Светлана Лубенец - Амулет для влюбленных

– Лицо… – задумалась Милка. – Лицо у него какое-то белое, по-моему…

– Естественно белое, не негр же он!

– Рост у него, конечно, ничего… неплохой рост… – начала сдавать позиции Константинова. – А вот лицо… Если честно, так я и не очень помню, какое у Рыбаря лицо… Завтра придется присмотреться.

– Вот-вот, – подхватила Марина, – ты сначала присмотрись, а потом уж и говори, кто Квазимодо, а кто – нет.

На следующий день после первого же урока Милка отвела Митрофанову к окну и с ошеломленным лицом прошипела ей в ухо:

– Ты, Маринка, того… права… Рыбарь-то, пожалуй, не хуже Орловского будет, в своем роде, конечно. Такой интересный блондин… Скандинавского типа… Как это ты разглядела? Только неплохо бы его слегка отстирать… Ну да ладно, это и потом не поздно будет сделать. Пожалуй, люби его. Разрешаю! – Она улыбнулась и добавила слова Васьки-Куры, которые сделались в 9-м «Г» любимой крылатой фразой, подходящей к любой ситуации: – Боги Олимпа не против!

Илья Криворучко перелистывал выданные ему Митрофановой книги и не знал, как ему лучше поступить: гордо бросить их ей в лицо со словами: «Забери и больше не смей ко мне приближаться!» – или все-таки сделать конспект и начать заниматься, поскольку фигурой он, надо честно признаться хотя бы самому себе, совершенно не блещет. Он закрыл книги, сложил их перед собой стопочкой и решительно признался себе еще и в том, что ту блестящую фразу о неприближении к нему Митрофановой он никогда не сможет ей сказать, потому что собьется сразу же на первом слове «забери». Эта ненормальная Марина парализует его своим взглядом, как удав. И чего она к нему привязалась?

Илья подумал еще немного и решил сделать себе заодно и третье признание. Заниматься этими полезными упражнениями ему здорово лень и неохота. Почему лень, понятно каждому дураку, а неохота, потому что занятия будут отвлекать его от другого. Он, Илья Криворучко, разводил аквариумных рыб и очень серьезно подходил к этому делу. У него было целых три аквариума: два прямоугольных и один круглый. В прямоугольных аквариумах жили довольно-таки обычные, хотя и очень красивые рыбки: меченосцы, скалярии, моллинезии, а в круглом – тепловодные золотые. Золотых рыбок было три штуки. Одна, которую Илья назвал Изабеллой, была скорее даже не золотая, а блестяще-рыжая, будто бы медная и хорошо начищенная, с огромными выпученными глазами и прозрачным апельсиновым хвостом. Две другие, Дашка и Машка, имели тоже шикарные вуалевые хвосты и телескопические глаза. Дашка была бледно-золотистая, как любимая мамина перламутровая помада, а Машка – лимонно-желтая с двумя черными пятнами по бокам. Из-за этих пятен отец дразнил ее Буренкой, но Машка, похоже, и не думала обижаться, поскольку никогда никаких Буренок в глаза не видела.

Илья любил ездить на Кондратьевский рынок, где собирались аквариумисты, и если бы у него была возможность, то скупил бы, наверно, все разновидности рыбок, которые только ему попадались. Но такой возможности у него не было. Мама увлечение сына не одобряла, потому что рыб не любила. Ей казалось, что аквариумы портят ее до мелочей продуманный интерьер. Илья с трудом отвоевал свои три аквариума, но если бы не отец, то и это вряд ли бы удалось. Директор фабрики детских игрушек в тот день, когда дома разгорелась целая битва по поводу нахождения в нем аквариумов, твердо сказал маме, которой, в общем-то, перечил довольно редко, что сын имеет право в своей комнате делать то, что просит его душа. Душа Кривой Ручки просила гораздо большего, чем три жалких аквариума, но пока вынуждена была удовлетворяться тем, что есть.

