Знаете, как я поняла, что он больше меня не любит? Когда он перестал меня защищать. Странное чувство, он столько раз говорил «не люблю» а теперь все стало ясно без слов. Я почувствовала, что его энергия заперта от меня. Теперь он желал защищать кого-то другого. Сначала понимание этого обрушилось неожиданно, заставляя плечи легонько вздрагивать от обидных рыданий. А потом навалилась усталость и глубокая темная пустота. Я забылась не долгим, но крепким сном, без звезд и сновидений, без тревог и печали, глухим, беззвучным сном.

Накануне выдались долгие, мучительные сутки. Работа в ночном клубе длилась до шести утра. Когда в половину седьмого я открыла двери подъезда, меня поджидал неприятный сюрприз. Изрядно выпивший призрак из прошлого. Я мгновенно рванула назад, еще не соображая куда бежать, как меня уже за шиворот оттаскивали обратно. Нет смысла описывать подробности. Это был напряженный, пьяный, бессмысленный разговор. Напряжение, скопившееся внутри за сутки с истерическими слезами и кулаками, вырвалось наружу. Я била этого алкаша пока рукам не стало жутко больно. В конце концов я опустилась на бетонные ступени и прислонившись к стене тихо плакала.

Тогда-то я и подумала, что больше некому меня защитить. Дрожа от холода я уже знала, чем для меня обернутся это промозглое утро.

Уже к вечеру, снова работая в клубе я ощутила странное тепло разливавшееся по телу — предвестник жара. Кисти рук ужасно болели и были покрыты синяками. Таскать подносы с едой и напитками было невыносимо больно. Вот и все, подумала я, сама по себе, и сама за себя. Никто не укроет теплым одеялом и не заварит «фервекс», не сходит в аптеку и не будет каждые пол часа трогать лоб, не сошла ли температура. К полуночи мысли стали совсем путаться. В висках шумела кровь, и тело пробивал мерзкий озноб. Дотянуть до утра, а там дом, постель, сон. Но до утра еще несколько часов, а вечеринка в самом разгаре. Пройти сквозь танцующую толпу с полным подносом напитков становилось почти невозможным.

Главный зал — он же танцпол располагался сразу на входе. Черно белые стены с газетным орнаментом и кремовые диваны по периметру. За ним следовал красный зал с плотными портьерами у каждого столика, с удобными, красными диванами и турецкими подушками. Справа из центра зала проходила дверь в две просторных бильярдных. И в самом конце еще одна дверь в зал с кальянами. В общей сложности насчитывалось около 20 столиков, не считая барной стойки, где в выходные дни не было свободного места. Танцпол одновременно мог вместить почти 50 человек. Это не культурная вечеринка или банкет, сюда приходили люди чтобы просто надраться и кого ни будь «подцепить»

Когда выходишь на улицу после всего этого угара кальяна, алкоголя и дико орущей музыки, это как новое рождение, переход в иное измерение. Чтобы работать в таком месте нужно уметь переключаться, или даже больше, отключать все что только можно. На работе мое лицо ничего не выражало. Я не приветлива не груба. Такое состояние я называю «вопрос-ответ». Получить заказ — принести заказ. Этот режим ограждал меня от пьяных приставаний. Любой пьяница, встретив непроницаемый взгляд, отворачивался, передумав что-либо говорить. Дотянуть до утра, а там на улице дождь или снег, или просто ветер. Просто обычная жизнь. Я с тоской вдыхала и не могла надышаться, хотелось идти в лес и дышать полной грудью, но дрожащие ноги едва были способны донести меня домой.

Еще рано судить то ли стало переломным моментом. Но что-то важное в случившемся все же было. Он умел появиться неожиданно, вспарывая грудную клетку. Намечалась свадьба его брата и он пожелал увидеться со мной, все равно приезжал в мой город, почему бы и нет. Сперва горел энтузиазмом, как будто соскучился. Но за день до назначенной даты, я что-то почувствовала, как это у нас бывало. Я решила уточнить, ничего ли не изменилось в его планах

-Я не могу, у меня теперь есть девушка.

Ну что ж, вполне ожидаемые слова и человеку со стороны ничего в них не разглядеть. Но для меня это была надежда, большая или маленькая, я не знаю. Моя маленькая радость во всем том мраке каким я себя окутала. Все что копилось во мне долгие недели, тоска, тяжелая работа, усталость, боль — все вылилось в очередных безумных слезах. Это был разрыв, не желающий останавливаться, меня уносило потоками во тьму, накрывало паническим страхом, и я стала задыхаться. Я снова сделала это, левая нога и рука быль сплошь покрыты шрамами, они все были разного цвета, какие-то уже побелели, какие-то стали розовыми, были темные, еще совсем свежие и вот новая рана. Только так я могла остановиться. Ничего, никакие доводы рассудка не могли заставить меня заткнуться и прекратить истерику. Я могла рыдать несколько часов подряд и слезы брались неизвестно откуда и текли по щекам. Один порез и сразу легче. В глазах ясно в душе пусто. Тихо и спокойно. Кровь свернулась быстро, я не стала перевязывать рану и забылась глубоким черным сном.

