Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек

«Раньше я не понимала, как мне повезло, — думала Анжелина, оказавшись во дворе. — Мои родители следили, чтобы я получила образование и ни в чем не нуждалась. Мадемуазель Жерсанда обучила меня хорошим манерам. Так почему же я горюю, что Гильем бросил меня? Я должна вычеркнуть его из своей жизни. Я буду холить и лелеять своего сына, он будет красивым и сильным, получит прекрасное образование. А я, его мать, буду гордиться им. Мне не на что жаловаться, нет!»

Перед глазами Анжелины вновь возникло бесформенное тело Валентины, ее худые ноги, огромный живот. А потом и мужчина, набросившийся на родную дочь, чтобы удовлетворить свою похоть.

«Это гнусно! Это самое мерзкое преступление, — думала Анжелина. — Но, боже мой, что я могу сделать?!»

Так и не найдя решения, она пошла на конюшню. Розетта спала, лежа на соломе в пустом стойле, соседнем с тем, где стояла ослица. Собака была рядом.

— Розетта, просыпайся! — Анжелина нежно прикоснулась к плечу девочки. — Бедная крошка, ты измучилась!

— Мне приснилось, что я попала в рай! — сказала Розетта, вставая.

У Анжелины на душе стало еще тяжелее… Она показала девочке вещи, которые собрала для ее семьи.

— Из юбок можно сделать штанишки для мальчиков. Ты худенькая, вот эта юбка подойдет тебе. Ты умеешь шить?

— Конечно нет, мадемуазель! Читать я тоже не умею. Я никогда не ходила в школу. Но Валентина может написать свое имя.

— Ох! — вздохнула Анжелина. — Может, твоя сестра сумеет что-нибудь сделать из этой одежды. Но, главное, Розетта, если у тебя возникнут неприятности, сразу же приходи ко мне.

— Хорошо! — пробормотала девочка. — Вы такая милая и такая красивая, что можно подумать, будто вы ангел!

— Ангелы не бывают рыжими, — пошутила Анжелина со слезами на глазах. — А теперь беги домой. Надеюсь, ты доберешься благополучно.

— Я сумею постоять за себя, мадемуазель. А как вас зовут?

— Анжелина.

— Красивое имя. Благодарю вас, мадемуазель Анжелина. За Валентину и моих братьев. Скажите, вы не станете доносить на нашего отца? Он каждую субботу приносит жалованье и не так уж много пьет… Я не хочу, чтобы нас разлучили — моих братьев и сестру…

— Не бойся, я ничего никому не скажу. Жаловаться жандармам должна Валентина, если, конечно, у нее хватит на это мужества.

Молодая женщина погладила Розетту по щеке. Благодаря девочке в это Рождество определилась ее судьба. Она поняла это и обрадовалась.

— И тебе спасибо, Розетта. Я сделала свой выбор… Беги и будь осторожна.

Анжелина проводила девочку до ворот и долго смотрела, как та шла в слабом свете единственного газового рожка на улице Мобек, мостовая которой была покрыта толстым слоем снега.

— Да хранит тебя Господь, Розетта! — произнесла Анжелина.

В Бьер Анжелина поехала на дилижансе, что позволило ей сократить время, проведенное в пути, на полтора часа. Было очень холодно. Она вышла из дилижанса и залюбовалась липой, «Деревом свободы»[26], росшим на площади около церкви. Всю дорогу Анжелина удивлялась фантазии природы, с которой та украсила скалы, нависшие над ущельем Пейремаль. Тоненькие ручейки, стекавшие по скалам, превратились в эти морозные дни в прозрачные колонны самых разных размеров и форм, а кусты и трава были словно утыканы хрустальными иглами.

Анжелину восхищало это чудесное зрелище. Да, здорово подморозило, как сказал один пожилой мужчина, ехавший с ней в дилижансе.

«Я не добралась бы на Мине, — подумала Анжелина. — Подковы нашей ослицы не оснащены скобами, а дорога полностью обледенела».

Лошади, тащившие дилижанс, были экипированы надлежащим образом. Анжелине казалось, что она до сих пор слышит ритмичный цокот их копыт по земле, ставшей от мороза твердой как камень и скользкой как стекло. Она приехала раньше, чем планировала, так соскучилась по своему маленькому Анри. Идя по улице Лавуар, она благодарила небеса за то, что они послали ей живого, здорового ребенка. Опьяненная радостью, молодая женщина улыбалась.

Первая неделя января выдалась хлопотной. Похороны Эжени Лезаж, которую отпевали в соборе, взволновали весь город. Анжелина не присутствовала на заупокойной мессе, но, спрятавшись за дубами, росшими вокруг кладбища, и закутавшись в накидку отца, она внимательно разглядывала толпу, шедшую за гробом к фамильному склепу. Гильема не было… Она терзала себя вопросами, недоумевая, почему он не приехал. Наконец ей удалось получить ответ от почтальона, неисправимого болтуна:

— Похоже, младший сын Лезажей отбыл с супругой на остров Реюньон[27], в одну из наших колоний в Индийском океане. Он не смог прибыть на похороны матери.

Огюстен Лубе равнодушно пожал плечами, а Анжелина почувствовала облегчение. Теперь их с бывшим возлюбленным разделяли тысячи километров, что способствовало ее желанию забыть его.

