— Твой замок? — Сенрен зло посмотрел на нее. — Роберт Гилберт и твой сумасшедший брат уже там. Они думают, что у тебя безвыходное положение и ты все равно объявишься в Морлаксе.

Констанцию охватил страх.

— Остановись, я хочу поговорить с тобой, — сказала она.

Сенрен, не обратив никакого внимания на ее слова, продолжал быстро идти, крепко держа ее под руку.

Мимо них галопом пронеслись охотники-дворяне и их дамы. Констанция смотрела им вслед и думала, что тоже охотилась здесь прошлой зимой, охотилась в той же самой компании, которая сейчас проехала мимо.

Они сошли с дороги. Сенрен помог ей перебраться через каменную стену, и они очутились на поле, покрытом прошлогодней травой.


Здесь не, было ветра, зимнее солнце было почти теплым. Сенрен притянул ее к себе и натянул ей на голову парик из соломы. Отступив на шаг, он внимательно посмотрел на нее.

— Теперь я понимаю, почему они называют крепостных «соломенными головами», — сказал Сенрен.

Констанция попыталась стянуть с головы парик, но Сенрен остановил ее.

— Послушай, эти актерские персонажи называются — Большой Джек и Маленький Джек. Они очень известны в сказках на юге. — Он достал из мешка одежду для этих персонажей.

Констанция одела ее и стала повторять за Сенреном свою роль. Это было совсем нелегко. Он внимательно наблюдал за нею, прищурив глаза.

— Дорогая, да у тебя талант.

— Я убью тебя! — накинулась на него Констанция, стягивая одежду и выплевывая солому изо рта.

— Констанция, сердце мое… — Он пытался поцеловать ее. — Труппа собирается в морлакский замок, и мы пойдем вместе с ними, чтобы войти в замок неузнанными, мы будем играть этих забавных персонажей южных сказок. А потом захватим рыцарей Гилберта, его самого и твоего братца врасплох.

Констанция перестала сердиться и со вниманием смотрела на него, ожидая продолжения его рассуждений. Но Сенрен ничего больше не сказал. Он молча снял соломенный парик с ее головы и нежно поцеловал.

— Когда твои рыцари одержат верх, ты снимешь этот парик, одежду Маленького Джека и заявишь о себе. Это будет победа, моя дорогая графиня…

Сенрен пригладил ей волосы, вынул из них остатки сена и соломы.

— Моя храбрая, прекрасная Констанция, — прошептал он с необыкновенной нежностью в голосе, — твои люди любят тебя… Я желаю всем хозяевам, чтобы их любили так же, как тебя.

Она смотрела на него с любовью. Ее губы помимо воли зашептали слова любви. Услышав их, Сенрен нахмурился.

— Нет, Констанция, нет! — сказал он. Графиня обвила руками его шею и притянула к себе.

— Я могу убежать с тобой… Я не хочу возвращаться! Я свяжу свою жизнь с твоей, мы станем бродяжничать вместе… Только не оставляй меня! За всю свою жизнь я не испытала столько радости и счастья, сколько испытала с тобой за это время. Не покидай меня! — умоляла его Констанция.

Жонглер криво усмехнулся.

— Да, живи со мной так, как мы жили все это время. Какая прекрасная жизнь для вас, моя восхитительная графиня! А как же ваши дети?

Ее дети! Губы Констанции задрожали, он прекрасно понимал, что она не сможет оставить их. Графиня отвернулась. Он притянул ее к себе. Его губы нежно прикасались к ее мокрым от слез щекам.

— Я ничего не могу дать тебе, только горечь и печаль. Ты принадлежишь своему народу, своим рыцарям, своему проклятому замку наконец. Надо стать глухим и глупым, чтобы не видеть всего этого! — уговаривал ее Сенрен.

— Нет, — прошептала Констанция.

— Да, — убежденно проговорил жонглер. Руки Сенрена проникли к ней под одежду, и он стал ласкать ее грудь… Она почувствовала, как огонь пробежал по ее венам.

Сенрен продолжал:

— Я — бродячий жонглер, ты — моя Лунная Графиня… Гордая, добрая, нежная, милая…

Он прижал се к своей груди, слезы бежали по лицу Констанции. Сенрен не стал говорить ей, что это их последняя возможность побыть вместе. Жонглер расстегнул ее жакет, снял тунику и стал покрывать ее тело поцелуями. Его язык казался ненасытным.

Он хотел видеть ее всю, хотел последний раз насладиться ее телом. Сенрен быстро скинул свою одежду. В холодных лучах зимнего солнца их обнаженные тела выглядели неожиданно белыми. Констанция прижалась бедром к его плоти и вскоре почувствовала, как она становится упругой и жесткой. Сенрен застонал.

— Иди ко мне, моя сладкая… — прошептал он нежно. — Разреши взять тебя прямо здесь, на этом поле, в этих солнечных лучах…

Он поцеловал ее так глубоко и страстно, что волна нежности прокатилась по всему ее телу, огонь загорелся в ее душе, распространяясь вес глубже и глубже.

Сенрен целовал каждый ее пальчик, шепча, что не может не думать о ней, что хочет навсегда запомнить ее, запомнить каждую клеточку ее тела, как помнил каждое мгновенье этого месяца. Он шептал ей нежные слова, не переставая ласкать ее живот, грудь, бедра… Она извивалась под его руками.

