Линда Джонс - Ангел-хранитель

Мел вошла туда одна, оставив Гейбриела ждать на тротуаре.

Она вышла с конвертом в руках, вцепившись в него так, словно от него зависела ее жизнь. Гейбриел молча шел рядом, избегая смотреть и на нее, и на конверт.

Она зашла к портнихе и забрала новое платье. Когда Мел вошла в большой магазин, он уже сделал покупки и укладывал их в седельную сумку.

Нагруженная свертками, Мел появилась в дверях магазина, когда какой-то низкорослый и довольно плотный мужчина, увлекшийся чтением газеты, налетел на Мел и рассыпал все, что она несла в руках.

– О Боже! – воскликнул мужчина, бросив газету, и принялся подбирать ее свертки. – Простите меня. Я совсем вас не видел.

По его акценту Мел догадалась, что он нездешний. Его речь слегка напоминала речь Гейбриела, когда тот приехал на ранчо Барнетта. Стоя на коленях с ее свертками в руках, мужчина взглянул на нее и улыбнулся.

– Кажется, мы с вами не знакомы, – произнес он, вставая. – Меня зовут Теренс Бирч. Я издаю «Силвер-Валли сентинел». Такая небольшая еженедельная газета, совсем неплохая, уверяю вас.

Мел взяла у него часть свертков.

– Мел Максвелл. – Она дружелюбно улыбнулась ему. – Мы с мужем живем на бывшем участке Хойта.

– Муж, – сказал он небрежно, – ну, конечно. Такая хорошенькая девушка…

Тут Гейбриел шагнул между ними и забрал у этого безобидного на вид человека оставшиеся свертки:

– Нужно смотреть, куда идете, мистер.

Бирч приподнял шляпу, резко повернулся и пошел в другую сторону.

– Зачем ты на него набросился, Гейбриел? Что он такого сделал? – Мел с трудом удержалась от желания крикнуть ему, чтобы он наконец что-то понял.

– Мне не понравилось, как он на тебя смотрел, – только и ответил Гейбриел, неся свертки, и среди них – толстое письмо, чтобы уложить в седельную сумку.

Домой они возвращались в молчании: Мел на серой кобыле, а чуть позади Гейбриел на своем жеребце. Он чувствовал странную смесь желания, гнева и стыда. Он хотел забыть, как видел ее в объятиях Джейка, но не мог. Эта картина всплывала перед ним каждый раз, когда он видел ее с другим мужчиной, даже таким безобидным, как этот коротышка, столкнувшийся с ней. Он испытывал особые мучения, когда Джейк был на ранчо, но в последнее время тот явно старался побольше отсутствовать.

Лишь обнимая Мел, Гейбриел мог на время забыть, притвориться, что она его, только его.

Гейбриел постарался как можно небрежнее бросить конверт на середину стола. На самом деле этот конверт казался ему живым существом, угрозой, несчастьем. Он не мог забыть, что Мел уже подписала бумаги и сделала это давно.

Мел пришла в комнату из кухни, где она складывала покупки в кладовку, и несмотря на ее робкую улыбку, Гейбриел заметил ее бледность и легкое дрожание рук. Садясь за стол, она сложила их вместе.

Он молчал, пока она медленно открывала письмо.

Она заглянула в конверт и извлекла оттуда листок, вложенный отдельно от аккуратной стопки других листов.

– Это письмо от отца, – слабым голосом пояснила она, разворачивая его и молча пробегая глазами. Затем на ее лице появилась улыбка, и она с хохотом вскочила со стула.

Мел посмотрела на Гейбриела, переставшего наконец мерить комнату шагами, их взгляды встретились. На мгновение она снова превратилась в прежнюю Мел, живую, широко улыбавшуюся.

– Пенелопа и Бретт сбежали, – объявила она недоуменно. – Твоя мать, Такер и Пенелопа совсем было собрались возвращаться в Бостон, купили билеты, упаковали вещи и все такое, и вдруг Пенелопа исчезла. Они с Бреттом вернулись три дня спустя. Поженившись!

Она дочитывала письмо, держась за стул.

– Отца Бретта пришлось чуть ли не связывать, а у твоей матери случилась истерика, но молодые живут на ранчо Томпсонов и, кажется, счастливы, как две свинки в луже грязи.

Мел подняла голову, вспомнив день, когда они с Гейбриелом валялись в грязи. Тогда они оба клеймили брак.

Гейбриел сидел на корточках перед камином, разводя огонь, и не поднимал на нее глаз. Увидев, что он не улыбается, она тоже посерьезнела. По его стиснутым зубам и полуприкрытым векам она поняла, что он чем-то недоволен.

– В чем дело? – спросила Мел. – Ты думаешь, им будет плохо друг с другом?

Гейбриел не пошевелился, только протянул к ней руку.

– Дай мне конверт, Мелани, – потребовал он.

Ей показалось дурным знаком, что он не смотрит на нее. Решив, что это вызов с его стороны, она без колебаний вложила толстый конверт в его протянутую руку. Он почти вырвал у нее конверт и впился пальцами в оберточную бумагу, комкая ее.

Он не посмотрел на содержимое конверта, чтобы не видеть подпись Мел на последней странице. Он взглянул на разгоревшееся в камине пламя, слишком сильное и ненужное для теплого полудня.

Он повертел конверт в руках и, внезапно решившись следовать порывам сердца, а не головы, без предупреждения швырнул конверт в огонь.

