Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

― Это гроул, валенок ты французский…

― Я знаю. ― проигнорировал он мой непочтительный эпитет, в свой адрес, ― Просто интересуюсь, как поёте вы.

― Не так.

Эл не смотрел на меня, он смотрел прямо не отвлекаясь от вождения.

― Ты долго жила в штатах?

― Нет. ― насупилась я, и сделала громче. На оставшийся путь он оставил меня в покоя.

― Отлично. ― буркнула я, ― Ты знаешь где я живу. Прекрасно. И откуда? ― пртребовала я, недовольно пронизывая его взглядом. Наркотический туман понемногу рассеиваться и сеял раздражение. Он заглушил двигатель, припарковав машину у дома. Если Раф вдруг вернётся со своих дел, и увидит это… он может и не понять. Точнее понять, что я в самом проигрышном состоянии и вообще…

― Сама не догадываешься?

― Догадываюсь. ― кивнула я, ― Ты маньяк.

Он зажмурился и покачал головой,

― Господи, ну, какой ещё маньяк? ― скривился парень. Он не без насмешки посмотрел на меня.

― Не знаю. Сексуальный, тебе виднее. ― взмахнула я рукой. Удивлённо подняв брови, он облокотился на руль.

― Спасибо.

― Отлично. ― пробубнила я, и выдернула ключи из замка зажигания, ― Ты ещё и придурок редкостный.

― А ты невростиничка и хамка. ― заявил он спокойно, и даже как-то рассудительно, но из его уст звучало издевкой.

― Ты меня в тачку запихал! ― вспылила я, ― Что я должна, спасибо тебе сказать?!

Эл поучительно отставил на меня палец, смотря поверх очков.

― Заметь, в твою тачку, довёз тебя домой, и даже руки не распускал. ― мимолётно посмотрев в сторону, он поймал мой хмурый взгляд и кивнул, ― Так, что да, думаю спасибо ты мне должна сказать.

― Ага. Рыцарь, твою мать… ― пробормотала я еле слышно. Я уже хотела выйти из машины, как взгляд мой зацепился за его руку на руле. Рукав задрался, и открыл повязку на запястье. Его запястье было небрежно забинтовано, как если бы…

― Это что? ― я резко осеклась и взметнула взгляд в его глаза. Невозмутимо, он убрал руку с руля, и одёрнув рукав, вышел из машины.

― Ничего.

Я вышла следом, в каком-то замешательстве смотря на него.

― Ничего? ― обойдя машину, я искала взглядом его правую руку, ― Занимательное у тебя… ничего.

― Иди. ― мотнул он головой, на мой дом. Я видела, замыкание в его глазах. Такое можно увидеть, в глазах человека, который умеет прятать свои эмоции под маской. Вроде бы никаких признаков волнения, но взгляд говорит даже тогда, когда голос молчит.

Все мы пытались кого-то убить. Но иногда мы пытаемся убить кого-то в себя.

Он посмотрел поверх моей головы. Мне кажется у меня волосы дыбом встали от испуга. Я обернулась, но никого не увидела. Машинально посмотрела на окна своей комнаты. Свет не горел, дома наверняка нет никого. Это хорошо, объясняться меньше. Не прощаясь, и вообще ни слова более не говоря, Элл развернулся и спрятав руки в карманах, ушёл, с каждым шагом удаляясь всё дальше, пока и вовсе не исчез из виду. Ну и ладно.

Я забрала свою гитару с заднего сидения, заперла машину и поставила на сигнализацию. Прикурив сигарету, постояла немного на улице, наблюдая как начался снег. Сначала медленно, потом ускорился. Ветра не было, поэтому снежинки опускались мягко и плавно. Словно пепел, от моей догорающей жизни. Медленно, падая серым пеплом.

Когда я вошла в дом, поняла, что облажалась с выводами. Прям конкретно так, облажалась надо признаться. Спокойно. Ничего не случилось. Совершенно. Ему нечего мне предъявить, я всего лишь под коксом, от меня несёт скотчем за версту, и малознакомый человек с нездоровой психикой и вероятно перерезанными венами (который вероятнее всего является моим братом которому я помогла перерезать глотку, и который вероятно покушался на житуху моей маман, и который вероятно никакой мне даже не брат) подбросил меня до дома. Вот. Я по уши в дерьме. А Раф между тем сидел в гостиной на полу, в куче каких-то листов, тетрадей и книг. Спиной он прислонился к дивану, сосредоточено крутя нотный лист. Он был в белой футболке и хлопковых штанах. Босиком. И на нём не было браслетов, открывая его татуировки на запястьях. Он видимо давно уже вернулся, а я вот только что.

Раф поднял взгляд на меня, и улыбнулся.

― Привет. ― он посмотрел на часы в гостиной, и нахмурился. Я осторожно подошла, и положила ключи от машины на диван.

― Привет. А что тут происходит? ― окинула я взглядом царивший в гостиной номенклатурный хаос. Затем на часы, было почти двенадцать ночи. ― Ты же… с Яром уезжал.

Раф перестал хмуриться и усмехнулся.

― И что? Ты время видела, или как обычно в своём собственном временном континууме проживаешь? ― потешался он беззлобно. Ясненько…. А чё это он такой странный, я не пойму? Или это я на подгоны присела?

