— Вы должна расставить ноги, иначе я не смогу вас осмотреть, — мягко сказала Анжелина. — Не бойтесь, я не сделаю вам больно.

Монахиня удалилась, мадам Гарсия задернула занавески. Они находились в общем зале, где стояли двенадцать кроватей, разделенных занавесками. Во время родов пациентки оказывались изолированными от посторонних глаз и ничто их не смущало.

— Я не хотела ехать в больницу, — заявила креолка. — Я могу родить и так. Но моя госпожа сказала, что я должна ее слушаться. Она вылила мои настойки…

— Доверьтесь нам, — настаивала Анжелина. — Если вы согласитесь, чтобы я осмотрела вас, все будет хорошо.

— А вы, случайно, не служанка Реноденов? — предположила мадам Гарсия.

— Да, они мои хозяева, — ответила молодая женщина.

Главная повитуха тихо сообщила Анжелине:

— Это богатые торговцы экзотическими товарами. Они жили в Фор-де-Франс на Мартинике[64], а теперь держат здесь большой магазин. В нем можно купить превосходный кофе, засахаренные фрукты, ром, а также безделушки, шелка, цветные ткани… Они недавно открыли свою торговлю, но от покупателей уже отбоя нет. Я сейчас вспомнила, что они с собой привезли двух чернокожих слуг. Кажется, кожа у мужчины напоминает черное дерево, а волосы у него седые.

Анжелина смутилась, ведь пациентка все слышала. Вид у креолки был оскорбленный.

— Мадам, у вас регулярные схватки? — почтительно спросила Анжелина. — Как вы думаете, ребенок выходит?

— Да, мадемуазель. У меня отошли воды. Ребенок родится до заката солнца. Но я хочу сесть. Пожалуйста!

— Ни в коем случай! — резко возразила мадам Гарсия. — Лежите!

Миловидная креолка закатила глаза. Казалось, она сердится, что ей не разрешают поступать так, как она хочет.

— Почему вы запрещаете принимать ту позу, которая ей более удобна? — спросила Анжелина. — В прошлом повитухи и матроны позволяли женщинам рожать стоя или сидя на корточках.

— Такие позы не рекомендуются. Сейчас роженицам советуют лежать на спине. И вы об этом знаете так же хорошо, как и я.

— Мадам Гарсия, мы должны уважать обычаи. Я уверена, что тогда наша пациентка станет более сговорчивой.

— Поступайте, как считаете нужным, Анжелина. Я доверяю ее вам. В конце концов, сегодня ваш последний рабочий день. А я пойду в детское отделение, потом осмотрю своих вчерашних пациенток. Удачи вам!

Молодая женщина оказалась наедине с креолкой, которая тут же прошептала:

— Спасибо вам, мадемуазель, что вы сумели уговорить их уйти. Я могу сесть?

— Конечно. Но вы позволите мне осмотреть вас?

— Согласна, мадемуазель Анжелина. Я слышала, что вас так зовут. А вы милая!

— А вас как зовут? Мы проведем вместе несколько часов, и мне будет удобнее называть вас по имени, а не повторять то и дело «мадам».

— Фиделия.

— Какое красивое имя! Хорошо, полежите еще несколько минут. Я сейчас буду пальпировать шейку матки. О, она почти максимально открылась. Ваш ребенок не замедлит появиться на свет.

— У меня уже было двое детей, — сказала Фиделия доверительным тоном. — Но они не выжили. Я похоронила двух мальчиков. Пресвятая Дева Мария! Если родится дочь, возможно, я смогу сохранить ее.

Анжелина прикрыла простыней нижнюю часть тела своей пациентки. Улыбнувшись, она сказала:

— Зачем вы говорите такие слова? Разумеется, вы сохраните ее. Не бойтесь, я буду помогать вам, Фиделия.

Пришла монахиня. Она сообщила, что родильная палата, которая на самом деле была довольно маленькой комнатой, готова.

— Идемте, Фиделия. Я провожу вам. Вам полезно немного пройтись. К счастью, в этой больнице есть отдельное помещение для рожающих женщин. Так не везде.

— Но когда пациенток слишком много, мы оставляем их в общем зале, — добавила монахиня.

Креолка встала без посторонней помощи. Она была высокой, мускулистой, с царственной осанкой. Из-под белой рубашки виднелось темно-золотистое тело. Анжелина залюбовалась ею. «Какая прелестная молодая женщина! — говорила она себе. — Сколько же ей лет?»

Выйдя в коридор, Фиделия заговорила.

— Я не хотела ехать во Францию, — призналась она. — Но моя госпожа потребовала, чтобы я последовала за ней. Мой муж постоянно упрекает меня. Он говорит, что я все время жалуюсь. Но ведь здесь холодно, очень холодно.

Необычный акцент креолки забавлял Анжелину.

— Вы можете еще немного походить, если это приносит вам облегчение, — посоветовала она. — Сестра, проверьте инструменты, протрите их спиртом и положите на скамеечку.

Анжелина принялась мыть руки, украдкой наблюдая за Фиделией. Креолка ходила по комнате, массируя себе живот.

«Бедная женщина! Она потеряла двух детей. Только бы этот ребенок родился здоровым! Тогда она познает радость материнства», — думала Анжелина.

Вдруг креолка, пронзительно закричав, закружилась на месте. По ногам молодой женщины потекла кровь, окрашивая в пурпурный цвет ее темную кожу.

