На следующее утро, на рассвете, вы проснулись одновременно, сами того не зная, в состоянии эйфории. С превеликим терпением вы дождались, каждый в своей комнате, пока родители позавтракали внизу, а затем счастливые от вновь обретенной супружеской любви оставили дом, идя навстречу новому и вряд ли знаменательному трудовому дню.

Как только вы услышали, как «ауди» и «ровер» отъехали, вы поднялись каждый со своей постели и столкнулись в коридоре. Вы засмеялись, обнаружив такую очевидную телепатическую связь, и спустя тридцать пять минут радостные переступили порог ремонтной мастерской, будучи ее первыми в этот день клиентами, и заказали дубликат ключей от квартиры на улице Амфитеатра, чтобы у тебя тоже была возможность попадать в нее всякий раз, как тебе того захочется.

Только что пробило девять, когда вы решили позавтракать по-настоящему в старинном кафе, которое, наверно, существовало с доисторических времен и называлось «Золотая чашка». Время, проведенное в кафе за столиком, среди банковских служащих, чопорных бухгалтеров и сорокалетних адвокатов, толпившихся у стойки, пролетело незаметно. После завтрака — горячих сдобных булочек и каппуччино — вы продолжили вашу романтическую прогулку и, перейдя плошадь Бра, оказались напротив знакомого уже фасада девятнадцатого века. Ты без труда отыскал на третьем этаже четыре высоких окна квартиры, купленной вашей матерью, чтобы прожить в ней несколько недель. Подобные бессмысленные решения были вполне в ее стиле.

По счастливому велению судьбы, у вас не было причин беспокоиться о соседях, поскольку три четверти здания занимали офисы.

Добравшись до двери квартиры, вы некоторое время стояли перед ней, отдавая себе отчет в том, что с этого момента для вас, двух отчаянных ребят, уже не будет пути назад. Преодолев этот критический момент, ты, мой дорогой Джованни, решительно распахнул дверь квартиры, погруженной в полумрак от закрытых жалюзи. Запорный кран водопровода и электровыключатель тоже были закрыты. Ты открыл один и включил другой, прекрасно зная, что пользоваться этими благами придется с крайней осторожностью, потому что счета оплачивала мама и без сомнения обратила бы внимание на любую аномалию.

Ты закрыл входную дверь на ключ, и Сельваджа прошла в комнату, чтобы открыть жалюзи. Как и в первый раз, квартира показалась тебе просторной, а теперь она была еще и уютная, и хорошо обставленная.

Ты нашел Сельваджу в ее бывшей комнате. Из освобожденных от жалюзи окон в комнату лился поток солнечного света. Кровать кованого железа казалась удобной, и Сельваджа как раз меняла простыни. Она заметила тебя и улыбнулась, а ты счел своим долгом помочь ей. Потом вы улеглись на кровать прямо в одежде, глядя друг другу в глаза. Первым искушением, которому ты не мог сопротивляться, было желание погладить ее лицо. Ты был побежден ее красотой.

В глубине души ты прекрасно знал, что был главным героем истории о запретной любви. И все же ты продолжал игнорировать этот факт и обманываться тем, что это не такая уж непреодолимая проблема. О, вы были под властью сладкой иллюзии! Если дело вдруг примет более сложный оборот, успокаивал ты себя, пока она своей нежной рукой отводила с твоего лба непослушную прядь волос, вы непременно подумаете о том, как выбираться из переделки, а теперь нечего было заранее рвать на себе волосы.

28

Вы поболтали немного. Трогательные разговоры пока еще легко удавались вам.

На самом деле вы оба хорошо знали, что их не должно было быть, слишком большого количества слов между вами. Желание, которое вы испытывали друг к другу, диктовало свои обязательные к исполнению и неписаные законы или же писаные, но только в старинных романах, если и не забытых, то наверняка малоизвестных, особенно для двух восемнадцатилетних подростков, какими вы были.

Теперь ты лежал на спине в одних боксерах, а Сельваджа в трусиках и лифчике была чуть сверху.

После множества доверительных улыбочек, сжигаемые желанием, вы снова посмотрели друг другу в глаза, потом поцеловались. Теперь уже было невозможно остановиться. Ты обнял ее и прижал к себе, а она ответила тебе легким стоном. Мгновение спустя, случилось то, чего никогда не было раньше: ты почувствовал, как рука Сельваджи скользит по твоему животу все ниже, к боксерам. Ты знаешь, что случилось потом, она почти стащила их вниз, практически обнажив тебя. Твои объятия разомкнулись.

— Боже мой, — прошептал ты. — Господи, что мы делаем, любимая?

Ты отстранился не в силах вымолвить больше ни слова. Она сразу же отодвинулась от тебя и посмотрела вопросительно и с беспокойством, будто не узнавала. Очевидно, она не ожидала от тебя такого отступления. Потом она отвела взгляд, быстро накрылась кипенно-белой льняной простыней, отвернулась и больше не произнесла ни слова.

— Сельваджа, — позвал ты просяще, распустив ее волосы. Мягкие и блестящие, они легли изящной линией по плечам.

