Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

Тревога заполонила меня от её строгого, холодного тона. Я отошёл в сторону, к окну в холле. Она стояла возле моей чёртовой машины на парковке. Сегодня, что блин, международный день скелетов в шкафу? Как я чёрт возьми, собираюсь объяснить ей это? Прямо сейчас!

Не очень наблюдательные люди, по большей части, не замечают этого в целостном спектре. И отчего-то видят во мне циника. Вероятно я им был, вероятно нет. Но так или иначе, вопреки своей природы, я вынужден был быть простаком. Не таким, что «Иногда и сам в просак он попадался, как простак.» как Пушкин описал. Я никогда не был бесхитростным, простодушным и недалеким по уму человеком. Я просто был человеком всеми путями упрощающий свой мир, эдаким вынужденным минималистом. Человеком, стремящимся ограничить всякое начинание минимальными задачами. И даже не из чрезмерной осторожности, боязни риска, или отсутствия смелости. В трусости, меня едва ли можно упрекнуть. Просто если бы я шёл путём наибольшего сопротивления, я бы никогда не возымел власть над собой, и этот беспорядок прикончил бы во мне всякую человечность, так или иначе.

В каждом человеке живёт злой волк, чудовище. У меня он сожительствует с весьма странными и небезопасными наклонностями. Сейчас эта жестокая, беспринципная тварь, надёжно спрятана внутри меня. А пару лет назад, когда только всё это началось, и я по неосторожности попал к Гетману, ему было достаточно одного психологического теста, и взгляда в глаза чтобы увидеть этого монстра внутри меня. Он тогда глухо рассмеялся, сказав, чтобы я воздержался пока от тестов на уроках профориентации. На вопрос «почему», он ответил, что в международной системе классификации видов профессиональной деятельности, специальность «серийный убийца», не фигурирует. И я очень сомневаюсь, что это было шуткой. Хотя вероятно у кого-то из нас двоих дерьмовое чувство юмора. И я даже не исключаю, что этот кто-то ― я.

А она… Она оказалась единственной, кому удалось заставить меня чувствовать хоть что-то, кроме того тупого дерьма, которым я жил, принимая за эмоции. Ведь, пока она скрывала от целого мира что восприимчива, я что, нет. Окружающим может казаться, что я безразличен к происходящему вокруг, что мои эмоции ограничиваются бесстрастием. Мне так не кажется, я в этом уверен. В основном это вовсе не видимость и даже не самоконтроль. Оборачиваясь назад, я предельно чётко понимаю, что многое было ненастоящими, только видимость ощущений. Ведь на той критической грани, где она тонет в океане чувств, я мертв на самом его дне. Как в вакууме, ничерта не чувствуешь, кроме тупой злогрусти и бесконечного одиночества. И вина мою испытана была очень давно в последний раз и навсегда. Это то единственное чего я никогда себе не прощу. Но на этом всё.

Было.

Пока жизнь не треснула пополам. И плевать я хотел, что мы не разу ненормальные с ней. И что любовь эта больная и одержимая, в доску. По правде сказать, большинство людей, сидящих пол своей жизни за компом, и забывших вообще, что такое жизнь и как дышать полной грудью, более ненормальные чем она и я. Да и в чём вообще заключается её отклонение от нормы? Сложносплетение чувства и эмоций? В том, что не имеет она над ними власти, и хочет умереть от всего этого? Я бы на её месте так не расстраивался на сей счёт. Я бы никогда не стал растрачивать свою жизнь на клетку, и оковы офисного планктона и прочей живности, пляшущую в корпоративном цирке. Даже в уготовленной мне моим отцом, роли дрессировщика. Люди почему-то не понимают, что все эти корпорации и холдинги ― это своего рода филиалы главного корпуса Цитадели Зла, в известном жарком местечке. Мой отец угробил к чертям свое здоровье и потерял лет двадцать своей полноценной жизни строя свою империю. А потом эта империя отняла одну жизнь и создала монстра. И что тогда такое норма? Навык носить маски морали, скрупулёзно пряча настоящую, и порой совершенно пустую душу от постороннего взора? А если сорвать все эти маски, прахом обратить оболочки и изящные обороты лживых фраз, просто взять и отменить всю эту ложь, остановить игру? Что вообще тогда останется, если пусто внутри? Сорвать с неё маску, и распахнуться крылья белее снега первого. Я точно знаю. Я могу на ощупь их ощутить, прямо сейчас, просто поцеловав губы, на вкус как небеса.

Что до меня… Я в целом в курсе что женская половина забывает дышать в моём присутствии. Вот только если бы кто-то знал, что я за человек, я стал бы музой какого-нибудь режиссера, и он снял бы ремейк к фильму «Никто не выжил». И если бы внешне я был бы такой же как изнутри, вероятно для некоторых это бы означало пришествие антихриста или явление «зверя о семи головах».

