Сначала полежала в ванне с ароматическими травами, затем оделась, конечно, с помощью горничной, потом целых два часа терпела, пока ей горячими щипцами завивали локоны.

Люк, войдя без доклада в элегантный будуар Айрис, прислонился к дверному косяку и с улыбкой наблюдал за ней.

Айрис относилась к тем женщинам, которые ему всегда нравились: красивая, рыжеволосая, добродушная и лениво-обаятельная. Корсет стягивал ее великолепное тело, а изящные складки юбок скрывали стройные длинные ноги. Роскошная грудь была скромно прикрыта, потому что ее пышность говорила сама за себя.

Почувствовав, что за ней наблюдают, Айрис круто обернулась. Рыжеватые брови поползли вверх.

– Дорогой, ты так тихо появился, что я и не услышала.

Что ты делаешь в Лондоне?

– Неожиданный визит. – Оттолкнувшись от косяка, Люк ленивой походкой направился к ней и, пробормотав: «Привет», – поцеловал.

У Айрис перехватило дыхание, когда она прижалась к его губам, обвив руками его сильные плечи.

– Очень приятная неожиданность, – проговорила она, когда их губы разомкнулись. – Как видишь, я одевалась для выезда. Я еду на званый обед, – прошептала она. Дрожь наслаждения пробежала по ее телу, когда его зубы стали нежно покусывать ее шею.

– Принеси свои сожаления.

– Если я не поеду, за обедом будет неровное число гостей. Они рассчитывают на меня. – Она рассмеялась, потому что Люк успел расстегнуть верхнюю пуговку ее платья. – Нет, дорогой, нет. А что, если я рано уйду и поспешу к тебе?

Ты будешь доволен?

– Нет. – Вторая пуговичка тоже выскользнула из петельки. – Ты не пойдешь вовсе.

Айрис нахмурилась, хотя дыхание ее участилось.

– Ты самый надменный и самонадеянный мужчина из всех, кого я знаю. И понятия не имеешь о том, как надо себя вести. Я не утверждаю, дорогой, что у тебя нет достоинств…

Но нам надо поработать над твоим характером.

Люк запустил пальцы в ее локоны, уничтожая плоды долгих стараний.

– Понадобились столетия тщательного отбора и скрещивания, чтобы вывести такого, как я. Ты бы видела первых Стоукхерстов! Совершенно не на что посмотреть, ты уж мне поверь.

– Верю, верю, – замурлыкала Айрис. – Держу пари, что они были настоящими дикарями. – Глаза ее расширились, когда он рывком прижал ее к своему возбужденному телу. Его губы нежно поигрывали с ее ртом, а затем прильнули к нему. Она тихо застонала, все мысли о званом обеде ушли, растворились как не бывало. Она прильнула к нему, сгорая от любовного желания.

Люк был искушенным и щедрым любовником, он знал, как довести ее чуть не до безумия. Ему нравилось дразнить ее, слушать ее страстные мольбы и наконец оставить эту женщину измученной, почти больной и полностью удовлетворенной.

– Дай мне по крайней мере снять корсет, – прошептала она. – В прошлый раз я чуть не потеряла сознание.

Люк улыбнулся, она почувствовала щекой тепло и шершавость кожи его лица.

– Это из-за того, что в самые важные моменты ты задерживаешь дыхание. – Он расстегнул последнюю пуговичку, и платье тяжелой массой упало к ее ногам. Острый край его крючка подцепил завязки ее нижних юбок и шнурки корсета. С легким треском они разорвались, и ее роскошное тело вырвалось на свободу из плена.

– Тебе следовало бы подождать, как прочие мужчины, – проговорила Айрис, возбужденно смеясь. – Это же просто нецивилизованно – ходить и рвать на женщинах одежду, как безжалостный пират.

– Можешь сорвать с меня мою, – лукаво предложил он.

– О, как ты великодушен, какой…, очень…, очень… – Но больше ей ничего сказать не удалось: губы ее были запечатаны его требовательными поцелуями.

Спустя несколько часов они лежали сплетенные в спальне, где лишь две свечи золотили сумрак своим сиянием. Айрис с удовольствием потягивалась, а Люк гладил великолепные изгибы ее талии и бедер'.

– Дорогой, – сказала она и перекатилась поближе к нему, – я хочу просить тебя кое о чем.

– М-м… – Люк продолжал лежать с закрытыми глазами, водя пальцами по ее нежной коже.

– Почему бы тебе не жениться на мне?

Люк повернул голову и задумчиво посмотрел на нее. За все годы их знакомства у него даже мысли не возникало жениться на Айрис. И у нее, и у него была своя отдельная жизнь, они не нуждались друг в друге всерьез. Да, между ними были добрые отношения и страсть. Ровно столько, чтобы это было приятно.

– Разве ты не привязан ко мне? – продолжала настаивать Айрис.

– Разумеется. – Он похлопал ее по округлому бедру и заглянул в глаза. – Но, Айрис, я не собираюсь ни на ком жениться. Я же говорил тебе об этом.

– Но нам так хорошо вместе. Мы подходим друг другу.

Никто на свете не упрекнет нас, если мы поженимся. И никто не удивится.

Он неловко пожал плечами, не зная, как опровергнуть ее слова.

– Ты только со мной не хочешь связать свою жизнь? – Айрис оперлась на локоть. – Я не буду мешать тебе любить других женщин, если тебе этого захочется. Я не лишу тебя твоей свободы.