— Он выходит, мадемуазель, выходит! Я его чувствую. Я хочу рожать стоя.

— Нет, это очень опасно для ребенка! — запротестовала монахиня. — Быстрее ложитесь, мадам!

Анжелина бросилась к своей пациентке, обняла ее за талию и повела к узкой кушетке, у подножия которой стояло эмалированное ведро. Ласковым тоном Анжелина сказала:

— Не бойтесь, Фиделия, я рядом. Стойте, если так вам лучше. Обопритесь руками на кровать. Я еще раз осмотрю вас. Расставьте ноги. Не сомневайтесь, ребенок выходит.

К огромному изумлению монахини, Анжелина опустилась на колени, прижавшись лбом к выпирающему животу задыхавшейся креолки. Она убедилась, что ребенок проходил через шейку матки.

— Тужьтесь, Фиделия. Но не слишком сильно. Давайте, давайте… Я чувствую его головку. Тужьтесь… О, головка вышла. Стойте спокойно. Я скажу вам, когда надо будет снова тужиться… Хорошо, теперь тужьтесь. Не бойтесь, я готова принять малыша.

Фиделия завопила от острой боли, еще шире расставляя ноги. Анжелина приняла в свои руки великолепного пупса весом около четырех килограммов. Ребенок громко заплакал. Это было хорошим признаком.

— Браво! У вас прелестная дочка! — воскликнула Анжелина.

Но креолка закрыла глаза. Ее била нервная дрожь.

— Она черная? — спросила она. — Скажите, мадемуазель! Немедленно скажите!

Монахиня пожала плечами. Ее удивил столь глупый вопрос. Анжелина тщательно взвешивала слова, не торопясь с ответом.

— Полагаю, да, — наконец сказала она, вставая с ребенком на руках. — Посмотрите! Она такая хорошенькая! У нее густые волосы.

Казалось, это описание немного успокоило молодую мать. Открыв глаза, она посмотрела на свою дочь. Когда она увидела кожу, цветом напоминающую медь, и курчавые густые волосы, по ее щекам потекли крупные слезы.

— Я хочу лечь, — пробормотала она. — Я должна дать ей грудь. В моей стране все так делают.

— Разве я мешала вам поступать так, как вы считаете нужным? — шутливо спросила Анжелина, радуясь, что роды прошли легко и быстро.

Анжелина перевязала и отрезала пуповину. Она с нежностью смотрела на лежавшую Фиделию, которая прижимала к груди свою дочь.

— Как только почувствуете новые схватки, сразу же скажите мне. Должна отойти плацента.

— О, я знаю…

Анжелина начала обмывать молодую мать с величайшей осторожностью. Ее немного беспокоило, что рождению ребенка предшествовало довольно сильное кровотечение. Его невозможно было спутать с незначительными выделениями, которые обычно бывают до и после родов.

«Возможно, поэтому она захотела рожать стоя», — думала Анжелина, не теряя бдительности. Она всегда боялась кровотечений, считая их настоящим бичом, наравне с родовой горячкой, унесшей жизни стольких рожениц.

— Как вы себя чувствуете, Фиделия? — спросила Анжелина. — Наверное, устали?

— Нет, все хорошо. Малышка сразу же нашла сосок.

— Ваш муж будет рад, что у него теперь есть такая очаровательная дочка, — добавила монахиня. — Но вы должны отдать малышку мне. Я вымою и запеленаю ее.

— Ни за что! — возмутилась молодая мать. — У моей дочери будут свободные ножки. Я хочу, чтобы она болтала ими. Вы, в вашей Франции, слишком туго пеленаете новорожденных, что искривляет их конечности.

Эти слова молодая мать произнесла на одном дыхании, с акцентом, свойственным креолам. Анжелина подумала, что женщина права. Она тоже придерживалась тех же взглядов, что и Фиделия. «Мне никогда не нравилось, что Анри запеленут, словно кукла, — вспоминала она. — Если у меня будет еще ребенок, я последую своим инстинктам. Мне не придется отдавать его кормилице, я сама буду заниматься им. Ребенок Филиппа…»

Анжелина положила толстый слой ваты между ног Фиделии и уже хотела накрыть ее простыней, как вдруг из влагалища сильной струей полилась кровь.

«Нет! Господи, нет! — взмолилась Анжелина. — Фиделия не должна умереть!»

— Фиделия, отдайте малышку монахине, она позаботится о ней. А вы, сестра, позовите мадам Гарсию. Скажите, что я нуждаюсь в ее совете. Ребенка вымоете потом. Не забудьте, девочку не надо пеленать! Для меня главное — желание моих пациенток.

— Хорошо, мадемуазель Анжелина.

— Что со мной? — спросила Фиделия, когда они остались одни.

— У вас обильное кровотечение. Не удивляйтесь. Сейчас я буду нажимать пальцами на ваш живот, чтобы стимулировать матку. Этот внутренний орган по сути является мышцей. Если он начнет сокращаться, кровотечение замедлится. Возможно, даже остановится.

Но едва Анжелина нажала на живот, как креолка закричала.

— Мне больно!

— Мне очень жаль, но у меня нет выбора. Потерпите, Фиделия.

Несмотря на все усилия Анжелины, кровотечение не останавливалось. Впав в панику, она стала нажимать сильнее, хотя пациентка все время пыталась схватить ее за руки.