Мэри Брендан - Аметистовое ожерелье

– Разумеется, мадам, – ответил дворецкий, поклонившись.

Эдвина пристально посмотрела на него – может, скажет что-нибудь еще? Но дворецкий молчал, глядя на нее ясными, спокойными глазами. Однако она заметила, как в глубине ярких синих глаз засветились веселые огоньки.

– Вы, кажется, решили, что трава в Суссексе более зеленая, чем здесь? – раздраженно спросила Эдвина.

– Уж не хотите ли вы спросить меня, принял ли я предложение миссис Пенни стать дворецким в ее доме в Брайтоне? Или что я дал согласие на такое же предложение от миссис Ди Вере или от леди Сейлисбери? – неожиданно спросил Петтифер.

– Вы прекрасно знаете, чего я хочу, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Гарри уставился в пол и старательно изучал свои туфли. Затем поднял голову, и смело посмотрел в лицо своей разъяренной хозяйки.

– Я еще не дал ответа на предложения этих леди, но должен вам сказать, что не имею никакого желания изучать оттенки зеленой травы за пределами Лондона, – грустно сказал он.

– Это почему же? – Эдвина подозрительно посмотрела на Гарри. – Я и без вас знаю, что эти… леди предлагали вам более выгодные условия, чем я.

– Не в деньгах счастье, тем более что у меня есть кое-какие необходимые для жизни средства… И я не собираюсь расставаться с леди Элизабет… и с вами. Прошло столько лет с той поры, как я поступил на службу к Сэмпсонам.

Эдвина потянулась к серебряному блюду, взяла кусочек марципана и отправила его в рот. Вдруг она взяла блюдо со стола и протянула Гарри.

– Попробуйте, – предложила она. – Ну, берите смелее!

Гарри Петтифер подошел поближе и отломил кусочек марципана своими длинными аристократическими пальцами.

– Мне кажется, Петтифер, мы оба хотим, чтобы Лиззи была счастлива. Но она слишком горда, чтобы снова начать выезжать в свет.

– Вы правы: леди Элизабет действительно гордая, и мне кажется, она временами… тоскует, – ответил Гарри, тщательно подыскивая нужное слово.

– Да, она действительно тоскует…

– Я не сомневаюсь, что джентльмен, которого полюбит Элизабет, будет безмерно счастлив, что у него такая прекрасная жена.

– И прекрасная мать, – добавила Эдвина. Она разгладила складку на атласной юбке. – Было приятно снова встретиться с Трилоуни после его долгого отсутствия, вы не находите?

– Совершенно с вами согласен, мадам. Я всегда был расположен к мистеру Трилоуни, когда он приезжал в ваш дом. По-моему, виконт Стрэттон достойный молодой человек. – Очень мудрая мысль, Петтифер, я думаю точно так же. Итак, мы оба пришли к заключению, что моя внучка и виконт подходят друг другу и могли бы стать прекрасной парой. Но что нужно для этого сделать?

Войдя в ванную, Элизабет с удовольствием погрузилась в теплую душистую воду и, поддавшись настроению, дала волю воспоминаниям. Люди… события… разговоры…

Десять лет назад, когда стояло небывало жаркое лето, она, ее горячо любимый отец и его мать – бабушка Роу – приехали в Лондон. Бабушка Роу и бабушка Сэмпсон не выносили друг друга, и Эдвина Сэмпсон тут же уехала из столицы на все лето к сестре.

В том году, в мае, Элизабет исполнилось восемнадцать, и она была представлена ко двору. С этой минуты у нее начался самый волнующий, самый необыкновенный период в жизни.

Дочь маркиза, представителя одной из самых знатных и богатых династий страны, привлекала внимание молодых джентльменов, которые восторгались ее густыми пепельно-русыми волосами и голубыми глазами. Она обратила на себя внимание самых завидных женихов – одного герцога, двух графов и трех баронетов – и получила сразу девять предложений выйти замуж.

С тщеславием, присущим молоденьким девушкам, и высокомерием, привитым происхождением и воспитанием, леди Элизабет Роу слегка пококетничала с каждым поклонником, разбив с дюжину сердец, и уже через месяц после приезда в Лондон, несмотря на бдительность бабушки Роу, без памяти влюбилась.

Ее избранник настоял на том, чтобы сохранять их отношения в тайне, и, ослепленная первой любовью, самоуверенностью молодости и неопытностью, Элизабет с головой окунулась в волнующее романтическое приключение, не думая о том, что, когда все откроется, ее репутации будет нанесен непоправимый урон. Но что действительно было губительным в ее опрометчивом поступке, так это позор, павший на голову ее отца.

Элизабет устало прикрыла глаза и постаралась вспомнить лицо смуглого мужчины, который не был ее поклонником, но с которым она сталкивалась на приемах тем памятным летом.

На «периферии» большого света были свои, менее знатные повесы. Высокомерные и богатые, они легко расставались с деньгами, и об их расточительности ходили легенды. Они могли за вечер проиграть колоссальные суммы, заключать пари на сотни фунтов стерлингов по самому пустячному поводу. Проиграв наличные, могли поставить на серебряное ведерко со льдом или на свою испанскую любовницу.

Не дай бог выйти замуж за такого распутника, подумала Элизабет, наверняка жизнь тогда покажется адом. Неожиданно в ее воображении всплыл образ загадочного мужчины с грубоватой цыганской внешностью и длинными темно-каштановыми волосами, зеленовато-карими глазами. Его широкие плечи говорили о физической силе.