Удивленный Люк сел и запустил пальцы в свои темные волосы.

– Свободы заниматься любовью с женщинами, которые ничего для меня не значат?! – Он посмотрел на нее и криво усмехнулся:

– Спасибо, но с этим я давно покончил. И никакого удовлетворения мне это не приносило. Нет, такого рода свобода мне не "нужна.

– Боже мой! Да ты рожден быть чьим-то мужем!

– Мэри, – чуть слышно произнес он.

Айрис нахмурилась, легко поглаживая ладонью редкие волосы на его груди.

– Почему только ее?

Какое– то время Люк молчал, с трудом подбирая слова.

– После того как ее не стало…, я понял…, что какая-то часть меня ушла навсегда. Я могу дать женщине гораздо меньше, чем ты полагаешь. Хорошего мужа из меня не получится. Такого, каким я был для нее.

– Дорогой, твое представление о плохом муже намного превосходит представления других мужчин о хорошем муже.

Ты был очень молод, когда потерял Мэри. Как ты можешь говорить, что больше никогда не полюбишь? Тебе только тридцать четыре. Ты ведь хочешь иметь еще детей, семью.

– У меня есть Эмма.

– Ты не считаешь, что ей хотелось бы иметь брата или сестру?

– Нет.

– Ну и ладно. Я не так уж и жажду заводить детей.

– Айрис, – мягко произнес Люк, – я не собираюсь жениться ни на тебе, ни на ком-то еще. Я не хочу ничего больше того, что у нас уже есть. Если наши отношения делают тебя несчастной, если ты хочешь большего, чем я могу тебе дать, я пойму это. Есть мужчины, которые с радостью женятся на тебе, и. Господь свидетель, я не хочу стоять у тебя на пути.

– Нет. – Айрис нервно засмеялась. – Наверное, я просто жадничаю. Я бы не возражала против того, чтобы спать с тобой каждую ночь, жить в твоем доме и чтобы все знали, что я твоя. Но это вовсе не означает, что я несчастна сейчас.

Не смотри виновато. Ты мне ничего не обещал. Ты делал это очень старательно. Даже если ты дашь мне только то, что сейчас, это все равно больше, чем дал бы мне другой.

– Это не правда, – возразил Люк, жалея, что не может быть таким, как ей хотелось бы. Ему стало неприятно от мысли, что рядом с ним женщина, которая любит его, а он не может ответить ей тем же. Брак с ней стал бы обманом, насмешкой над тем, что было у него с Мэри.

– Правда, правда, – настаивала Айрис. – Я всегда честна с тобой, Люк.

Он поцеловал ее в плечо, стараясь не поворачиваться к ней лицом.

– Я знаю.

– Поэтому я скажу тебе кое-что. После смерти Мэри ты не позволяешь себе никого полюбить. Но однажды это все равно произойдет. Ты не сможешь этому помешать. Мне хотелось бы, чтобы этой женщиной была я.

Люк поймал ее руку, которая скользила по его мускулистой груди, оглаживая каждую впадинку и выпуклость, и ласково поцеловал кончики пальцев.

– Если я смогу снова полюбить кого-то так, как раньше, это будешь ты. Ты хорошая женщина, Айрис.

Ее настроение из мечтательно-тоскливого стало дерзким и страстным. Одно легкое движение – и ее гладкое тело оказалось поверх его.

– Мне надо исправить это впечатление. На самом деле я вовсе не хорошая, а очень скверная.

Люк рассмеялся и, перекатив ее под себя, оседлал пышные бедра. Дразнящим легким поцелуем он провел по ее губам.

– Нет, позволь сегодня мне доставить тебе удовольствие.

– Ты всегда мне его доставляешь. – У нее захватило дыхание, когда его рука стала медленно блуждать по ее телу, двигаясь вниз.

– Я имею в виду нечто особенное, – прошептал он, и долго-долго после этих слов она была слишком погружена в наслаждение, чтобы ответить.


***

Прошло две недели со времени Тасиного приезда в Саутгейт-Холл. Она узнала повседневную жизнь поместья и нашла свое место в привычном распорядке. Каким блаженством было жить в таком покое после последних страшных месяцев! Она так долго была средоточием подозрений и обвинений, что теперь радовалась возможности стать незаметной.

Алисия Эшборн оказалась права: никто не обращал внимания на гувернантку. Слуги были с ней вежливы, но в свою компанию не звали. А сама она была настолько ниже лорда Стоукхерста и его высокородных гостей, что не удостаивалась их внимания. Она существовала как бы между двумя мирами.

Не только положение Таси отделяло ее от окружающих, но и сама она была очень сдержанной и не пыталась сблизиться ни с кем, кроме Эммы. Возможно, тюрьма, в которой она провела три месяца, изменила ее: она стала чувствовать себя изгоем, инстинктивно стремясь избегать всех. Она не верила сама себе и тем более не могла довериться кому-то.

Она боялась собственных чувств, а больше всего боялась вспомнить, что произошло в ночь смерти Михаила Ангеловского.

Чуть ли не каждую ночь ей снились кошмары – ей являлся Михаил, весь в крови, с ножом в горле; в ушах звенел его насмешливый голос. А время от времени в ее голове словно вспыхивали обрывки неясных воспоминаний. На какую-то долю секунды перед глазами всплывали лицо Михаила, его руки, комната, где он был убит… С большим трудом ей удавалось избавиться от этого наваждения. Она стала нервной, пугливой, как кошка, никогда не зная, что вызовет образ ее мертвого кузена.