— Ты, похоже, уже все прибрала, — сказал он сестре. — Если хочешь, иди домой. Мы попьем кофе, и я все закрою. Марионетта?..

Она коснулась пальцем маленькой куклы, висящей на стене. Дотронулась до ее гладкой щеки. «Будь сильной», — сказала мама. Но это все во сне. На самом деле мама этого не говорила.

— Марионетта!

Она встряхнулась, как бы очнувшись ото сна.

— Хорошо, — согласилась девушка. — Увидимся дома. Не задерживайся, Марио. А то папа снова начнет кричать.

Ударник обеспокоенно посмотрел на нее.

— А ты одна домой дойдешь? Уже очень поздно. — Это был человек средних лет, имевший дочь-подростка. Ему казалось, что Марионетта слишком молода, чтобы бродить по Сохо ночами.

Она с благодарностью улыбнулась ему.

— Все будет в порядке. Мне идти всего пять минут, да я тут почти всех знаю.

Она тихонько притворила дверь в кафе, чтобы не звенел колокольчик. Семья Ли Фангов поднималась очень рано, чтобы открыть свой китайский магазинчик, а спать спокойно в центре Сохо было довольно сложно.

«Трипл X», клуб, куда пускали исключительно взрослых, тоже закрывался. Из полутемного подъезда появилась группа пьяных мужчин, весьма нечленораздельно и безуспешно пытающихся поймать такси. Марионетта дождалась, пока они наконец не уговорили таксиста посадить их всех разом в машину, потом шагнула на тротуар и направилась к Брюер-стрит. Теперь она думала только о дедушке. Не забудет отец дать ему лекарство? Страдал ли он снова от тех ужасных болей в груди, которые мучили его прошлой ночью?

Она была слишком погружена в свои мысли, поэтому не сразу заметила, что на темных улицах происходит нечто необычное. Несколько запоздалых прохожих, идущих в том же направлении, внезапно побежали. Навстречу им спешила пара, женщина плакала, а спутник утешал ее:

— Извини, дорогая, тебе не надо было на это смотреть…

Где-то на Чаринг-Кросс-роуд послышался колокол. Из-за угла показалась «скорая помощь» и, промчавшись мимо Марионетты, исчезла на Уордор-стрит.

Заинтересовавшись, девушка последовала за ней и неожиданно остановилась от изумления. Собралась толпа, и «скорая» пыталась пробиться сквозь нее. «Вряд ли это обычная для субботы драка, — подумала девушка. — Отчего тогда так тихо?»

— Марионетта, на твоем месте я бы пошел домой… — Она увидел Карло, официанта из траттории на Ромилли-стрит, друга Марио. Видимо, он, как и Марионетта, шел домой и отвлекся, заметив толпу.

Она почувствовала облегчение при виде знакомого лица.

— Что случилось?

Карло пожал плечами.

— Там проститутка. Кто-то ее зарезал.

— Какой ужас! Она мертва?

— Мертвее не бывает.

Марионетта не удержалась и попыталась разглядеть что-нибудь поверх голов. То, что она увидела, заставило ее вскрикнуть и протиснуться поближе. Карло хотел было ее удержать.

— Не надо, Марионетта, не смотри… — Но она стряхнула его руку и стала пробираться сквозь толпу, которую тщетно старался сдержать в одиночку молодой полицейский.

— Прикройте ее, ради всего святого! — потрясенно воскликнул один из зевак.

Молодой полицейский пытался противостоять наиболее решительным зрителям.

— Я бы закрыл, — задыхаясь, оправдывался он, — если бы вы немного осадили назад!

Марионетта воспользовалась тем, что его внимание на секунду отвлеклось, и проскользнула мимо, чтобы взглянуть на несчастную.

Это была Сильвия. Она лежала на боку, вытянув вперед одну руку, как будто на что-то указывала. Марионетта всхлипнула. Сильвия! Белокурые волосы слиплись от крови, по платью расплывалось кровавое пятно. Глаза открыты, в них тоска.

— Горло перерезано, — кровожадно заметил кто-то в толпе.

Марионетта не могла отвести взгляд от вытянутой руки Сильвии, в которой что-то блестело. Она еще несколько подвинулась вперед, чтобы лучше видеть. Да, это было серебряное распятие, подаренное Сильвии Лино в день восемнадцатилетия. Марионетта, не отрываясь, глядела на застывшую маленькую руку, на серебряный крест… «Лино за мной присмотрит, — сказала однажды Сильвия. — Он единственный человек в мире, кроме тебя, кому небезразлично, жива я или умерла».

Неожиданно позади возникла давка. Все повернулись и стали отступать. Молодой полицейский втолкнул Марионетту в толпу, и она была вынуждена отойти вместе со всеми. На другой стороне улицы стоял Антонио, выглядевший весьма официально в своей форме, и пытался сдержать какую-то девушку, бьющуюся в истерике.

— Он рядом, здесь, за углом, — рыдала девушка. — Почему вы его не арестуете? Он сидит в клубе «Гранада» как ни в чем не бывало!

Антонио старался удержать девушку на расстоянии вытянутой руки, и лицо его кривилось от отвращения.

Она явно была проституткой, если судить по дешевому атласному платью и ярким побрякушкам.