Графиню охватила неистовая страсть, дикое, животное желание. Она все теснее прижималась к нему, прижималась с какой-то яростью. Сенрен только почувствовал, что слился с ней в единое целое, и даже не заметил момент, когда вошел в нее….

После всего он нежно целовал и гладил ее лицо, стараясь запомнить как можно подробнее.

— Ах, Констанция! Как сильно мое желание! От тебя исходит необыкновенная сладость… Черт тебя подери! Я не могу избавиться от мыслей о тебе! Они преследуют меня, они живут во мне! — со страстью проговорил Сенрен.

Он чувствовал ее дрожь, чувствовал, что она тоже хочет его, чувствовал, как сильно это желание. Молодой человек страстно целовал ее влажные губы, шептал страстные слова, но она почти не слышала его, настолько сильно желание овладело ею.

— Ты еще любишь меня? Хочешь меня? Скажи мне это, дорогая… Я хочу слышать тебя, хочу запомнить твой голос… — просил он графиню.

Констанция ничего не ответила, она только страстно застонала, и ее тело задвигалось в порыве страсти и желания. Она двигалась все быстрее и быстрее, и вот наступила темнота — она забилась в конвульсиях, внутри нее как будто что-то разорвалось от сладостных ощущений. Констанция в изнеможении откинулась на его плечо. Они овладевали друг другом снова и снова… Наконец без сил опустились на одежду и, опустошенные, лежали в лучах солнца.

Графине еще потребовалось некоторое время, чтобы понять, где она и что с ней происходит. Постепенно Констанция возвращалась в мир реальности, ее голова лежала на животе жонглера, он взял ее руки в свои.

— Нам нужно решить, что и как мы будем делать дальше, — задумчиво проговорил Сенрен.

— Сенрен…

Констанция подняла голову и хотела что-то сказать, но он не дал ей договорить.

— Нет, не говори об этом. Я ничего не могу дать тебе, мы уже все обсудили…

Он поднялся на колени, стараясь не смотреть на нее.

— Мы должны распространить слух, что графиня Морлакс погибла во время зимней бури после Рождества и что ее тело нашли в тающем снежном потоке. Ты слышишь меня? — Сенрен быстро взглянул на нее и также быстро отвел взгляд.

Она кивнула. Сенрен встал, оделся, натянул свой соломенный парик. Констанция молча наблюдала за ним. Она смотрела на него, не отрываясь, и думала, что он действительно найдет в себе силы покинуть ее. Все, что он говорил, правда. Она не может следовать за ним по дорогам, не может вести жизнь бродяжки, наконец, никогда не сможет покинуть своих детей.

Графине хотелось плакать, кричать, крушить вес вокруг… Но се глаза были сухими, лицо окаменело, она не могла двигаться.

Неожиданно она увидела человека, который полулежал на каменной стене. Не веря своим глазам, он пристально вглядывался в Констанцию. Наконец мужчина воскликнул: — Миледи! Не может быть, они говорили мне в гостинице, что… — Он остановился и изумлено смотрел на графиню, все еще сомневаясь. — Да! О Боже! Это она! Господи, она выглядит как мальчик, но это действительно она, леди Морлакс! — радостно проговорил он.

Констанция только успела накинуть на себя плащ, как молодой человек ловко спрыгнул со стены и опустился у ее ног. Констанция смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Леди, вы не узнаете меня? Я — Ральф. Вы видели меня в вашем поместье… Помните, когда говорили о свадьбе свободной девушки — дочери кузнеца и меня — крепостного егеря лорда шерифа Рептона?.. Она теперь моя жена…

Он с надеждой смотрел на нее.

Теперь Констанция вспомнила его, вспомнила его черные вьющиеся волосы, манеру разговора. Она кивнула.

Ральф вздохнул с облегчением и продолжил:

— Леди! Я вверяю вам свою судьбу и свою жизнь. У нас с женой родился ребенок, и мы хотим дать ему дворянское имя. Это девочка, мы бы назвали ее Констанцией, с вашего разрешения… — Он замолчал, не отводя умоляющего взгляда от графини.

Она молча смотрела на него широко открытыми глазами. Ральф бросил взгляд в сторону Сенрена — жонглер, отвернувшись, хохотал, как сумасшедший.

ГЛАВА 26

Снова пошел дождь.

— Мы должны ждать на улице? — спросила Констанция. Было холодно, снежные хлопья покрыли ее соломенный парик. Сенрен прижал ее к себе, стараясь согреть теплом своего тела.

Они стояли во дворе, как раз напротив кухни, ожидая своего выхода. Это был большой праздник, Джулиан пригласил много гостей. Во дворе, кроме труппы актеров, находились рыцари, они грелись вокруг маленьких костров, разожженных прямо на земле. Констанция украдкой оглядывалась, она искала Эверарда. Графиня знала, что он где-то поблизости… Ткачи обещали провести его внутрь замка во время праздника, чтобы он мог возглавить ее рыцарей. Эверард должен был надеть одежду крепостного, чтобы его не узнали раньше времени.

— Не жалуйся, — нежно проговорил Сенрен, обращаясь к Констанции, — для бродячих актеров стоять под снегом и дождем — привычное дело… Они стоят и летом, и зимой… И молятся только о том, чтобы их игра вызвала взрыв смеха и аплодисменты.