Она вспомнила, что, когда он смотрел на нее и ее друзей, его красивое грубоватое лицо оживлялось, будто он находил в этом что-то забавное. Но потом они стали видеться все реже. Говорили, что он пользуется большим успехом у женщин. В тех редких случаях, когда судьбе было угодно, чтобы они встретились, Элизабет казалось, что он слишком нагло рассматривает ее маленькую изящную фигурку…

Уже в пятнадцать лет она стала замечать, что мужчины заглядываются на нее, но слишком поздно поняла, что интерес мужчин может быть не только приятным, но и опасным, и ее благородное происхождение не дает гарантии, что к ней всегда будут относиться бережно и с уважением. Сегодня вечером она потому и была так непривычно взволнованна, что, когда их кареты поравнялись, взгляды ее и Росса неожиданно встретились. И, если признаться честно, она этого хотела…

Перебрав в памяти всех старых знакомых, Элизабет снова стала думать о виконте Сгрэттоне. Она даже не подозревала, что он и отъявленный негодяй Росс Трилоуни – одно и то же лицо. А уж о Россе досужие кумушки предпочитали говорить шепотом. Если бы она не оставила в свое время великосветскую жизнь, то их пути, кто знает, может, и пересеклись бы…

– Вы могли бы доверить это дело мне, милорд.

Росс едва заметно улыбнулся.

– Если и есть на свете человек, которому я доверю держать у моего горла острую бритву, то это вы, Хендерсон, – ответил он своему камердинеру, брея перед зеркалом свой смуглый квадратный подбородок. Ухмыльнувшись, он посмотрел на отражение другого мужчины.

Гай Маркхем высунулся из окна и смотрел вниз на улицу.

Росс мысленно перебрал в уме дела, которые нужно было закончить до отъезда в Кент. Передать несколько записок: Люк и Ребекка отправили его мать в Лондон погостить и теперь требовали, чтобы он подтвердил, что она доехала. Несколько его друзей тоже прибыли в столицу, чтобы лично поздравить с возведением в пэры Англии, – следовательно, надо отдать распоряжения о подготовке торжественного вечера. Младшая сестра Катерина написала, что не приедет в Лондон, так как еще не окрепла после рождения сына, но просит его стать крестным отцом своему маленькому племяннику. И что еще его очень беспокоило – это задержка с выплатой долга Эдвиной Сэмпсон, хотя две недели уже прошли.

Кроме того, было бы неплохо узнать, что за блондинка так пристально его разглядывала из той расшатанной коляски. Рядом с ней сидел какой-то мужчина, похоже священник. Ему еще не приходилось волочиться за женой священника. А может, она священнику дочь? Хорошо бы уточнить, поскольку смущенный взгляд таинственной блондинки кого-то ему напомнил…

– Ты будешь сегодня на вечере у Марии? Она говорила, что приедут сестры Кларк. Думаю, обласканному королем борцу с контрабандистами позволительно приволокнуться за какой-нибудь из них, а то и за обеими; если, конечно, ему удастся вырваться из когтей Сесили. А в Кент можно уехать и завтра утром, – предложил Гай.

– Нет, я хочу приехать в Стрэттон-Холл сегодня, – покачал Росс головой. – У меня назначена встреча с архитектором… – Он взял письмо с серебряного круглого подноса, поданного камердинером.

– Ты, я смотрю, помешался на переустройстве усадьбы, как и мой отец. От него только и слышишь: снести этот флигель… построить террасу… починить крышу…

– Когда поместье твоего отца станет твоим, ты меня поймешь, – ответил Росс с улыбкой.

Он отошел к окну и начал читать письмо. Увидев красиво выписанный адрес в верхнем левом углу страницы, он улыбнулся: Эдвина словно прочитала его мысли и сама прислала письмо.

В комнате вдруг повисла странная тишина, и Гай удивленно посмотрел на друга. Лицо Росса застыло, словно маска. Он скомкал письмо и беззвучно выругался сквозь стиснутые зубы.

– Что, плохие новости? – тихо спросил Гай.

– Плохой ход… – проговорил Росс с такой улыбкой, что у Гая мороз побежал по коже. – Очень плохой ход, Эдвина! – Он зловеще усмехнулся и вышел из комнаты.

– Миссис Сэмпсон, успокойтесь! Я не вижу причин поддаваться панике!

– Успокоиться?! Моя внучка два часа назад заявила мне, что не желает меня больше видеть… Пришлось запереть ее… чтобы не сбежала к своему священнику. А ведь я кормила и поила ее все эти годы, с тех пор как тот негодяй выставил ее. А теперь еще явился этот Трилоуни! Вы говорите, лицо у него перекошено от гнева? Все так запутано! Как я могу оставаться спокойной?

– Вы могли бы и сами догадаться, что леди Элизабет будет против. Такая новость кого хотите, приведет в отчаяние. Виконт внешне сдержан, но внутри у него все кипит от гнева.

Эдвина пристально посмотрела на своего дворецкого.

– Я должна понять, хорошая ли я бабушка, – проговорила она. – Я могу каждую минуту покинуть этот мир и не хочу, чтобы это случилось раньше, чем жизнь Лиззи окончательно устроится. А если Стрэттон ее отвергнет? Что мне тогда делать? – Эдвина закрыла глаза и начала что-то шептать. – Лиззи нужен человек, который бы любил ее и заботился о ней. И относился к ней с уважением. Я не представляю никого другого, кроме Стрэттона. А как вы думаете, Петтифер?