Это могло бы быть забавно, если бы не было правдой. Вот только в этом нет ничего забавного, я прекрасно знаю, что никогда не был хорошим человеком, я только пытаюсь им быть. Там, где я теряю контроль над параллелью и зверская ипостась подыхает от счастья, что ей дали волю, мне чертовски наплевать на чужую боль, чувства, мне в принципе люди вокруг становятся не интересны. Может только в качестве жертв. Меня не пугает вид крови если она не моя, хотя и своя не очень―то меня волнует. Я могу совершенно спокойно есть и смотреть какой―нибудь фильм типа «Коллекционера», или ещё какую дрянь с кровавым месивом. Да собственно в моей голове и без этого ассоциации на подобном дерьме основаны. Я частенько себе представляю, как буду медленно кого-нибудь убивать, если этот кто-нибудь основательно этого добивается, тем или иным способом. Спокойно обворожительно улыбаюсь, глядя в глаза, а сам тем временем ментально линчую ублюдка. Главное улыбаться, это рождает позитивные мысли и вероятно может оставить образ только в голове и в реальности ему не будет суждено воплотиться. Я досконально знаю анатомию человека, нахрена-то. Просто было любопытно. Мне например всегда было интересно что будет если отрезать человеку палец. Вопрос на столько меня задолбал, до зуда просто, что при первой же подвернувшейся возможности я на него ответил. Мама упала в обморок когда узнала. Палец парню из моего класса, пришили конечно, но из школы меня отчислили, и опять на лечение отправили. Именно после этого случая, родители перевели меня на своего рода домашнее обучение, после лечения. Грубо говоря спрятали монстра ото всех. Парнишка который едва не лишился пальца, был далеко непростым, школа была элитная всё-таки. Возможности моих родителей почти не ограничены. Мама была со мной, папа приезжал часто. Реально часто. У меня вообще классные родители, не каждый может такими похвастаться. Мои родители не иначе святые, это только я такой урод.

И это далеко не единственный инцидент. Однажды например, я покалечил одного ублюдка, избив до полусмерти. Он основательно вывел меня из себя. Я почти убил его, если бы не брат, то точно бы убил. Этот инцидент тоже кончился лечением для меня, хоть и не продолжительным, но очень, очень, и ещё раз очень эффективным. Если бы не этот случай, меня бы вообще сейчас здесь не было, и я вероятно был бы уже в местах не столь отдалённых, как говориться.

Просто может так случится, что в какой-то момент жизни, тебе предстаёт много ужаса и боли. Что-то пропадает внутри, ломая в тебе человека, и ты теряешь свою голову, теряешь ощущение собственных эмоции. И тогда появляется желание ощутить чей-то ужас и боль, которые когда-то открыли тебе. Но все равно я стараюсь видеть в этом негатив, а если не вижу его, я заставляю поверить себя в то, что это негатив, ведь я ищу свет и всё пытаюсь стать лучше, чем есть. И даже не уверен, что могу, но я могу сорвать эту маску, пока она ещё не слишком приросла. Что останется? Останусь я ― опасный человек, жестокий, страшный. Я не садист, и не маньяк. Ну по большей части по крайней мере точно нет. Я могу производить впечатление социопата, или просто грёбаного наглого урода. Но это не так. Всё посерьёзнее будет.

Я смотрел на неё в этом затыкании временного континуума и не представлял, как сказать ей это, как объясниться.

― Вик, я не знаю, что тебе сказать.

― Не нужно много слов чтобы сказать правду. ― бросила она мне мою же реплику. Чёрт! Я зажмурился.

― Правду… Хорошо. Я аффективный психопат. Как тебе такая правда?

Не было и тени шанса на то, что она не в курсе, что это за дерьмо такое, чем оно выражено и чем опасно. Открыв глаза, я полностью был готов увидеть, как она уходит. Она молчала, в окно я видел, как она отстранила телефон от уха и сжала переносицу.

Я не дурачился, я сказал правду, я болен аффективно-лабильной психопатией. Отличаюсь повышенной раздражительностью, постоянным пребыванием в состоянии психического напряжения, взрывной эмоциональной реактивностью, доходящей до неадекватных приступов ярости. Я требователен к окружающим, крайне эгоистичен и самовлюблен. Я превосходный актёр и лжец. Люди с моим диагнозом чаще всего добиваются успеха. Я недоверчив и подозрительно отношусь к окружению. Мне чужды такие понятия, как угрызение совести, стыд и сострадание. Очень часто впадаю в состояние дисфории ― злобной тоски. Я упрямый, неуживчивый, конфликтный, скрупулёзный и властный. В общении груб, а в гневе ― убийственно агрессивен. Я реально способен наносить жестокие побой и серьёзные травмы, и вряд ли я остановлюсь даже перед убийством. Моё аффективное поведение происходит на фоне суженного сознания. В некоторых случаях злобность взрывчатость смещаются в сторону застойных влечений: пьянство, бродяжничество, азартные игры, сексуальные излишества.

Я не помню момента, когда всё резко изменилось. Его не было, это был долгосрочной период интеграции. Но я помню, когда осознал, что мог бы убить. И меня это не пугало. Более того мне это нравилось. Я ощущаю мощнейший прилив сил, при мыслях что мог бы отнять у кого-то жизнь. Мне нравится смерть. Моя меня не интересует, я не суицидник там или ещё чего, нет. Смысл не в этом. Мне нравится видеть смерть. Я восхищаюсь этим неукротимым, непобедимым фатумом… смерть восхищает меня. Когда мне делали все эти операции, я долго пробыл в клинике, я много раз наблюдал как умирает человек, видел это мгновение когда душа покидает его тело, сердце замирает, дыхание, всё. Изящная подобно самому тонкому искусству, смерть безапелляционная сила ― сила богов. Смерть ― это абсолютный эквивалент власти, в моём сознании.