Люсинда Райли - Ангел в аду

Даниэль подумал, уж не связано ли это с личной жизнью Фрэнки. Мими намекала ему, что его дочь – лесбиянка, и что она беспокоится, как бы эта новость не вышла на поверхность. Но Мими будет молчать, ей не хочется, чтобы даже маленький скандал коснулся успешной карьеры ее клиентки, и заодно, ее личных комиссионных от этого успеха. Прав он или не прав, но Даниэль не собирался совать нос в эти дела. Фрэнки, наверное, решила, что он будет шокирован, но он столько навидался за свою жизнь в Тинсел Таун, что решил – раз Фрэнки счастлива, то ему нет никакого дела до ее сексуальных предпочтений.

– О'кей, дорогая. Просто, когда переедешь, отдохни немного. Не откладывай это, хорошо? Надеюсь, меня пригласят на обед по случаю новоселья?

– Конечно, папа.

– К сожалению, мне надо уходить. У меня в четыре интервью для четвертого канала. А ты останься и доешь салат. Ты к нему почти не притронулась. Сообщи мне свой новый телефон, – Даниэль поднялся из-за стола и поцеловал ее в щеку.

– Хорошо, пока.

Фрэнки ковыряла вилкой еду на тарелке. Она была красива, богата, удачлива и совершенно несчастна.

Джерард подъехал к дому Джины и припарковал машину. Он нажал кнопку вызова, и входная дверь, щелкнув, открылась. С трудом сдерживая волнение, перепрыгивая через две ступеньки, он подошел к квартире. Джина, сияющая, в элегантном платье от Лоры Эйшел, встретила его у дверей.

– Привет. Я купил бутылку шампанского.

– Прекрасно! Входи.

Джерард прошел за ней в квартиру. Стол был накрыт на двоих, из кухни доносился аппетитный запах.

– Что-то вкусно пахнет.

– Подожди, пока не попробуешь, – Джина засмеялась. – Что будешь пить? Есть пиво и вино.

– Я думаю, надо открыть бутылку шампанского. Ведь сегодня праздник.

– Прекрасно. Ты не возражаешь, если я разбавляю его апельсиновым соком?

Джерард открыл шампанское и разлил его по бокалам, пока Джина возилась на кухне.

– У тебя милое местечко.

– Да, для меня одной слишком просторное, но мне нравится. Джерард, садись, пожалуйста, к столу. Я сейчас все принесу. Надеюсь, тебе нравится перец. Боюсь, я слишком много его добавила, – она улыбнулась и поставила перед ним тарелку.

– М-м, вкус замечательный. Великолепный повар, как и блестящая актриса. За твою победу. Уверен, ты завоюешь ее.

Они ели цыпленка в сметанном соусе, потом фруктовый салат и сыр.

– Как прекрасно жить рядом с Сохо. Здесь в магазинах такой сказочный выбор продуктов. Уверена, что поправилась на целый фунт с тех пор, как переехала сюда.

Джерард посмотрел на фигуру Джины.

– Я так не думаю, Джина.

Она вспыхнула.

– Хочешь кофе?

– Хорошая идея.

Когда они пили кофе, Джерард предложил сходить в бар за пиццей.

Они медленно шли по все еще оживленным улицам. Ноябрьский день был ясным, но к вечеру стал прохладным, и Джина немного продрогла. Джерард обнял ее, и она прижалась к нему. Они купили каштанов у какого-то старика-торговца и посмотрели последнее уличное представление. Когда они возвращались домой, Джина застенчиво взяла своей маленькой рукой Джерарда за руку.

Джина повесила их пальто на вешалку. Джерард смотрел в окно на прекрасный вид, и Джина, войдя в комнату, стала рядом с ним. Он обнял ее, и они продолжали стоять и смотреть в окно.

– Джина, ты можешь сказать «нет», я не обижусь, но мне очень хочется поцеловать тебя. Ты не будешь возражать?

Она покачала головой:

– Нет, не буду.

И она оказалась в его руках.

– О Боже, Джина! – простонал Джерард, когда они прервали поцелуй.

Он увидел в ее глазах страх.

– Послушай, это ничего не значит, если не хочешь… Я имею в виду, я…

Она закрыла ему рот поцелуем, зная, что если он не возьмет ее сейчас…

Он медленно раздевал ее, отчаянно стараясь сдержать свою страсть, которую он так долго испытывал к ней. Он любил каждую частичку ее прекрасного тела, покрывая его поцелуями. Когда он понял, что Джина достаточно возбуждена, он осторожно вошел в нее, и она застонала от наслаждения. Когда все закончилось, Джина утонула в его объятиях, все еще дрожа от сильного оргазма. На нее нахлынула волна благодарности к мужчине, избавившему ее от страха и сделавшему ее счастливой. Он заставил ее вновь почувствовать себя женщиной. Прошлое было вычеркнуто из памяти, когда она вернулась в мир естественного физического наслаждения.

После первой ночи они стали неразлучны. Они проводили все время или на Ковент-Гарден или в квартире Джерарда на Нейтсбридж.

Джерард пригласил Джину на Рождество в Лонгдейл Холл. Джине захотелось немедленно согласиться, но ей нужно было поговорить с матерью перед тем как дать ответ.