― Где были? ― спросила я садясь на пол на против него, и стала рассматривать ноты.

― Да так… нужно было с документацией кое-какой разделяться. Ты я так понимаю решила в баре задержаться? ― сказал он с намёком. Я пожала плечами.

― Ну и что?

― Сверхурочные не оплачиваются если б что…

И всё. Классно кончено, но всё-таки… он случайно не из чувства вины, не расспрашивает меня? Или он подозревает, но ему просто наплевать. Вот чёрт. Это больно. Ничего не бывает случайного, все имеет первопричину. Зигмунд Фрейд, между прочим.

― Это что такое, Раф? ― показала я на ноты, которые крутила в руках. Он приуныл недовольно смотря на миллиметровку.

― То, что надо дописать.

Я взяла в руки целую охапку нотных листов форматом а4 и пробежалась по ним взглядом перебирая. Это был взрывной хаос, это было жёстко и больше походило на блэк-металл.

― Мм… а это не слишком? ― осведомилась я и поровняв стопочку, делая её аккуратной, протянула ему,

Забрав у меня чертежи, он запустил их в воздух, имитируя звук взрыва и завалился на пол. Смотря в потолок и видя, как плавно опускаются листы, он казался утомлённым и печальным. Один из чертежей приземлился чётко ему на лицо. Раф вздохнул, заставляя листок шевелиться. Я невольно усмехнулась, хоть это и причиняло боль.

Он сдул лист со своего лица и повернул на меня голову.

― Я такой же как и ты.

― В смысле? ― не поняла я. Мой взгляд заблуждал по его лицу. Он был очень чем-то озабочен.

― Я не шёл на контакт. ― ответил он, смотря в потолок, но с таким видом словно видел звёзды, ― Не хотел. Я ведь не сразу стал таким, какой есть, Вик, это было… постепенно. Терапия никогда мне не помогала.

― Даже сейчас?

Раф посмотрел на меня, он словно затруднялся с ответом. Когда его взгляд опустился, он протянул руку, и его пальцы коснулась моих.

― Сейчас… ― выговорил он медленно и задумчиво. Но в повисшей тишине, так и не прозвучал его ответ. Он внимательно всматривался в мои глаза, некоторое время, и в его потаённо плескалась тоска. А потом он просто переключил внимание на свои ноты.

Я сильно задумался. Как это было? Чем это было для меня? Порой, я нарочно вводил докторов в заблуждение, отмачивая различные фокусы. Мог симулировать тот или иной симптом, которого у меня на самом деле даже близко не наблюдалось. Я сбывал их с толку. Тогда, это казалось забавным. Только случайно подвернувшись Гетману под руку, я… Он сразу понял, что я буду всё отрицать и плевать на всё. Но он по крайней мере точно знал, что со мной не так. Более того, он единственный кто сообразил, что я либо молчу либо дурака валяю. Только позже, я понял, что он действительно может мне помочь. И если ещё несколько месяцев назад, я бы без сомнений ответил, «да», то сейчас…

Она моя терапия. И конфликт тоже она. Самый прочный узел, удерживавший связь с реальностью. Самый мощный спусковой крючок, этого ствола безумия, затаившегося дулом у моего виска. Мой самый излюбленный шрам и воздух. И страх. Это чувство зародилось в нездоровой одержимости. Просто помешательство. Я не знаю убеждал ли я в этом сам себя, тем самым опорочив нечто светлое или же затмение в моём мозгу, не было продуктом самообмана. Я многим рискую, так неосторожно играя, практически по краю хожу. Я упаду очень низко, если не удержу равновесия и сорвусь. Я уже не смогу подняться. И я реально не представляю, как объяснить ей это и не испугать её. Поэтому я молчу, и борюсь с собой, позволяя ей выбирать и ступать самой. По крайней мере видимость свободы я был в состоянии создавать. Знала бы она что происходит… она была бы в шоке. И в панике. И в ярости вероятно, тоже. Но она не знает. Иначе никак. Иначе она исчезнет. Сейчас я предельно чётко понимал, почему Керро удерживала прутья этой клетки, как львица цепляясь за своё детя. Да, сумасшедшей Керро вне сомнений была, но в глупости её едва ли можно упрекнуть. Пока мы все поголовно страдали хернёй, и не видели ничерта дальше своего носа, её страховка работала безотказно.

― Ты какая-то грустная. ― я всматривался в её лицо, ― Ничего не случилось?

― А у тебя? ― переспросила она.

― Нет. ― ответил я. Мне нечего было ей больше ответить на это, ведь то, что я мог бы сейчас сказать ей, повергнет её в шок.

Мы сидели дома, было заполночь. Она принялась перебирать струны своей гитары. Я сидел и правил музыку, которой должен был заняться сто лет тому назад. У всех официально новый год на носу. А у меня воспаление старого ранения в мозг и грёбаный аврал. Просто супер. Нет, в принципе всё было нормально, Вика не донимала меня подозрениями была вообще на удивление спокойной. А потом я начал догадываться почему. И дело-то даже не в том, что мой ответ её устроил. Вопрос что я скрываю больше не звучал, поскольку мог быть переадресован отправителю. Это было бы даже забавно, если бы не некоторое обстоятельство.