Последовавшую реакцию Мел он ожидал менее всего. Схватив конверт за уголок, она выбросила его на пол и принялась затаптывать горящую бумагу ногами. Все это она проделала, широко улыбаясь. Когда конверт перестал гореть и лежал на полу, тлея и дымясь, она обняла Гейбриела, положив голову ему на плечо.

– Я так тебя люблю, – прошептала она. Гейбриел обвил ее руками, и скоро их тела затейливо сплелись перед камином.

– Тогда почему ты не дала мне сжечь это проклятое…

Она вновь начала смеяться, повернувшись к нему лицом.

– Мы с тобой одинаково думаем, дорогой. В ту ночь я тоже бросила документы о разводе в огонь, – продолжила она уже без улыбки. – В ночь, когда меня украли. Я бросила их в огонь, а сама помчалась за тобой. По-моему, об этом знает только Кармелита.

Гейбриел поцеловал ее, слегка прикоснувшись к ее губам своими.

– Что же ты сейчас спасала, рискуя спалить весь дом?

Она покатилась по полу, увлекая его за собой, потом неохотно отпустила его и взяла конверт.

– Рецепты! – закричала она и стала вынимать их один за другим, пробегая глазами и затем подбрасывая в воздух. – Жаркое из цыпленка, кукуруза с мясом и перцем, печенье Кармелиты. Гейбриел, теперь я могу испечь тебе печенье!

Гейбриел перевернул ее на спину и лег на нее, прижав к полу. Он не знал, излечится ли когда-нибудь от яда ревности, поразившей его, но знал, что не может потерять эту женщину с мерцающими голубыми глазами, золотыми волосами, ямочками на щеках и такими мягкими губами. Он принялся жадно целовать ее, и она отвечала страстными поцелуями.

Дотрагиваясь до нее, он чувствовал, что она принадлежит ему душой и телом. Только в ее объятиях он обретал покой и уверенность, что она никогда не покинет его.

– Мелани, – прошептал он, слегка отстранив от нее губы, – мне нужно, чтобы ты всегда была со мной. Всегда.

Рецепты Кармелиты имели большой успех, и Мел гордилась своими трудами. Вернулся Джейк, и напряженность между ним и Гейбриелом значительно ослабла. Нужно было работать, строить планы, и их ужины почти всегда превращались в рабочие собрания. К удовольствию Мел, ее мнение всегда учитывалось.

Аппетит Джейка заметно улучшился по сравнению с первыми днями их пребывания в Колорадо. Всего лишь раз она пошутила по этому поводу, но мрачный взгляд Гейбриела ясно дал ей понять, что больше напоминать об этом не следует. Джейк с серьезным видом продолжал подтрунивать над ее кулинарными успехами.

По вечерам, пока не наступала ночная прохлада, Мел сидела на крыльце, держа на коленях голову Литы. Гейбриел по-прежнему боялся волчицы, несмотря на все попытки Мел переубедить его, и держался на расстоянии, когда эти две особы женского пола собирались вместе. Он не понимал привязанности Мел к дикому зверю, а она не могла объяснить ему, что Лита тоже помогла ей спастись, когда Эдвард пытался доставить ее в Санта-Фе.

В этом путешествии было много такого, о чем она не хотела рассказывать Гейбриелу. Гордость не позволяла открыть ему, как близка она была временами к отчаянию. В особенности ей не хотелось посвящать Гейбриела в обстоятельства гибели Эдварда, в то, как Джейк спас ей жизнь, когда она уже была готова последовать за Эдвардом на дно каньона. Она понимала, что в ее стремлении умереть, отомстив за предполагаемую смерть мужа, было что-то безумное, продиктованное горем и чувством полнейшей безысходности. Она навсегда останется в долгу перед Джейком, но она хотела, чтобы Гейбриел не узнал об этом… никогда.

После наступления холодов, когда снег укрыл вершины гор, ее вот уже несколько недель стал преследовать страх, что Джейк расскажет о случившемся Гейбриелу. В отношении Гейбриела к Джейку еще сохранялся некоторый холодок, но по мере того как мужчины проводили все больше времени вместе, злость исчезала. Мел боялась, что однажды кто-нибудь из них упомянет Эдварда или слова Мел о том, что Джейк спас ей жизнь, и Джейк, не ведая, что она скрывает это от мужа, поведает подробности произошедшего Гейбриелу.

Она стала просыпаться ночью в страхе, что тайна будет раскрыта. Тогда она теснее прижималась к мужу, успокаиваясь ощущением его тепла. Она помнила, как холодно и одиноко спать одной на большой кровати, словно лишившись части самой себя.

Однажды утром она проснулась на рассвете опять от страха, что Джейк расскажет все Гейбриелу. Был только один способ избежать этого. В течение дня Гейбриел следил за тем, чтобы они не оставались с Джейком наедине. Они с Джейком Прекрасно видели нехитрые маневры Гейбриела, но никто не осмеливался сказать об этом вслух.

Решив, что Джейк наверняка уже проснулся, она тихо выскользнула их постели, стараясь не разбудить мужа. Она схватила с комода брюки и просторную рубашку и надела их" в коридоре, а в ботинки влезла, уже стоя на крыльце. Через незанавешенное окно амбара ей были видны голова и торс находившегося там Джейка. Прижав к груди руки, Мел, обдуваемая холодным утренним ветерком, побежала к амбару. Она с опозданием пожалела о том, что не надела пальто на меху, которое купил ей Гейбриел.