Занятая развитием отношений с Джерардом, Джина несколько подзабыла о своих намерениях помириться с матерью как можно быстрее. Она постоянно звонила, но не получала ответа, сама не предпринимала попыток найти мать. Она позвонила из театра, когда не была занята в действии, и мать, наконец-то ответила.

– Где ты была, мама? Я волновалась.

– Здравствуй, Джина. Я, э-э, у меня была небольшая операция, и доктор посоветовал мне на время уехать из Лондона. Так что, я с другом была за городом.

Джина не знала ни одного ее друга в деревне, но почувствовала облегчение, услышав голос матери.

– У тебя сейчас все о'кей?

– Да, я прекрасно себя чувствую.

Монетки у Джины заканчивались, и ей надо было выходить на сцену.

– Мама, мне надо идти, но завтра утром я приеду к тебе. Пока, – она положила трубку, чтобы Джойс не успела отказаться, и побежала на сцену.

Джойс вымыла волосы и немного подкрасилась. Она выбрала большой мешковатый свитер, не нужно, чтобы Джина что-нибудь заметила. Она уже и так достаточно помучила дочь. Возможно, это последний шанс все исправить. Она пробыла два месяца в больнице, где проходила химиотерапию. Но опять сильно похудела и ослабела. Сразу же после Рождества ей опять нужно было сдавать анализы. Джойс не знала, как утаить это от Джины.

Раздался звонок и Джойс направилась к двери. Когда она открывала дверь, руки у нее дрожали. И не болезнь была тому причиной, она твердо решила рассказать Джине все, что столько времени скрывала от нее.

– Привет, мама, – Джина взглянула на худое лицо, запавшие глаза, которые не мог скрыть никакой грим.

– Привет, Джина, заходи, я приготовлю чай.

– Как ты себя чувствуешь? Ты уверена, что операция не была серьезной?

– Нет, дорогая, это так, женские проблемы. Почистили меня немного и все. Присаживайся.

Джина села за кухонный стол. Ничего не изменилось.

– Вот, это тебе, я купила бисквиты, которые ты раньше так любила.

Джина увидела бисквиты, любимое лакомство ее детства, и почувствовала в горле комок.

– Как проходят спектакли? – спросила Джойс.

– Очень хорошо. Меня выдвинули на награду, как самую перспективную молодую актрису.

– Это хорошая новость, поздравляю!

– Мама, – сказала Джина, не желая говорить о себе. – Почему ты ушла с работы?

Джойс приготовилась к этому.

– О, я решила, что после стольких лет занятия одним и тем же делом, нужно уйти и немного развлечься.

Джину поразило, что слово «развлечься» было сказано ее матерью.

– Я всегда могу вернуться, если захочу, но у меня есть небольшие сбережения, и я подумала, что пришло время потратить их.

Хотя все это звучало правдоподобно, Джина прожила с матерью достаточно долго, чтобы полностью не поверить в это.

Мать продолжала:

– Послушай, Джина, может быть, я не слишком сильно изменилась с тех пор, как ты ушла из дома, но я извлекла из этого несколько тяжелых уроков… Я хочу сказать, что сожалею о своем отношении к Мэтью. Это было эгоистично, глупо. Прости меня.

– О, мама, все о'кей. Давай забудем и простим друг друга. И постараемся все начать сначала.

Джойс улыбнулась и кивнула.

– Джина, мы с одним знакомым из церкви собираемся уехать на Рождество, но я решила, что нужно узнать сначала о твоих планах.

Джина вздохнула с облегчением. Как бы ни изменилась мать, но мысль провести с ней вдвоем Рождество, не казалась очень привлекательной.

– Вообще-то меня уже пригласил брат Бетины. Ты помнишь Бетину?

Джойс кивнула.

– Провести Рождество в Лонгдейл Холле.

– Ты встречаешься с ним?

Джина улыбнулась этой старомодной фразе.

– Да, очень часто.

– Это серьезно.

– Да, мне кажется, – Джина вздохнула. – Дело в том, что я чувствую себя виноватой из-за Мэтью.

– Джина, никогда не вспоминай прошлое. Люди, проживая свои жизни, стремятся, чтобы все изменялось, они тратят на это все свое время. Я хочу сказать…

Момент настал. Джойс поняла, что надо им воспользоваться, но смелость покинула ее.

– Да? – Джина выжидающе смотрела на мать.

– Я хочу сказать… ты должна многое успеть сделать за свою жизнь, ведь так?

– Да, это правда, – ответила Джина. Новая философия матери поразила ее.

Момент прошел. Джойс упустила его. У нее не было ни сил, ни смелости попытаться снова.

– К сожалению, мне пора уходить. В среду у нас дневной спектакль. Почему бы мне не заглянуть к тебе на следующей неделе с рождественскими подарками?

– Нет, Джина, мы еще не приедем.

– Хорошо. Тогда, может быть, как-нибудь встретимся в Новом году? Ты сможешь прийти ко мне в воскресенье на ланч?

– Да, это было бы замечательно. Но, может быть, мы на некоторое время уедем, – Джойс проводила Джину до дверей.

– Вы уже решили, куда поедете?

– Э-э, да, в Шотландию, – это было первое, что пришло ей на ум.

– Желаю хорошо провести время и счастливого Рождества! – Джина поцеловала мать.

– Спасибо, и тебе, дорогая.

Джойс смотрела вслед дочери, пока та не скрылась за поворотом и исчезла из виду. Она чувствовала, что больше никогда не увидит свою дочь.