Такое положение вещей казалось ей крайне возмутительным. И Ангел, именно сейчас, тоже возмущал ее. Особенно обижало то, что он даже не снял сапог.

Она дала ему это понять:

— В следующий раз обязательно снимай сапоги.

— А Марабелла здесь?

— Нет.

— Тогда я сниму их прямо сейчас.

— Да нет, не снимай. Тебе нельзя тут оставаться.

— Но я не могу оставить тебя, Касси. Это сильнее меня. Мы снова будем любить друг друга, но медленно и долго.

При этих словах она вновь затрепетала, но тут же усилием воли подавила свои чувства.

— Нет, не будем, — заявила она. — Тебе придется уйти, пока нас не услышала моя мама и не пришла сюда со своим револьвером.

— Где она?

— В соседней комнате.

— Тогда нам придется проявить осторожность, не так ли?

— Ангел…

Он снова принялся ласкать Касси, покрывая поцелуями все ее тело.

Она не должна была на этот раз поддаваться его чарам. Не должна была… Но не смогла устоять. Потому что слишком скучала по нему, слишком страстно хотела его, оказалась слишком восприимчива к его ласкам. Уже давно, с тех самых пор, когда он, вскочив на коня, умчался с отцовского ранчо, ее мучила мысль о том, что она никогда больше не коснется его тела.

И вот теперь прикосновения его руки к ее груди и животу лишали Касси всякой силы воли и способности к сопротивлению. От его ласк по коже пробегали мурашки, соски набухали и вздымались. Всего несколько минут назад она испытала величайшее из всех наслаждений, которые только можно было вообразить, но при одной лишь мысли о том, что ей снова предстоит это, Касси почувствовала, что все ее тело словно воспламенилось. Ангел же не делал ничего, чтобы приблизить завершающий взрыв чувств. Он сказал «медленно и долго» и теперь любил ее именно так.

Касси казалось, что он знает ее гораздо лучше, чем она сама. На всем ее теле не осталось ни дюйма, к которому не прикоснулись бы его губы. Он даже перевернул ее та живот, чтобы покрыть поцелуями ее спину. Ангел легонько покусывал нежные полукружия ее ягодиц, исторгая 13 ее груди сдавленный смех — Касси вспомнила, что точно так же любила делать порой и Марабелла. Потом его язык коснулся нежнейшей кожи ее подколенных впадинок. Она даже не могла себе представить, что на ее теле существует так много чувствительных мест. И он нашел все эти места, лаская ее руками, губами, языком.

Уже приближался рассвет, когда Ангел наконец насытился ею. Касси и сама испытала такое наслаждение, что не могла больше сердиться на него. К тому же он был прав, сегодня они могли не спешить. И кроме того… Этот мужчина был таким же искусным любовником, как и стрелком.

Теперь ей хотелось только одного — провалиться в сон, подобный забытью, но она не решалась уснуть, пока Ангел был с ней. Однако он не спешил уходить, а у нее уже не было сил, чтобы поторопить его.

Он лежал рядом с ней, лежал, забросив руки за голову и закрыв глаза, но она прекрасно знала, что он не спит. На губах его играла едва заметная улыбка. На какой-то миг улыбка эта озадачила ее, но лишь на миг. Ведь он казался сейчас совершенно довольным жизнью человеком — так почему бы ему не улыбаться? Он достиг всего, чего хотел. Но Касси не завидовала ему. Она и сама готова была улыбаться. Только бы грубая действительность не разрушила очарования этого мига…

Касси думала о том, что снова появилась вероятность беременности и, следовательно, опять возникла причина не торопиться с разводом. Она ничего не имела бы против, ее беспокоило лишь то, что придется объяснять все матери. И мысли о предстоящем разговоре сразу же вернули ее к реальности. Касси решила, что пора бы и Ангела вывести из состояния блаженного полузабытья.

— Понимаешь, теперь мне снова придется повременить с разводом.

Он пожал плечами:

— Еще месяц?

Касси не сомневалась, что он сам хочет этого развода. Так почему же в его тоне прозвучало такое равнодушие? Ангел между тем продолжал:

— Почему же ты до сих пор не подала бумаги на развод?

— Была слишком занята. Повернувшись, он посмотрел на нее:

— Слишком занята, чтобы разорвать путы, связывающие нас? Ты должна была найти время, дорогая. Сохраняя права на обладание тобой, я не смогу отказаться от соблазна их реализовать, и это не доведет нас до добра.

Теперь, похоже, в его голосе звучало раздражение. Касси тут же бросилась в бой:

— Что ты делаешь здесь, Ангел?

— А я как раз собирался спросить об этом тебя, — ответил он. — Почему ты не сидишь сейчас дома, на своем ранчо, где я не смог бы добраться до тебя?

Касси невольно подумала о том, что ему все-таки удалось добраться до нее нынешней ночью.

— Это совершенно разные вещи. Интересно, как ты проник в мою комнату?

— Сначала я бы хотел услышать ответ на свой вопрос, Касси.

— Почему?

— Потому что муж всегда имеет право первым потребовать от жены отчета.

— Где ты наслушался подобной ерунды?

— Ты хочешь сказать, что это не так?

— Совершенно точно знаю, что во многих семьях не так, во всяком случае в моей.