Следующий день был туманный, как будто все еще в полусне. Не было важных дел, выходной и я ничем не занималась. Пила кофе, курила, ни о чем не думала. К шести часам я погасила свет и снова легла спать. Я не хотела шевелиться и не написала ему ни слова. Я просто переживала свое очередное опустошение. Насмешкою ли моей конченой судьбы или чем, я не знаю, но он снова написал. То как я ждала этого сутки назад и что я чувствовала сейчас, между этим пролегла черная дыра, глубокая как сам космос. Я ощущала родной запах, слышала любимый голос, прикасалась к такому знакомому, нежному телу, но все это не вызывало больше ни радости, ни восторга. В каждом движении скрывалась боль и опустошение. Мне казалось это милостыня, ты хотела — на, получай пока дают. Я почти все время молчала. Нет, это конечно был дикий, безудержный секс двух голодных людей. Мы знали кто из нас что любит и как доставить наивысшее наслаждение. Технически это было великолепно. И он был нежен и шептал «маленькая моя», «моя девочка». Но я понимала, что ни в одном этом жесте, ласковом слове, больше нет ни капли души, его души. А моя, моя вчера вытекла наружу, со слезами и кровью, сгинула во мраке вчерашнего дня, нет ее больше. Это расплата, такова цена за грехи, за предательство. Я не просила остаться, все просьбы остались во вчера. Никаких долгих прощаний, я даже не встала с постели чтобы закрыть дверь, так и осталась лежать со стеклянными глазами, «недотруп», «недочеловек» .

Следующие недели мне было все еще больно и тяжело. Но каким-то чудесным образом я научилась не надолго блокировать боль. У меня появилась цель, низкая, но верная. Я знала, что есть нечто, что поможет мне скорее переболеть и отпустить. Люди связываются эмоционально и физически. Я знала, что мне нужно переступить порог физической близости. Найти мужчину, с которым я смогу просто спать. Это была последняя нить, которую я должна разорвать, нить связавшая наши тела. Когда я ее оборву, это будет означать что я могу двигаться дальше. Мне стало все равно каким будет этот человек и как выглядит мой поступок. Я точно знала, что он всем своим существом осуждает такое поведение, но в этом и таилась вся суть моей борьбы. Перестать слушать его голос внутри меня. Даже будь он сто раз прав. Он больше не моя правда, как и не моя радость и не моя душа. Я боялась только одного, что, переступив через себя однажды, после всего чему он меня научил, я не смогу остановиться, что дикая боль взорвется ненавистью к самой себе и мужчины станут победами. Над самой собой, над ним, над страхами, как доказательство, «вот смотри, я смогла, ты не последний и не единственный». Противно и тошно от самой себя, от собственных уродливых мыслей.

Глава 6

Декабрь, снег, почти полгода. Все знают про пять стадий принятия неизбежного. Отрицание, злость, торг, депрессия, принятие. Я только что осознала, что за пять месяцев дошла до четвертой. Конечно, не обязательно что они идут по порядку или что я не вернусь к первым, но я просто почувствовала, что процесс запущен и что-то несомненно происходит. До этого дня мне вообще трудно было осознать все что сложилось вокруг меня. Мне стало интересно наблюдать за собой как бы со стороны. Анализировать, вспоминать, представлять, что будет дальше.

Я пытаюсь окружить себя новыми людьми. Сначала я искала его, сравнивала, находила похожие мысли, цеплялась. Сейчас просто наблюдаю и открываю новых людей и ничего от них не жду. Нет ожидания любви, заботы, нет ожиданий схожести, нет ожиданий поступков. Просто течение времени, людей, событий. Это очень особенное чувство, когда ты всего лишь наблюдатель. Когда ничего не в силах изменить. Нет, можешь конечно, все что угодно можешь кроме того, что сейчас, в эту минуту кажется единственно важным в жизни. Это такое чувство, когда ты наконец понял, но так понял, что это осознание так и звучит выстрелом в твоей голове.

Есть такая рок опера, полюбившаяся мне еще с детства, мне было 15 или около того. Я на всю жизнь запомнила, когда Караченцову переводили слова возлюбленной и он вдруг закричал: «Не надо, я понял». Это было то самое, неотвратимое «понял». Именно эти слова так и звучат в моей голове, диким, истеричным рычанием.

Когда силишься что-то забыть, но никак не удается. Кажется, что это вросло тебе прямо под кожу и будет преследовать тебя до самой смерти куда бы ты ни шел. Чтобы понять, как работает память есть один отличный способ. Нужно просто вспомнить то что ты уже забыл. Но не так забыл, что не можешь вспомнить слова, а как забывают то что есть в памяти, но больше не в состоянии причинить тебе боль. Так я вспомнила свою первую горечь. То самое опустошение, лишающее рассудка. Моя первая измена.

Это случилось 13 лет назад. И я любила того мужчину много мучительных лет. Сначала это были долгие разговоры по ночам. Потом я ощутила его грусть и одиночество, взяла на себя печаль его сердца. Это то, от чего я не могу отучиться и по сей день. Жалость, сочувствие, желание облегчить человеку душу, разделить его боль и одиночество. Когда вместе с душой он получил и мое тело, все пошло не так как я на это надеялась. Все перевернулось с ног на голову. Это был первый удар, первое разочарование, первая боль и последовавшие за этим мучительные угрызения совести и ненависть. К себе, к нему, к миру. Хотя прошло уже столько лет, я до этих проклятых пор помню его слова. «Ты просто кусок мяса, мне кроме этого ничего от тебя не нужно. Ты романтическая тварь» Говоря, что я забыла все это, я только хочу сказать, что это больше не причиняет мне боль, не имеет никакого воздействия, но я хорошо помню что я чувствовала тогда. Шло время, я ходила за ним как тень. Я знала единственный верный способ его удержать — мое тело. Маленького роста, чуть больше полтора метра, хорошего сложения, гранатовые кудрявые волосы ниже лопаток и милое лицо с большими серыми глазами. Надо сказать, что в то время я не знала своей красоты, я была сплошь одним огромным комплексом неполноценности, душевной и физической.