Повитуха сурово смотрела в глаза человеку, на глазах у которого выросла и который лечил ее от кори и бронхита. В глазах фиалкового цвета читалась непреклонная решимость, губы повитухи дрожали от возмущения.

– Анжелина, прислушайся к голосу разума! – взмолился мсье Бюффардо. – Некоторые случаи слишком серьезны и сложны для таких, как ты… м-м-м… знахарок, которые полагаются только на интуицию!

– Моя пациентка – потому что теперь она моя пациентка – останется здесь! И понятие «знахарка» ко мне совершенно не применимо. Я получила диплом акушерки и доказала свои умения. Я отношусь к вам с большим уважением, доктор, но не могу согласиться на кесарево. Особенно если вы намереваетесь оперировать Аржантину вместе с этим шарлатаном Рюффье!

– По какому праву вы оскорбляете моего коллегу?

Глухой крик Аржантины заставил их замолчать. Женщина нагнулась вперед и обхватила живот руками. Дышала она очень тяжело.

– Потуги! Он выходит, и я ничего не могу поделать!

– Скорее уложи ее, Анжелина! – прикрикнул на повитуху доктор.

– Оставьте нас в покое! – отозвалась та. – Выйдите из комнаты. Я обойдусь своими силами.

Не думая больше о докторе, который остался стоять, внутренне беснуясь, Анжелина прижала ладони к животу будущей матери и вскрикнула от восторга.

– Перевернулся! Аржантина, малыш перевернулся! Я чувствую его головку, он в правильном положении! Вам нельзя сейчас ложиться! Теперь тужьтесь! Ухватитесь за мои плечи и тужьтесь! Магали, иди помоги! Встань на колени у ног мадам, чтобы принять малыша!

Уроженка Прованса подбежала к роженице и сделала, как ей было велено, не проронив при этом ни звука. В следующее мгновение в коридоре послышался топот и в комнату ворвался бледный мужчина со всклокоченной шевелюрой. Повитуха догадалась, что это и есть супруг Аржантины Жорж. Увидев жену и акушерок в таких странных позах, он вскричал:

– Боже, что вы такое с ней делаете?

– Ничего хорошего, мсье! – грубо ответил ему доктор. – Мы вернулись к приемам первобытного века!

– Тужьтесь! Еще немного! А теперь потихоньку… – приговаривала в это время Анжелина. Происходящее вокруг ее совершенно не интересовало. – А теперь еще немного!

Не успела она договорить, как в комнате прозвучал тоненький писк. Ошеломленная происшедшим, все еще не веря в счастливое разрешение роженицы от бремени, Магали подхватила крупного младенца и прижала его к груди.

– Мальчик! – провозгласила она. – Весом больше трех килограммов! Вот уж не думала, что увижу его живым и здоровым!

Анжелина подвела новоиспеченную мать к кровати. Магали семенила за ними следом. Теперь осталось самое простое, приятное и привычное – перерезать пуповину, дождаться спазма, предвещающего отхождение плаценты, обмыть новорожденного и привести в порядок его мать.

– Господи, какое счастье! Какое счастье! – повторял вне себя от радости отец. – А я уже начал готовиться к худшему…

Доктор Бюффардо качал головой, словно китайский болванчик. Повитуха Лубе заслужила добрую славу, теперь он в этом не сомневался.

«Подумать только! Девочка практикует всего несколько лет, но бесстрашия ей не занимать!»

Анжелина повернулась к трепещущему от счастья мужу роженицы:

– Мсье, теперь можете подойти и полюбоваться вашим сыном!

Жорж подошел и со слезами на глазах наклонился над младенцем.

– Наш маленький pitchoun! – улыбаясь, прошептала Аржантина. – Если бы не повитуха с глазами-фиалками, мы бы не узнали этого счастья, да, Жорж?

– Чистая правда! Любимая, я чуть с ума не сошел от горя, а бабушка уже готовилась заупокойную читать! Словно вас уже похоронили…

– А каково мне было? Представь: думать, что нашего ребенка живым разрежут на куски! А теперь пойди успокой Агату. Я слышала ее плач, но была сама не своя – все время кричала…

Растроганная Анжелина смотрела на супругов, чья взаимная любовь была очевидна. Жорж погладил жену по щеке, поцеловал ей руку и вышел. Доктор последовал за хозяином дома. Магали суетилась рядом, стараясь быть хоть чем-то полезной.

– Надо же! Ты – волшебница, Анжелина Лубе! – бормотала она себе под нос. – Я все думала тебя позвать, но не решалась оставить мадам одну. Не зря люди так тебя хвалят…

– Всем, что я знаю, я обязана матери, Магали. Но ты зубы мне не заговаривай, мы должны все это обсудить.

Под их шепот Аржантина задремала и теперь пребывала во власти блаженного сна, который так желанен для матери после многочасовых родовых мук. Одной рукой она прижимала к груди малыша. Он попискивал и сосал кулачок. Анжелина окинула комнату взглядом. Родные должны увидеть родильницу привлекательной и опрятной, поэтому следовало спрятать плаценту, сменить верхнюю простыню, красиво разложить белокурые волосы Аржантины на подушке.

– Я тоже засыпаю на ходу! – проговорила Магали, зевая.

– От тебя несет спиртным…

– Дядюшка мсье Жоржа, тот, что присматривал за кастрюлей с водой, налил мне немного фруктовой водки – чтобы я приободрилась.