— Ты говоришь о своей маме, но ведь сама нисколько не похожа на нее.

— Если захочу, то смогу стать такой, как она. Ответом ей была его улыбка, полная сомнения. Он игриво коснулся пальцем ее носа.

— Ты так и не научилась как следует врать, не так ли? Касси одарила его ослепительной улыбкой:

— Пока ты видел только то, как я обхожусь с теми, кому сама досадила. Но ты еще не знаешь, какова я с теми, кто досадил мне.

— Ты имеешь в виду меня, Касси? — ласково улыбнулся Ангел.

Она почувствовала, как щеки ее заливаются румянцем.

— Если бы я считала, что ты досадил мне. Ангел, я уже что-нибудь… предприняла бы.

— Например?

— Сразу не могу сообразить, дай минутку подумать.

— Я допускаю, что ты и в самом деле считаешь, будто можешь быть такой же грозной, как и твоя мать, так что давай лучше поговорим об упрямстве. Я могу перехитрить тебя и сделать так, что твоя мама начнет ломиться к нам в дверь.

Касси открыла было рот, собираясь назвать его угрозы «пустым звуком», но не решилась возражать. Ей совершенно не хотелось провоцировать столкновение матери с Ангелом, который был достаточно упрям, чтобы пойти на подобное.

— Так на какой же вопрос ты хотел услышать ответ? — спросила она.

Выражение его лица внезапно изменилось, всю веселость как рукой сняло.

— Почему ты не поехала сразу к себе домой?

— Когда маме хочется обзавестись обновками, мы отправляемся по магазинам, — объяснила Касси, пожав плечами.

— Это в разгар-то зимы?

— Она решила, что, уж если мы забрались так далеко от дома, вполне можно сделать небольшой крюк.

— И это именно она выбрала Сент-Луис?

— Нет, я.

— Я так и подумал. И еще я хотел бы понять, почему на сей раз ты решила вмешаться в мою жизнь?

— Что ты хочешь этим сказать? — выигрывая время для ответа, медленно проговорила она.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Она села в постели, до предела округлив глаза. Не может он этого знать. Подобное просто невероятно…

— Каким образом ты узнал?

— Нанятый тобой сыщик сообразил, что я могу рассказать ему куда больше, чем ты, и недавно побывал у меня.

— Удивительный человек, — задумчиво проговорила она. — Найти тебя в таком огромном городе, даже не зная, что ты сейчас здесь…

— Он все прекрасно знал, — разочаровал ее Ангел. — Мы приехали сюда одним поездом. Сидели рядом.

— О… — протянула она. — Ну и все же…

— Никаких «все же», — прервал ее Ангел. — Зачем ты наняла его, Касси?

— Потому что я не уверена, что ты попытаешься еще раз разыскать своих родителей.

— Ты не вправе решать это за меня.

— Я считала, что должна попробовать…

— Зачем? — допытывался Ангел. — Или ты забыла, как я поступил с тобой?

— Нет, не забыла, — тихо произнесла она, чувствуя, что ее щеки снова заливаются румянцем. — Но ты еще не знаешь, что сделал для моих родителей. В ту ночь, когда ты запер их в амбаре, они заключили что-то вроде перемирия — во всяком случае, теперь они разговаривают друг с другом.

Ангел засопел, не зная, что ответить. Наконец он заговорил:

— Позволь мне настоять на своем, Касси. Я не хочу, чтобы ты нанимала сыщиков для меня, а потому позволил себе уволить Кирби от твоего имени.

Она возразила:

— Но для чего ты это сделал? Неужели не хочешь разыскать своих родителей?

— Я только хочу узнать, что они были за люди. Именно поэтому я снова приехал сюда. Но я намерен сам их разыскивать. Ты поняла?

— Мистер Кирби может тебе помочь.

— Возможно. Но теперь он работает на меня, а не на тебя.

Она прищурилась:

— Мне не нравится твое самоуправство. Ангел.

— Тем хуже.

— Ты говоришь, что всего лишь желаешь узнать, «что они были за люди», но почему только это? Ведь если они найдутся, ты их навестишь?

— Нет.

Ответ этот настолько поразил Касси, что ее раздражение вмиг сменилось удивлением.

— Но почему нет?

— Потому что теперь мы совершенно чужие люди. Я почти не помню мою мать. И очень сомневаюсь, что узнаю ее. Ведь не она вырастила меня.

— Но она нянчила тебя лет до пяти или до шести.

— А потом потеряла.

В его голосе совершенно отчетливо прозвучала горечь.

— Неужели ты можешь винить ее за это? Ведь тот старик увел тебя в горы, где никто не мог найти вас. Твоя мать скорее всего сходила с ума от горя…

— Ты не знаешь…

— Не знаешь и ты, — в свою очередь перебила его Касси. — Поэтому выясни это. Чем ты рискуешь? По крайней мере сообщи ей, что ты жив. Ведь она, наверное, решила, что ее ребенок умер тогда, много лет назад, и оплакивала тебя.

— Ты снова вмешиваешься в чужую жизнь, Касси, — сказал Ангел, и в его голосе прозвучало предостережение. — Это не твоя забота.

— Возможно, — упрямо ответила Касси: раздражение снова, овладело ею. — Но ведь и эта комната не твоя… Так почему бы тебе не убраться отсюда?