Она прижалась к нему, и он почувствовал, что ее опять затрясло. Он отпрянул и пристально посмотрел на нее.

— Ангел, мы же не можем. Ты больна.

Однако никакой реакции в ее глазах на его слова не было.

Со стоном отчаяния он встал с кровати, задул лампы и опять лег рядом с женой. Если бы она заснула, то и он смог последовать ее примеру. Он повернул ее на живот в опасении, что она опять начнет задыхаться, и прижал своим телом. Перебросил руки через ее плечи, а ее руку прижал к матрацу.

— А теперь выспись, мой ангел, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Пожалуйста, ты должна выспаться.

Сначала казалось, что она пассивно лежит в постели, однако вскоре все тело ее пришло в движение, доводя его до умопомрачения. Она пыталась освободиться от его веса и со всхлипыванием умоляла:

— Приди ко мне, Ролан, пожалуйста, приди. Ты меня просто убиваешь этой удаленностью.

«Убиваю ее, — подумал он. — Да, я убивал ее. Я и только я виновник этой катастрофы и всего случившегося». И сейчас — о Боже — она жила свои последние дни.

Несмотря на все это она хочет меня и мучается от нашей удаленности!

Ролан чертыхнулся. Он не мог на это пойти, даже терзаемый нестерпимым желанием.

Про себя он произносил молитву. «Пожалуйста, не дай ей умереть. Пусть она отдохнет. Не дай ей, Господи, умереть!»

Воспоминания нахлынули на него с новой силой: Анжелика, очаровывающая его прекрасной песней, Анжелика, расхаживающая по саду, Анжелика, завораживающая его своим взглядом.

Анжелика, убегающая от него…

И все-таки она продолжала умолять.

— Приди ко мне. Пожалуйста, Ролан, приди, — ее слова бередили его душу. Он сопротивлялся до тех пор, пока не почувствовал, что ему может стать дурно. Однако она продолжала настаивать, и ему ничего не оставалось, как уступить. О Боже, он даже не представлял, что в ее состоянии такое было возможно. Она даже издавала стоны удовольствия. Одновременно он осознавал все безумие происходящего, хотел это прекратить, но услышал в ответ сдавленное «Нет!»

Ролан утерял контроль над собой. Он может потерять ее завтра, но он будет любить ее сегодня, безо всяких ограничений, несмотря на всю трагичность ситуации.


Открыв глаза на следующее утро, Анжелика ощутила тяжесть и тепло крепко прижавшегося к ней мужа.

О прошедших днях у нее сохранились довольно смутные воспоминания. Когда она попыталась пошевелиться, перед ее взором замелькали пленительные образы вчерашней ночи. Она ощутила ломоту во всем теле, и картина начала вырисовываться. Ее грудь побаливала от его прикосновений, бородой он натер ей щеку и шею. Ощущение было непередаваемым. Похоже, страсть мужа излечила ее. Но не только… Ей подумалось, что венцом такой ночи обязательно станет ребенок.

Она опять шевельнулась, и тут Ролан молниеносно откатился от нее, мимолетным движением дотронулся до ее лица — температура спала!

— О, мой ангел! — когда он прижал ее к себе, в глазах у нее стояли слезы.

Долгое время они молчали, держась за руки, затем Анжелика прошептала:

— Ролан?

— Да?

— Правда ли это, или мне все почудилось?

Он слегка отодвинулся и внимательно посмотрел на нее.

— Я всеми силами пытался тебе противиться вчера… Но, я боюсь, ты была… э… такой возбужденной. И я не мог по-другому успокоить тебя. Ты на этом настаивала, и не было способа отговорить тебя. — Пытаясь заглянуть ей в глаза, он добавил: — Ты не сожалеешь, ангел?

— Я бы сожалела, если бы между нами этого не было, — ответила Анжелика и уткнулась ему головой в грудь.

— Ангел, я люблю тебя, — сказал он прерывающимся голосом. Впервые с момента признания в Новом Орлеане.

— Ролан, я так благодарна тебе за все, — сказала она и снова расплакалась.


В то время как Ролан и Анжелика праздновали ее выздоровление, Бланш, мучимая угрызениями совести, сидела около кабинета брата.

Сейчас, вне всякого сомнения, Анжелика должна быть мертва, пусть земля ей будет пухом! Бланш видела отрешенное выражение в глазах Ролана, когда он накоротке побеседовал с ней и сказал, что состояние здоровья жены ухудшилось. У Бланш не хватило смелости вызвать священника для помазания. Она была уверена, что в любой момент Ролан может спуститься и объявить, что его любимая жена мертва.

И это все была ее вина! Она расстроила два брака своего любимого брата. Если в отношении Луизы у нее были веские основания, то при втором браке таковых не было. А если она с самого начала не доверяла Анжелике и неверно воспринимала любое проявление ее доброты? Анжелика была сама добродетель и никогда ничего не сделала, чтобы нанести вред Бланш. Ослепленная благородством Анжелики, Бланш осознала свою роковую ошибку — однако поздно.

