестру. — Очередь растянулась до угла.

— Если хотите, я их впущу, — предложил кларнетист, худой озабоченный рыжий парень.

Марионетта бросила ему ключи.

— Спасибо, Дейв, — поблагодарила она. — Вот, возьми кассовый ящик. Тебе понадобится мелочь. И крикни, если там объявятся какие-нибудь хулиганы. — Девушка подавила вздох. Еще одна сумасшедшая ночь в клубе, такая же, как многие предыдущие. Она понимала, что должна быть довольна, что благодаря ей семья сейчас вполне обеспечена материально, но иногда она мечтала стать снова обычной девчонкой, а не владелицей ночного клуба…

Кто-то громко стучал в дверь черного хода. Они с Марио обменялись удивленными взглядами. Им редко пользовались. Марионетта прошла через подвал и открыла дверь. За ней стоял Лино Ринальди.

— Чао, Нетта! — Он расцеловал ее в обе щеки и, улыбаясь, вошел. — Я вовремя?

— Вовремя для чего? — Она заторопилась к стойке. Надо было разобрать кофейные чашки. Наверху, в кафе, еще сушились на полке несколько десятков крошечных кофейных чашек, а она уже слышала шум посетителей, толпившихся у дверей кафе и плативших Дейву за вход. На лестнице послышались первые шаги, а она все еще не готова…

— Разве я не говорил, что найду кого-нибудь, кому ты сможешь довериться?

Девушка подняла глаза. У стойки стоял Микки Энджел и усмехался. На нем была обычная одежда музыканта — темный костюм, темная рубашка и узкий темный галстук.

Лино суетился рядом с Марионеттой, нагружая на поднос чашки.

— Presto,[37] Марионетта! — торопил он ее. — Я могу это делать с закрытыми глазами, так что иди и развлекайся!

Девушка потеряла дар речи.

— У него сегодня выходной, — пояснил Микки. — И он сам вызвался.

Лино щелкнул каблуками и поклонился — ну просто идеальный официант.

— Самое меньшее, что я могу сделать, — сказал он.

— И какую отговорку ты еще придумаешь, чтобы не идти со мной? — спросил Микки, не отводя взгляда от ее лица.

Она оглянулась на Лино, потом взглянула на Марио, который ухмылялся со сцены. По лестнице уже шумно спускались толпы народа, занимали столики и направлялись к бару.

— Пойду возьму пальто, — заторопилась Марионетта. Когда она проходила мимо сцены, брат наклонился к ней и хмыкнул.

— Не глупи! — передразнил он ее. — Я выгляжу, как всегда.

Девушка покраснела. Снимая пальто с крючка, порадовалась, что сообразила надеть новые чулки и хорошие туфли…

— Наверху в буфете за стойкой есть еще кофе, — крикнула Нетта Лино. — Они могут сбегать к Кеттнеру за вином. Рюмки под стойкой… — Микки уже тянул ее за руку.

Лино беззаботно помахал ей.

— Я справлюсь! — пообещал он, поворачиваясь к толпящимся у бара. — Так, кто из вас первый?..

В пятницу на улицах Сохо всегда интересно, но никогда раньше не приходилось Марионетте гулять с кем-то под руку, наслаждаясь видом, звуками и запахами. Казалось, Микки Энджел знал всех; его восторженно приветствовала группа студентов, болтающихся у входа в «Кейвс де Франс», с ним поздоровался карточный фокусник у кондитерской мадам Валери, его весело окликнул усатый хозяин «Йорк минстер», который возился в дверях своего паба, пытаясь помешать маленькому терьеру цапнуть за лодыжки пьяного прохожего.

Улучшала настроение и неожиданно теплая для середины осени погода. На улицах слышались крики людей, торопящихся на вечеринки, из темных подвалов доносились звуки джаза, перекрывавшие шум непрерывно подъезжающих такси, которые высаживали своих уже принарядившихся пассажиров, в театрах начались спектакли, так что зрители исчезли с улиц, уступив место серьезным прожигателям жизни, способным оценить все прелести ночного Сохо. Все пабы были переполнены, у ресторанов стояли очереди, кругом царило возбуждение. Только самих жителей Сохо, таких, как Марионетта и Микки, ни привлекали ни порнозаведения, ни подозрительные книжные лавки, ни заведения со стриптизом. Тех, кто случайно сюда попал, всегда можно было легко узнать по застывшему на лицах выражению, когда они впервые наблюдали за поведением проституток или вываливались из заведения, где оставили свой недельный заработок.

— Куда мы направляемся? — спросила Марионетта своего спутника, когда они шли по Уордор-стрит. Поинтересовалась она из вежливости. Ей было все равно, куда они пойдут. Достаточно просто вот так бродить вместе под неоновыми вывесками, наблюдая, как просыпается ночной мир Сохо.

Микки взглянул на нее. Казалось, он понял, о чем она думает.

— Я решил показать тебе тот Сохо, который знаю, — сказал он, — тот, который тебе никогда не приходилось видеть.

Девушка радостно улыбнулась и, спохватившись, тут же прикрыла рот ладонью. Он мягко отвел ее руку от лица.

— Тебя устраивает такой маршрут? — задал он вопрос.

Ответ ясно читался на ее лице.

— Прекрасно, — произнес он. — Начнем мы с «Рокингхэма».

И он повел Марионетту в завораживающее путешествие по Сохо, хорошо знакомое музыкантам, которые были тут завсегдатаями: «Рокингхэм» на Арчер-стрит с его экзотической смесью из перуанцев, мексиканцев, русских и арабов; клуб «Одиннадцать» на Уиндмилл-стрит, набитый нищими музыкантами, каждый из которых играл сам по себе, что создавало хриплую какофонию; «Абалаби», где черные юноши до пота танцевали с белыми девушками негритянский танец калипсо. Он повел ее в кафе в Фицройе, где они ели мусаку, рубленую баранину по-гречески, а Микки объяснял ей особенности новоорлеанского джаза, блюзов Чикаго, разницу между различными джазовыми стилями — все то, что они бесконечно и горячо обсуждали с друзьями, сидя за кофе в таких клубах, как «Минт». Потом, покончив с дешевым, но сытным ужином, они пошли в «Хампу» на Оксфорд-стрит, где оркестр Хэмфри Литлтона наяривал традиционный джаз перед извивающейся публикой.

— По правде говоря, это не в моем вкусе, — старался перекричать шум Микки, когда они спускались по ступенькам к выходу, — но я подумал, тебе стоит узнать, что же это такое, о чем твой брат постоянно спорит с друзьями!

Они вышли на сравнительно тихую Оксфорд-стрит, где их беседе мешали только гудки автомобилей и общий уличный шум. Перейдя на другую сторону, они направились на Сохо-стрит, где темные окна почты резко контрастировали со сверкающим световым потоком, который вырывался из открытых дверей клуба напротив, откуда вывалилась большая шумная компания подвыпивших людей, щуривших глаза от смены освещения. Громко хохоча, они понеслись вперед и выбежали на площадь, где станцевали импровизированное танго вокруг памятника. И, как бы им в такт, посаженные вокруг Сохо-сквер деревья шелестели листьями на ночном ветерке. Марионетта, держась за руку Микки, подумала, что вряд ли когда-нибудь еще она будет так счастлива. Девушку заворожило ее первое настоящее знакомство с яркой стороной жизни Сохо, так резко отличающейся от ее скучных тяжелых будней. Она начала понимать, почему люди возвращаются сюда каждый вечер, не в силах устоять перед удовольствиями этого эксцентричного ночного мира.