— Заткнись, слышишь? — говорил он грубо. Затем с отчаянием заорал на зевак: — Слушайте, идите все отсюда. Полиция разбирается…

— Антонио! — позвала Марионетта брата, но тот не расслышал.

Девушка все еще боролась со стражем порядка и, несмотря на испуг, была полна решимости высказаться перед молчаливой толпой. Она повернулась к людям с мольбой на лице.

— Я пытаюсь сказать ему, кто ее убил! Я пытаюсь сказать, а он велит мне заткнуться!

— Пусть скажет! — с негодованием крикнул кто-то из толпы.

Остальные согласно зашумели. Антонио нервно оглянулся, ища поддержки, и облегченно вздохнул, заметив черный полицейский фургон, со звоном въезжающий на улицу.

— Все назад! — приказал он. — Отойдите!

Толпу оттеснили на тротуар, а около тела остановился черный фургон. Девушка все еще боролась с Антонио.

— Это Уолли! — услышала Марионетта, хотя девушка от страха почти потеряла голос. — Это Уолли!

— Прибереги свои показания до полицейского участка, — велел Антонио, грубо заталкивая ее в фургон и захлопывая дверцу.

— Антонио! Тони! — Но Марионетта не смогла до него докричаться.

Он поспешил сесть рядом с водителем, и машина тронулась. Толпа дружно вздохнула и повернула головы к тому месту, где лежала Сильвия. Там на мостовой виднелось лишь пятно крови. «Скорая помощь» уже отъезжала. Среди толпившихся послышались возгласы недовольства, и люди начали расходиться. Единственным свидетельством того, что здесь произошло убийство, была бьющаяся на легком ветру белая лента, которой полиция отметила место преступления.

Марионетта была не в состоянии думать. Перед глазами все еще стояли маленькая рука, блестящая серебряная цепочка с крестом и печальные глаза, устремленные в вечность. Сильвия, ее подруга, умерла!

Кто-то взял ее под локоть.

— Пошли, — мягко произнес Карло, — пошли домой.

— Но ведь это Сильвия, — выдохнула Марионетта, — Сильвия Конти.

Карло удивленно остановился.

— Сильвия, с которой ты вместе училась? Которая работала в кинотеатре?

Марионетта кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Карло закусил губу.

— Я слышал, она пошла по кривой дорожке. Вот еще прибавится дурной славы итальянцам! Завтра это будет во всех газетах. — Он снова потянул девушку за руку. — Пойдем, ты ей уже ничем не поможешь…


Погода в день забега официантов выдалась хорошая. Марионетта свесилась из окна и наблюдала за прохожими, направляющимися к центру Сохо. Многих из них она знала: вон братья-мальтийцы из игорного клуба на Крик-стрит, старушка, продающая газеты около метро на Лейстер-сквер, а вон многодетная женщина с усталым лицом, которая живет над «Бифалко», мясник с Фриз-стрит. Казалось, все, кроме Марионетты, вышли сегодня на улицу.

Окна квартиры Перетти смотрели на фасад здания, и каждые несколько минут кто-нибудь выходил из подъезда и махал девушке. Жильцы дома представляли собой сплоченную семью, и, хотя к Перетти, как к сицилийцам, относились немного настороженно, они все равно были частью маленького мира итальянских рабочих-иммигрантов в Сохо. И все знали, что Франко Перетти умирает. Сегодня во время утренней мессы несколько человек подошли к Марионетте и ее братьям, чтобы сказать, что они поставили свечу за больного старика. Девушка, которая тоже зажгла свечу у гипсовых ног Девы Марии, была благодарна соседям за участие. Но, несмотря на то что она должна была молиться, чтобы Господь принял душу дедушки, она все время помнила о Сильвии и ее печальных мертвых глазах. «Aspetto la risurrezione dei morti e la vita del mondo que verra…»[28] Когда она бормотала эти слова молитвы, то обнаружила, что думает не о неизбежном путешествии деда в Царство Небесное, а о том, где сейчас бродит в вечности душа Сильвии… «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века…» Месса не принесла Марионетте утешения, на которое она надеялась, не успокоили ее и слова, сказанные на прощание отцом Джозефом.

— Я зайду днем проведать Франко, — озабоченно произнес он, взяв ее за руку.

Но Марионетта едва его расслышала, настолько была поглощена мыслями о Сильвии. Ведь совершенно очевидно, что Сильвия отправится в ад. В раю ведь нет места для проституток?

Дедушка звал ее из спальни. Вздохнув, она отвернулась от окна и соблазнительных событий на улице и вернулась в темную душную комнату.

Он лежал с сигаретой, приподнявшись на подушках, с искаженным от боли лицом. Марионетта сердито остановилась в дверях, уперев руки в бока.

— Дедушка! — Он доводил ее до отчаяния. — Ну сколько раз тебе говорить! Ты сейчас не должен курить…

Франко сердито отмахнулся от внучки, громко закашлялся, размахивая сигаретой.

— Слишком поздно, — выговорил он наконец. — Единственное удовольствие, которое мне осталось…

Марионетта прошла через комнату и попыталась взбить подушки у него на кровати. Она с огорчением заметила, что в том месте, где лежала голова, осталось мокрое пятно от пота. Несмотря на свою показную бодрость, дед был очень болен. Франко попытался отодвинуть ее.