"Прикоснешься к ней ещё раз, и я просто убью тебя". Глубокий мрачный голос, целиком состоящий из смертельной угрозы, эхом прокатывается по внутреннему двору. Китами поворачивается лицом к источнику угрозы, удерживая меня перед собой, как живой щит. Её глаза обшаривают меня, пронзая мощью и напряженностью, горящей в них. Я знаю, что моё выражение лица говорит то же самое, мой взгляд  пригвождает её к месту.  


Это надо видеть! Ецуко стоит прямо передо мной, готовая к схватке, в широких раздувающихся штанах и обтягивающей рубашке. Она вновь перетянула свою грудь,  скрывая  принадлежность к женскому полу.   Ее черная грива перевязана на затылке, как у самурая, темные тонкие пряди волос развиваются вокруг головы темным ореолом.  В руке, распростертой в сторону и обращенной вниз, зажат её меч - её катана. В темноте, в свете мерцающих огней катана сияет, как будто она впитала в себя внутренний огонь Ецуко, её яростную готовность к сражению.  На её лице маска кабуки, но несмотря на это глаза Ецуко отчетливо видимы, как синие сверкающие осколки света. Мой карающий ангел предстал передо мной в своем сияющем ореоле великолепия. Ритм моего сердца учащается при виде её, величественной в своем сиянии и готовой умереть, защищая меня.  


Китами злобно улыбается, наблюдая за нашим безмолвным общением. "Ах, так это тот самый ronin. Ты не достоин схватки со мной.  Надо же - влюблённый воин, как это трогательно".


Влюбленный?  Мы ошеломленно смотрим друг на друга. Влюбленные?


"А сейчас уйди прочь или я буду вынужден убить вас обоих. Прочь, она моя".


Открытие вдохнуло в неё жизнь, наполняя силой, и она встает в стойку. "Китами, ты позоришь свой кодекс чести самурая". Он смотрит на нее в удивлении. "Да, я знаю, кто ты такой, ты трус".


В ярости он вопит ей что-то по-японски, с каждым последующим словом его голос становится всё более и более безумным.  Вакидзаси в мгновение ока появляется у него в руке и парит у моего горла. Ецуко делает движение, намереваясь опустить свое оружие, его хватка моей шеи слабевает. Я выхватываю спрятанный кинжал, вонзаю его в бедро Китами и вырываюсь из его хватки. 


"Aая! " Китами определенно не ожидал такого поступка от меня и, пошатнувшись, отступает назад, рукой обхватывает кинжал и выдергивая его из ноги. Я быстро прячусь за спину Ецуко, стремясь удержаться в стороне от последующей схватки между ними.  Китами рычит, когда кинжал выходит из раны, струйка крови медленно сочится вниз по его кимоно. ”Ты обязательно  заплатишь за это! Но сперва ты сможешь увидеть, как я разрублю на кусочки твою возлюбленную. Ты думаешь - ты самурай? Ты никто, всего лишь жалкий  ронин. Ты не имеешь права называться самураем”.


Ецуко бормочет ему что-то по-японски, и я вижу, как от этого Китами приходит в ярость. Должно быть, она оскорбила его предков. Он извлекает свою катану, столь же совершенный клинок, как у Ецуко, и они неторопливо начинают ритуал битвы. Единственное, на что я так надеюсь, что моя Ецуко выйдет из неё невредимой. Ведь нам ещё нужно поговорить о столь многом.


***********************


Эта битва является состязанием терпения: вначале изучение своего противника, в ожидании его движения, а затем после хода противника, вы совершаете свое собственное действие.  Сейчас, когда на кону стоит её жизнь, для достижения победы ей потребуются все её мастерство. Медленно они скользят вокруг друг друга, и никто из них не совершает никаких резких движений, они кружатся в насчитывающем много веков танце, состоящем из плавных поворотов и гибких уклонов. Ецуко перемешается по брусчатке двора до тех пор, пока не находит наилучшее равновесие. Её Катана, являющаяся оружием возмездия и справедливости, парит у плеча, две руки уверенно сжимают эфес в ожидании атаки. 


Я не могу остаться там, где стою. Когда начнется схватка, то наверняка любая попытка   перемещения вслед за Ецуко создаст нам немалые сложности. В то время, как Ецуко искренне верит в кодекс чести самураев и будет вести бой согласно кодексу чести, про Китами такого сказать нельзя.  Однажды он уже использовал меня в противостояние с ней, прикрывшись мной, как щитом, и я не сомневаюсь, что он обязательно поступит точно так же, как только ему представиться подобный случай. Я ухожу, перемещаясь в тень посольства, откуда с безопасного расстояния и буду наблюдать за боем.


"Так что, самурай... " Кривясь, Китами глумливо произносит эти слова, как будто они жгут его рот.  "Ну, и как тебе она?  Только не смей утверждать, что у вас ничто не было за то время, что она провела с тобой".


От нанесенного оскорбления из её груди вырывается утробное рычание. "Не обращай внимания. Он пытается вывести тебя из себя." Как только эти слова слетели с моих губ, она начинает своё движение, размахивая мечом по широкой дуге. Он подныривает под её меч и атакует в быстром взмахе своей собственной катаны, нанося режущий удар поперек грудной клетки Ецуко.  Пошатнувшись под  этим ударом, она  быстро отступает, прежде чем он успевает нанести следующий удар. Ецуко подносит свою ладонь  к ране,  а затем отстраняет её,  покрытую кровью. ”Боже!” Я не могу удержаться от вскрика при виде её крови.