Илья вздохнул, опять придвинул к себе Маринины книги и уставился на обложку той, что в стопке лежала сверху. На ней был изображен накачанный молодой человек с огромными бицепсами и мускульными шашечками на животе. Красиво, конечно, ничего не скажешь…

Странная все-таки эта Митрофанова. Чего она к нему пристала? Неужели ей в самом деле хочется, чтобы у него была такая фигура? Зачем ей это надо? Какая ей разница, есть ли у него шашечки на животе или нет? А может, она в него влюбилась? Илья подумал об этом нечаянно и тут же испугался, будто сказал глупость вслух при всем классе. Разве ж можно в него влюбиться? Да никому и никогда! Он посмотрелся в стекло круглого аквариума и решил, что даже отражающееся в нем лицо, сплюснутое и вытянутое по горизонтали, все же симпатичнее того, которое он ежедневно видит в зеркале. Но, с другой стороны, если взять, к примеру, Пушкина… Тоже не Голливуд и низенький к тому же… Конечно, он, Илья, стихов не пишет, но зато учится лучше всех в классе. На прошлой неделе победил в очень крутом конкурсе по физике для школьников, который устраивал питерский университет. Директриса в честь его победы даже линейку параллели девятых классов собрала, а декан физмата, который уже вручал ему диплом в университете, специально приехал в школу и подарил еще и авторучку – настоящий «Паркер». Может быть, Митрофановой это и понравилось? Нет, она еще раньше эти книги притащила… И вообще, давно зачем-то вяжется… А здорово было бы, если бы она и вправду в него влюбилась! В конце концов, имеет он право помечтать? Вот если бы она действительно в него влюбилась, то он мог бы ей подарить… Изабеллу…

Кривая Ручка второй раз за вечер испугался своих ужасных мыслей. Разве можно расстаться с Изабеллой? Он посмотрел в аквариум. Огненная рыбка, будто на ниточке, висела в воде как раз напротив него и лениво шевелила своим царским хвостом и прозрачными плавниками. Куда она смотрела огромными выпуклыми глазами, понять было невозможно. Наверно, куда-нибудь мимо Ильи… от обиды… Кривая Ручка постучал пальцем по стеклу, утешая Изабеллу, но она, похоже, обиделась всерьез и уплыла в глубь аквариума. Конечно, он не отдаст Изабеллу. Не потому, что жалко, а потому, что за теплолюбивыми рыбками без привычки трудно ухаживать: температуру поддерживать и всякое такое… Он лучше подарит Марине скалярий! Точно! И Илья, боясь третий раз за вечер испугаться и передумать, взял специальную баночку с металлической ручкой на крышке, с которой обычно ездил на Кондратьевский, и отсадил в нее из прямоугольного аквариума двух красавиц скалярий: жемчужно-серую и черную, тоже с очень красивыми, будто бы рваными хвостами.

Одевался он быстро, стараясь не думать вообще ни о чем, чтобы нечаянно не явилась мысль, которая заставит его выпустить рыбок обратно в аквариум. Он ни о чем не думал вплоть до того момента, как очутился перед квартирой Митрофановой, а как очутился, сразу подумал, что надо срочно бежать обратно. И он так и сделал бы, если бы дверь не открылась и из нее не вышла бы Марина Митрофанова.

– Криворучко, ты? – удивилась она. – Книги принес?

– Нет… Я п-пришел спросить, м-можно мне их еще н-немного подержать у себя? – заикаясь и краснея, залепетал Илья.

– Конечно, можно. Я могу их продлить, а если ты хочешь, то можно их и на твой абонемент переписать. У тебя есть абонемент в районной библиотеке?

Кривая Ручка согласно кивнул, хотя никакого абонемента ни в какой библиотеке у него не было.

– Так что, перепишешь книги на себя? – спросила Марина.