Ты погладил их, не зная, что еще добавить к ее имени. Если несколько секунд назад она страстно желала тебя, то теперь настала твоя очередь. Из глубин жгучего отчаяния поднялось и окрепло новое чувство — ты нестерпимо хотел обладать ею.

Тогда, раскаявшись и в страхе от того, что все испортил, ты лихорадочно стал искать те нужные слова, которые могли бы исправить твою ошибку. Не столько желание обладать ее телом заставляло тебя манить ее, сколько боязнь потери и острая потребность в единении, которое чуть было не прервалось между вами. Она повернулась, глаза ваши встретились, она была смущена, а ты, наоборот, решителен. Всего мгновение назад решимость и лукавство сквозили в ее взоре, но теперь они исчезли. Ты хотел вернуть их, и тебя вовсе не волновало, что вы с Сельваджей прямиком направлялись в одно из самых безнадежных мест, туда, где вместе с сомнительным счастьем ожидала вас неизвестная, пустая и темная бездна развращенности. Знаешь, ничего такого тебе в голову не приходило даже тогда, когда еще не поздно было остановиться, но теперь ты просто хотел ее, и баста. Твоим мандатом было неукротимое желание показать ей всю любовь, на какую ты был способен.

— Сельваджа, — произнес ты, снова поглаживая ее лицо.

Она улыбнулась и повернулась к тебе. Ты в третий раз повторил ее имя, и наконец ваши губы слились в первом и робком поцелуе, а уже мгновение спустя, весь пылая, ты сгреб ее в горячечные объятия, не оставляя пути к отходу. Ваши глаза были закрыты, вы оба знали, что не было больше нужды рассматривать друг друга, потому что черта была пройдена и никакой нерешительности больше не было. Твои руки, следуя восхитительной линии ее бедер и ее спины, нашли миниатюрную застежку лифчика и расстегнули ее. От ее наготы, прежде чем утонуть в новом порыве страсти, доселе неиспытанной, у тебя перехватило дыхание и ты почти задохнулся.

Она была настолько желанна, что тебе ничего другого не оставалось, как потерять окончательно голову и телепортировать мозг на Луну, если, конечно, в этот момент в тебе оставалась хоть толика серого вещества, способного принимать решения.

Теперь Сельваджа льнула к тебе. Ты умел распознавать жесты девушки, когда она хотела тебя, а твоя сестра была более чем откровенна с самого начала, когда, раздев тебя и оставив в одних боксерах, вытянулась рядом.

В этот момент ты наверняка знал, что наступают самые насыщенные минуты твоей жизни, ты нашел губами ее обнаженную грудь. Она дрожала от возбуждения, из горла ее вырвался вскрик, перешедший в затяжной стон, какой предвещает телесное наслаждение. Ты снова ласкал ее грудь губами и руками, она запрокинула голову, шепча твое имя, а ты покрывал ее тело поцелуями, пока реальность вокруг вас не растворилась совсем, преобразившись в новое состояние, в котором существовали только ты и она, и никакого другого звука — ни животного рыка, ни человеческого голоса, ничего, кроме ваших трепетных вздохов страсти, не достигало вашего слуха и не могло отвлечь вас.

И ничто больше не могло спасти вас, удержать от неминуемой катастрофы, которая вас буквально засасывала. Всякое остаточное проявление сдержанности исчезло, и ты овладел ею.

Ты никогда в жизни не испытывал ничего даже отдаленно напоминающего то, что с тобой сейчас происходило. Ты подумал, что Сельваджа воплощает понимание, которого тебе всегда не хватало, сути и необъятности преобразующей силы, высвобождаемой благодаря другому, полноценно счастливому человеку.

Так что даже чувство вины, наступление которого ты ждал и боялся, растаяло вместе с остатками сна, который всего лишь несколько дней назад заставлял тебя содрогаться от ужаса и который теперь становился явью в двести раз прекраснее, чем все, чем ты занимался до этого.

Сельваджа удивительно чутко отвечала на каждый твой новый поцелуй и проникновение, она была так прекрасна, чувственна, так искуссно принимала тебя в себя, что ты даже на мгновение не задумался — помнишь? нет, ты помнишь? — что же такое ужасное и противоестественное ты совершаешь.

29

Она проснулась позже тебя. А ты уже довольно долго наблюдал за ней, спящей среди белоснежных простыней в свете наполнявших комнату живительных солнечных лучей. Ее тело источало молодость и здоровье. Она, которая в первый момент знакомства показалась тебе слишком худой, на самом деле, отдаваясь тебе, была женственно-мягкой.

Ты поцеловал тыльную сторону ее левой руки, в знак благодарности за щедрость, с которой она любила тебя, потом твоя рука нарушила целомудренную грань контакта и скользнула ниже, коснувшись ее груди, и далее, спускаясь по бедру, лаская стройные молочные ноги.

Наверное, потому, что для вас обоих уже не было дороги назад, какая-то часть тебя понимала, что, проснувшись, вы вступили бы в новую фазу вашего существования, в новый мир, населенный только вами двумя.