– Отхлестать бы тебя по щекам, Скотто! – проговорила Анжелина тем же суровым тоном, что и мадам Бертен, главная акушерка больницы Святого Иакова в Тулузе. – Несведущая, пустоголовая, да еще и выпивоха! Хочешь, чтобы на твоей совести была чья-то жизнь? Век бы тебя не видеть! И еще: перестань цепляться к моему мужу. Ты зря стараешься. Он жалеет, что поцеловал тебя сегодня. С его стороны это была месть – мы поругались, но это уже в прошлом. У нас с Луиджи всегда так: гроза проходит быстро.

Смущенная улыбка исчезла с лица молодой провансалки, взгляд ее черных глаз стал жестким.

– Ты не изменилась, Лубе, – сквозь зубы пробормотала она. – Все такая же задавака! Думаешь, что ты лучше всех! Пойду-ка я домой, раз ни на что не годна! Надо было задать тебе хорошую взбучку там, в больнице Святого Иакова, чтобы спеси поубавилось!

– Исчезни с моих глаз! – холодно потребовала Анжелина.

Магали подчинилась, чувствуя себя больше униженной, чем оскорбленной. Вскоре после ее ухода в комнату вошла маленькая делегация. Впереди – Агата, которую держал за руку отец, следом – бабушка, дядя Жоржа, соседка и робкая девушка, та самая кузина, которая бегала за повитухой Берар. Они благодарили Анжелину, восхищались спящей матерью и новорожденным и поздравляли друг друга – и все это шепотом.

– Я дам вам два луидора! – пообещал повитухе Жорж. – У вас скоро будет свой малыш, я заметил. Это – ему на приданое. Мы стольким вам обязаны!

Анжелина хотела отказаться, но, поразмыслив, решила, что не стоит его обижать. Она положит деньги в «Caisse d’е́pargne»[20]. «Можно будет купить отличный подарок Розетте на свадьбу!» Только теперь Анжелина почувствовала, что падает с ног от изнеможения. Усталость навалилась внезапно, и теперь она думала только о том, как побыстрее добраться до кровати. Но счастливая Агата повисла у нее на шее, пытаясь расцеловать спасительницу матери.

– Мадам, спасибо! Спасибо! Мамочка жива, и у меня теперь есть маленький братик!

Радуясь ее радости, Анжелина погладила девочку по голове. Она даже немного взбодрилась.

– Я сделала, что от меня требовалось, моя хорошая. А теперь я пойду домой и отдохну. Рано утром я вернусь, чтобы осмотреть твою маму. Мсье Жорж, если ваша супруга вдруг почувствует себя нехорошо, сразу же приходите за мной на улицу Мобек.

– Обязательно! А теперь разрешите мне вас проводить. Давайте выпьем по бокалу теплого вина с пряностями. Я приготовил его для Аржантины. У вас усталый вид.

* * *

На востоке уже занимался рассвет, когда Анжелина прошла под церковной аркой. Небо посветлело, стало кристально-прозрачным. Неприметные в густой листве деревьев, запели птицы.

На душе у повитухи было легко и весело, она пребывала в полной гармонии с этим весенним рассветом. Опьяненная вином и радостью, она шла, пританцовывая и тихонько напевая.

И вот ее, грациозную и улыбающуюся, увидел Луиджи, поджидавший супругу. Он раскинул руки, и она, довольная собой и миром, бросилась ему в объятия.

Глава 9

Мщение

Сен-Жирон, в доме на улице Вильфранш на следующий день, вторник, 23 мая 1882 года

Это был первый раз, когда судья не повел Леонору сразу же в свою спальню. Стоило рыдающей любовнице переступить порог, как он забросал ее вопросами, но вразумительных ответов не получил. Повернув ключ в замке входной двери, он увлек ее в гостиную – уютную комнату, оформленную в стиле ампир.

– Моя козочка! Моя ненаглядная крошка! Что случилось? Расскажи мне все! Откуда у тебя этот страшный кровоподтек?

– Ах, я хотела его запудрить, но к щеке до сих пор больно прикасаться!

Пенсон выпятил грудь, заложил руку в кармашек своего камчатного жилета, а другой рукой взмахнул в нетерпении.

– Это все твой муж! Это он тебя ударил! Снова за свое! – возмущенно вскричал он. – Леонора, это не должно сойти ему с рук! Мерзость! Ты должна потребовать развод!

У молодой женщины пересохло во рту. Она знала, что должна сыграть роль максимально убедительно, и полночи проговаривала про себя свой патетический монолог. Теперь момент настал. Всхлипывая, она проговорила:

– Ты не обнял меня, Альфред, и не поцеловал! Я гадкая, да? Гильем сделал это нарочно, чтобы я тебе опротивела!

Реакция последовала незамедлительно. Любовник перестал возмущаться и преисполнился сочувствия. Нежно и бережно он обнял ее, поцеловал сначала в лоб, потом в кончик носа и в губы.

– Моя прелесть! Как можешь ты опротиветь мне, когда я так тебя люблю? Конечно, я возмущен поведением тирана, имя которого ты имеешь несчастье носить! Он ударил тебя очень сильно, так, что видны следы пальцев.

Он прижал возлюбленную к груди и снова поцеловал в губы. Леонора охнула словно бы от боли.

– Ай! Прости, но мне больно! Ты задел висок, а он до сих пор болит. Я в полнейшем смятении, Альфред! Если бы ты знал то, о чем у меня не хватает смелости рассказать… Но нет, я должна тебе довериться, у меня больше нет сил молчать! Ты – моя единственная надежда, единственное прибежище и защита для меня и моих мальчиков!