Он опять кивнул, и Митрофанова в ответ удовлетворенно улыбнулась. Глядя на эту улыбку, от которой на ее щеках образовались две симпатичные ямочки, Кривая Ручка окончательно понял, что готов ради этих ямочек на все, на что ранее никогда готов не был. Он решительно выставил вперед банку с рыбками и очень храбро сказал:

– Вот…

– Ой! Кто это? – восторженно пропела Марина и вгляделась внутрь банки. Из прозрачной толщи воды на нее таращили немигающие глаза две плоские треугольные рыбки с рваными хвостами. Поскольку они назывались скаляриями, Кривая Ручка так и сказал:

– Это скалярии…

– Очень красивые, – продолжила изъявлять восторг Марина. – Белая и черная, прямо как день и ночь!

– Это тебе… – удивляясь неиссякаемости собственной храбрости, сказал Кривая Ручка.

– Если ты думаешь, что за книги мне что-то должен, то…

– Нет, это не за книги, – перебил ее Илья, – а так просто… Подарок…

– Спаси-и-ибо, – протянула Марина и посмотрела на него благодарными глазами.

Кривая Ручка понял, что угодил Митрофановой так, как даже и не рассчитывал угодить. Он несколько сконфузился и не знал, что делать дальше, но Марина его выручила.

– Подожди меня здесь. – Она указала на подоконник лестничной площадки. – Я отнесу рыбок домой, а потом ты меня проводишь… в одно место, а по пути расскажешь, чем их кормить, ладно?

Что мог ответить на это Кривая Ручка? Конечно же, он ответил:

– Ладно, – и послушно сел на прожженный сигаретами и исписанный подоконник.

Митрофанова вернулась довольно быстро, и они вместе спустились вниз на лифте. В кабине Илья старался держаться от Марины на почтительном расстоянии, чтобы не так резко бросалась в глаза ужасающая разница в росте. На улице это делать уже стало затруднительно, тем более, что Митрофанову эта разница почему-то совершенно не смущала, и она так и норовила приблизиться к Кривой Ручке вплотную.

Илья как раз успел пробубнить все необходимое о жизнедеятельности треугольных скалярий и их правильном питании, когда они с Мариной подошли к дому напротив митрофановского.

– Ну, мне сюда, – улыбнувшись и вновь обретя лицом чудесные ямочки, сказала Марина. – Спасибо тебе, Илюша. Такие рыбки! Восторг! Мне еще никто не делал такого удивительного подарка! Ты – первый!

С этими словами Марина скрылась в подъезде, а гордый собой Илья направился к собственному дому, и чем ближе он к нему подходил, тем меньше в нем оставалось гордости и тем больше росли беспокойство и неуверенность. Конечно, со скаляриями он выступил очень удачно, ничего не скажешь, но этот дом напротив митрофановского чем-то ему здорово не понравился. Пораскинув как следует своими аналитическими мозгами, которые по достоинству оценил даже физмат питерского университета, Кривая Ручка понял, что ни к кому в этом доме, кроме Богдана Рыбаря, Марина пойти в гости не могла по той простой причине, что, кроме вышеозначенного Рыбаря, в нем никто из их 9-го «Г» не проживал. Теоретически, конечно, Митрофанова могла зайти в любую другую квартиру. Практически – тоже. Но сердце Кривой Ручки, который в этот момент почувствовал себя самым что ни на есть жалким Карлсоном, подсказывало, что все дело тут именно в белобрысом и туповатом троечнике Рыбаре. Марина уже давно зачем-то помогала учиться этому бездельнику, а на завтра физик Борис Петрович как раз назначил контрольную по решению задач. Кривая Ручка учуял соперника, который запросто мог заполучить Митрофанову без борьбы и скалярий, одним только своим могучим ростом и бестолковой белобрысой головой. На несколько минут Илья даже пожалел о том, что его мозги так рационально устроены и умеют решать задачи сами, но потом прогнал эти дурные мысли, съежился внутри своей черной куртки и печально побрел к дому в том же меланхолическом настроении, в каком пребывал, разглядывая Маринины книги по строительству красивой фигуры.