«Сейчас я увижу своего малыша, Гильем, — говорила себе Анжелина, стоя перед дверью дома Сютра. — Ты не знаешь о его существовании, и это очень хорошо. Он принадлежит мне, мне одной. Я буду любить его за двоих…»

Была и другая причина, объяснявшая нетерпение Анжелины взять Анри на руки. Накануне отъезда она пошла на другой берег Сала, чтобы узнать, как чувствует себя Валентина. Розетта так и не появилась, поэтому Анжелина предположила, что ее пациентка оправилась от родов. Тем не менее, желая окончательно успокоиться, она сочла необходимым убедиться в этом лично. Но хижина оказалась пустой. На месте очага — гора холодного пепла. Анжелина была неприятно поражена исчезновением обитателей хижины.

— Они взяли с собой тюфяк, занавеску и стул, — констатировала она, стоя неподвижно посреди мрачной комнаты.

Спаситель, которого девушка привела с собой, долго нюхал земляной пол, затем выбежал на улицу и обогнул хижину. Анжелина бросилась за собакой и остановилась перед маленьким холмиком, покрытым снегом. В центр холмика был воткнут крест, сделанный из двух дощечек.

— Моя милая дочь, эти люди воспользовались твоей добротой! — воскликнул Огюстен, когда Анжелина поведала ему об этом. — Муж не стал звать священника. Он дождался твоего ухода и сам похоронил ребенка. Они, несомненно, продали все вещи, которые ты им дала, и пошли искать удачу в другом месте.

Анжелина придерживалась иного мнения: из страха, что она его выдаст, мужчина бежал в другой город, забрав с собой Валентину, Розетту и мальчиков. Она стыдливо умолчала о кровосмесительной связи, так как сапожник обычно отказывался говорить на скандальные темы, оскорблявшие его нравственные устои.

У нее было так тяжело на душе, что она решила как можно скорее поехать в Бьер.

— Мадемуазель Лубе! — воскликнула Жанна Сютра, едва открыв дверь. — Какой собачий холод! Входите же! Что-то вы слишком рано приехали в этом месяце!

— Да, рановато, согласна. Но я боялась, что дороги станут непроезжими, если и дальше будет идти снег.

Анжелина глазами искала своего ребенка. Он спал в плетеной колыбельке, на дне которой лежали теплые шерстяные пеленки.

— Какой он красивый! — с восторгом воскликнула она. — Настоящий херувим! Такой крепенький!

Сидя на краю кровати, довольная Эвлалия засмеялась. Она застегивала черную сатиновую кофту.

— Я взяла еще одного сосунка, раз уж отняла Поля от груди, — с гордостью сказала она. — Но не беспокойтесь, Анри ест вдоволь. Он настоящий обжора! Разбудите его, и вы убедитесь, как громко он кричит.

— Нет-нет, он так сладко спит. Я привезла вам подарки.

Мать и дочь обменялись довольными взглядами. Жанна поспешно вытерла стул тряпкой.

— Садитесь, мадемуазель Лубе. Я угощу вас кофе, черт возьми! Кстати, вы можете пообедать у нас. Вы только принюхайтесь: это рагу из картошки, репы и сала.

— Я заплачу за свою порцию, — пообещала Анжелина. — Лучше я оставлю деньги у вас, чем в таверне.

Анжелина упивалась счастьем. То, что она была в одной комнате со своим сыном, приводило ее в восторг. Ей казалось, что она добралась до спасительной гавани. При мысли, что вскоре дотронется до сына, обнимет его, ей становилось спокойнее. Анжелина отдала Эвлалии деньги и открыла большую кожаную сумку.

— Бутылка муската для ваших мужей, банка фуа-гра. И шоколадные конфеты.

Анжелина повторяла слова мадемуазель Жерсанды, когда старая дама перечисляла подарки, которые приготовила для Огюстена Лубе и его дочери.

— Вы балуете нас, — жеманно произнесла Жанна Сютра. — Неужели вы разбогатели? Я что-то не вижу вашей ослицы. Вы приехали в дилижансе?

— Я много работаю, — резко сказала Анжелина. — А все эти вещи я получила в благодарность за свои услуги. Я говорила бабушке малыша много хорошего об Эвлалии и о вас, Жанна, и она проявила щедрость.

В камине потрескивали поленья. Гудела железная печка. Дом семейства Сютра походил на уютное гнездышко, по которому разливался аппетитный запах рагу.

«Мой малыш в безопасности под этой крышей, с этими женщинами, — думала Анжелина. — Я пока не подходила к нему, но он скоро проснется, и я склонюсь над его колыбелькой. Боже, спасибо за все!»

Анжелина сияла от счастья. Отсветы пламени освещали ее золотисто-рыжие волосы, аккуратно заплетенные в косы и уложенные над лбом, по цвету напоминавшему слоновую кость. Казалось, ее бездонные фиолетовые глаза так и искрились. Сложив нежно-розовые губы, она, сама того не осознавая, послала ребенку воздушный поцелуй. Зачарованные красотой Анжелины, Жанна и Эвлалия смотрели на нее, открыв рот.

Слабый крик нарушил тишину. Это заплакал Анри.

— Возьмите его, мадемуазель, — сказала кормилица. — Он не голоден, просто этот маленький господин требует внимания к себе.

Через мгновение Анжелина уже поднимала своего сына, запеленутого с ног до головы. Ребенок прижался к ее груди. Молодая женщина с восхищением смотрела на малыша, дрожа от счастья. Она вглядывалась в его черты: в изгиб бровей, форму носа, темный пушок на голове. Ребенок тоже смотрел на нее.