”Жалкий любитель!” Китами усмехается от вида пролитой первой крови. ”Кларисса, через мгновенье я покончу с ним и мы непременно завершим наш урок, а затем  я отправлю вас на встречу с отцом”.


Ецуко поводит плечами, позволяя себе расслабиться, одновременно сосредотачиваясь на враге, стоящим перед ней. Уверенность Китами в своих силах высока, и он проводит серию из быстрых ударов. Под таким напором моему темноволосому мстителю приходится тяжело, однако она успешно отражает все удары. Несомненно, он очень умелый боец, и Ецуко потребуется всё её мастерство и концентрация, чтобы победить его.


Я так отчаянно хочу помочь ей, но всё, чего я смогу достигнуть своим необдуманным поступком, это поместить нас обеих под удар Китами. Лучшее, что я могу сделать, ни делать вообще ничего. Мой воин рискует всем, потому что любит меня. Любовь? Это то, что я чувствую? Так вот почему на моём сердце было так пусто с тех самых пор, как она покинула меня? Я наблюдаю за ней и чувствую легкое трепыхание внутри живота, когда она проводит свою собственную атаку; лезвие её катаны поет в ночном воздухе, вспышки отраженного от него света сверкают в ночи.  Моя любовь?



Они расходятся, а затем, словно хищники на охоте, вновь подкрадываются друг к другу. Я должна помочь ей. Я должна сказать ей, ей необходимо знать это. Если нам и суждено умереть здесь, то ей следует знать, что она не одинока в свои чувствах. ”Я… Я тоже люблю тебя”.  Возможно мой голос и едва слышен, когда я произношу эти слова, но я знаю, что она услышит их. Нежная улыбка проскальзывает по её губам, прежде чем исчезнуть под мрачными, решительными очертаниями на её лице. Что ж, теперь у неё есть ещё одна причина, чтобы одержать победу - моя любовь. 


Триумфальная ухмылка Китами сходит с его лица, когда он замечает изменение, произошедшие с его противником. Он может заметить это по ее осанке, лицу, по точным движениям. В тусклом свете её голубые глаза сияют, словно блистающие грани алмаза, в то время, как она наблюдает за своим смертельным врагом. Врагом, который хочет разлучить нас. Уничтожить то, в чем она так отчаянно нуждалась - надежду, что она имеет возможность на счастливую жизнь. Я дала ей это - шанс на счастливую жизнь.  


Теперь она перешла от защиты к нападению, и устремилась к нему, кружась вокруг, словно голодный лев, примеряющийся к своей добыче. Её меч порхает, рассекая  воздух, вынуждая Китами сделать несколько шагов назад. Тихий, шелковистый голос раздается в воздухе. "И я люблю тебя, моя Кларисса". Повторяя его же слова, произнесенные ранее, она добавляет: "Определенно, это не займет много времени, а затем я отведу тебя домой".


Дом. Сейчас здесь нет ничего, что осталось у меня. Я смотрю на павшего отца, утешаясь тем, что сейчас он наверняка воссоединился со своей любимой Маргарет. Машинально, я подношу руку к своему медальону на шее, и прикосновение к нему приносит некоторое чувство облегчение от потери моих родителей.  Эта женщина, сейчас сражающаяся за мою жизнь,  и есть моя новая семья.


”Я хочу этого, мой воин”.  И снова улыбка проскальзывает по этим безупречно очерченным губам в ответ на мои слова, произнесенные с оттенком собственнического тона.  Китами приходит в бешенство от наших слов, и он набрасывается на неё, его клинок рассекает воздух, стремясь вырезать сердце из её груди. В последний миг она прыгает через него, прочерчивая клинком краткую дугу, когда пролетает над ним, нанося глубокую рану в верхней части его плеча.


Оказавшись на земле, она взмахивает катаной, прислоняя лезвие к его спине. Он шатается, машинально зажимая рукой кровоточащую рану. Его светлое кимоно медленно окрашивается в красный цвет, пропитываясь его кровью.


"Она моя", - едва слышно шепчет Ецуко, пронзая этими словами Китами прямо в сердце. "Ты никогда не сможешь заполучить её".


”И ты тоже”.  Китами движется быстро, желая окончательно завершить поединок здесь и сейчас.  Он отпихивает Ецуко, вынуждая её отвести катану в сторону, помещая её прямо под удар его вакидзаси, будто материализовавшегося в его руке.  Как он говорил, клинок чести? Да каждое движение, которое этот мужчина совершает, просто как насмешка над его честью самурая. Подобное благородство духа живет в Ецуко, и при этом совершенно отсутствует у Китами. Как  так  могло произойти, что такой благородный орден, как самураи, превратился в сборище убийц?


Она отклоняется, но не успевает, и он достает клинком ее бедро, вызывая ещё одну струйку красного цвета, сбегающую по её штанам. Ецуко отпрыгивает назад, разрывая дистанцию, потеря крови сказывается на ней.  Ей необходимо, как можно скорее положить конец этому, прежде чем силы покинут её. Китами стоит перед ней, так же ослабевший от ран, щедро орошающих кровью его кимоно.