Бланш подошла к столу Ролана, открыла ящик и посмотрела на пистолет. Это был пистолет, из которого убита Луиза, и было бы только справедливо использовать его сейчас, чтобы искупить свои смертные грехи. То, что Бог соединил, — она одним словом навсегда разъединила.

Когда она уже хотела взяться за рукоятку, дверь распахнулась настежь. Она резко подняла голову и автоматически закрыла ящик, когда в комнату ворвался Ролан с сияющим от счастья лицом.

— Она поправилась! О, сестра, Анжелика поправилась.

С радостным криком Бланш бросилась в объятия Ролана. Оба заплакали, не стыдясь слез.

31

На протяжении последующих недель Ролан смотрел на Анжелику взглядом фанатика. Несколько дней он не выпускал ее из спальни, а позднее только сносил на руках вниз и, накрытую одеялами, усаживал у камина. Бланш тоже суетилась вокруг золовки, принося ей специальные бульоны и читая для нее. Все это излишнее внимание раздражало Анжелику, она стала им тяготиться, что заставило Ролана и Бланш еще больше стараться угодить ей. Даже спустя две недели после кризиса, когда Анжелика хотела встать, они стремились выполнить ее малейшую прихоть.

— Вы обращаетесь со мной, как с фарфоровой куклой! — пожаловалась она однажды, когда Ролан вскочил, чтобы подать ей вязанье.

Но когда он улыбнулся, подавая наполовину связанный свитер, далее сопротивляться она уже не могла. В такие моменты он выглядел просто счастливым. И несмотря на это в последнее время на чело его нет-нет да и набегала тень, причину которой она никак не могла понять.

Он настаивал, чтобы она продолжала спать в старой комнате, это огорчало ее и приводило в смущение. Три недели спустя после кризиса вечером она вошла в его комнату. Он раздевался, стоя у кровати, и взглянул на нее, словно в ожидании чего-то неприятного. Он был очень красив в кружевной рубашке и облегающих брюках. Свет от лампы высвечивал точеные черты его лица. Сердце у нее забилось с перебоями, когда она встретилась с ним взглядом.

— Тебе не кажется, что пришло время, чтобы я перебралась к тебе?

На мгновение она заметила привычный блеск в его глазах. Затем он покачал головой.

— Нет, Анжелика. Ты все еще на пути к выздоровлению и мое присутствие может навредить тебе.

Он направился к ней с доброй улыбкой.

— Давай я тебя уложу, пока ты не простудилась.

И тут Анжелика сделала такое, что удивило даже ее самое.

Она резко повернулась и вышла из комнаты, захлопнув дверь перед его носом.

Придя в свою комнату, она бросилась на кровать и рыдала, пока не пришел сон. Последнее время она ощущала эмоциональный подъем. Очевидно, Ролан был прав, что она еще не поправилась. Но это не должно быть причиной, чтобы он держался на расстоянии. Ночами ей так недоставало его тепла и ласки.

Разве он не признался ей в любви после той страстной ночи?

Может быть, этот эпизод и был причиной его отстраненности? Она принялась восстанавливать в памяти события той ночи. Однако воспоминания были смутными. Единственное, что она отчетливо помнила, — как она требовала, чтобы он взял ее.

Возможно, ее страстность, которую она проявила, заставляет его проявлять осторожность. Возможно, он считал ее поведение недостойным порядочной женщины.

Если он так думает, то пусть убирается к черту!

У Анжелики не было сожалений по поводу той сказочной ночи. Они были мужем и женой. Они принадлежали друг другу, и что бы они ни делали — это не могло быть неправильным.


Утром Анжелика проснулась с ощущением тошноты и головокружения. Сначала она думала, что вернулась лихорадка. Но, несмотря на то, что ее вырвало, остаток дня она чувствовала себя здоровой.

Три последующих утра она также чувствовала приступы острой тошноты, и каждый раз в течение дня чувствовала себя прекрасно. На пятый день утром она проанализировала события последних недель, и ее осенило. Все в ней наполнилось невообразимой радостью.

Схватив халат и тапочки и даже не приведя в порядок растрепанные волосы, Анжелика устремилась вниз. Она ворвалась в кабинет Ролана. Он привстал в замешательстве, карандаш выпал у него из рук.

— Я беременна! — закричала она.

На мгновение в его глазах промелькнула неподдельная радость, сменившаяся крайней озабоченностью.

— Откуда ты знаешь?

— Я просто знаю, — несмотря на румянец, покрывший ее лицо, она досказала: — У меня никогда не бывает задержек.

— Возможно, из-за болезни…

Она покачала головой и приблизилась к нему.

— Нет, я беременна. Я просто знаю. Никакое другое объяснение здесь не пройдет. Пять дней подряд я просыпаюсь в отвратительном состоянии, и затем в течение дня чувствую себя прекрасно. О, Ролан, у нас определенно будет ребенок! Это случилось. — Она покраснела и лучезарно улыбнулась ему. — Это случилось в ту ночь.

Ролан тяжело вздохнул. Они оба прекрасно знали, какую ночь она имеет в виду.